Умм, или Исида среди Неспасенных - Бэнкс Иэн М. (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
(По нашему мнению, от большинства Неверных исходит лекарственный или цветочный запах; в силу возраста и неоспоримого главенства Сальвадора никто не может запретить ему пользоваться ванной, но всем остальным просто не хватает воды, холодной и горячей, чтобы принимать ванну чаще раза в неделю. Когда же наконец подходит наша очередь, мы зачастую только ополаскиваемся, тем более что использование ароматической пены и туалетного мыла все равно не приветствуется. В результате всех ограничений, а также из-за того, что многие из нас занимаются тяжелой физической работой в одежде, которую нет возможности менять или стирать каждый день, от нас частенько больше пахнет нашим телом, нежели чем-то другим, а Неверные, зная об этом, не перестают нас подкалывать. Понятно, что мне самой нечасто приходится выполнять черную работу, но все же по воскресеньям, перед тем как идти в Данблейн на встречу с мистером Уорристоном, я обычно устраиваю помывку.)
Но самое главное – у них в доме есть электричество.
Покосившись в сторону прихожей, я наклонилась к столику подле кресла миссис Уорристон, где под настольной лампой лежала стопка толстых книг. Моя рука нащупала выключатель: щелк – и лампа зажглась, вот так, без малейшего усилия. Щелк – погасла.
Я содрогнулась от стыда за такое ребячество. Но это был урок, пример того, как простейшее техническое приспособление может сбить с толку, обмануть, поманить мишурой, ввергнуть мысли в хаос и породить одержимость, заглушая слабый, тихий голос, которым единственно и напоминает о себе Бог. Я снова украдкой взглянула в сторону прихожей. Мистер Уорристон все еще разговаривал по телефону. Поставив чашку на столик, я пошла рассматривать CD.
Коробочка не представляла никакого интереса, а вот радужно-серебристый диск завладел моим вниманием.
– Поразительная штука, верно? – сказал Уорристон, возвращаясь в комнату.
Я кивнула, робко передавая ему диск. Меня так и подмывало спросить мистера Уорристона, нет ли у него записей моей кузины Мораг, всемирно известной баритонистки, но это могло бы выглядеть как хвастовство достижениями другого человека, так что я сдержалась.
– Трудно поверить, что сюда втиснуто семьдесят минут музыки, – продолжал он, наклоняясь к устройству.
На панелях вспыхнуло множество ярко-красных, зеленых и желтых огоньков; мягко высветились янтарные окошки с отчетливыми черными надписями. Мистер Уорристон нажал какую-то кнопку, и из щели выскользнула небольшая подставка. Уорристон положил на нее диск, снова надавил на кнопку, и лоток уехал внутрь.
– Кто-то, наверное, скажет, что звук якобы не живой, но по мне…
– Их нужно переворачивать, как пластинки? – спросила я.
– Что? Нет. – Мистер Уорристон выпрямился, нажал Другую кнопку, и нас окружила музыка. – Нет, проигрывается только одна сторона.
– А почему? – спросила я.
Это поставило его в тупик.
– Веришь ли, понятия не имею, – озадаченно сказал мистер Уорристон. – Действительно, почему бы не делать записи с обеих сторон, чтобы увеличить объем… – Он уставился на плеер. – Можно использовать два лазера или просто переворачивать вручную… хм. – Он улыбнулся мне. – Надо написать в рубрику «Спрашивайте – отвечаем». В самом деле хороший вопрос – Он кивнул в сторону моего деревянного стула. – Давай-ка тебя немножко развернем, для лучшего стереоэффекта, не возражаешь?
Я улыбалась, довольная, что мой технический вопрос даже мистеру Уорристону оказался не по зубам.
Прослушав диск, я поблагодарила Уорристонов за гостеприимство, отказалась, когда они предложили накормить меня обедом или хотя бы подвезти до дому, и отправилась назад тем же путем. День был теплый, высоко в прозрачном голубом небе виднелись легкие облака. Дойдя до небольшого лужка, я уселась на залитый солнцем пологий берег реки Аллан-Уотер, пятнистый от теней, отбрасываемых листвой, и там съела яблоко и пакору с хаггисом, которыми снабдила меня в дорогу сестра Анна.
Широкая река бурлила и сверкала над гладкими валунами; на другом берегу, прячась за деревьями, громыхал поезд. Я свернула и засунула в карман вощеную обертку от пакоры, спустилась к реке и, сложив ладони чашечкой, напилась воды, чистой и прохладной.
Стряхивая с рук капли и оглядываясь вокруг с ликующим сердцем, я размышляла о том, каким прекрасным Бог создал этот мир, но вдруг вспомнила, что на этом самом месте два года назад, когда я точно так же шла по тропинке, какой-то мерзавец-неверный затащил меня в кусты.
Рука, зажавшая мне рот, пахла прогорклым жиром, а из ненавистного рта воняло табаком.
Прошло несколько секунд, прежде чем мой жалкий, неповоротливый умишко осознал, что это, как выражается бабушка Иоланда, не учебная, а боевая тревога.
Само собой разумеется, именно бабушка Иоланда организовала те уроки самозащиты, благодаря которым мне удалось вырубить (опять же, словечко Иоланды) этого подонка.
Я дождалась, пока он перестанет тащить меня задом наперед, встала на ноги (кажется, он пытался меня повалить, но я вцепилась ему в руку), потом резко двинула по голени – благо хожу в грубых фермерских башмаках – и всей тяжестью навалилась на подъем его ступни; хруст оказался на удивление громким.
Разжав руки, негодяй завопил; мне даже не пришлось доставать шестидюймовую булавку (Иоланда вручила мне ее самолично), вставленную в лацкан дорожной куртки по самую головку из черного янтаря.
Насильник корчился на бурой земле; как оказалось, это был тощий парень с давно не стриженными черными патлами, одетый в дешевую черную куртку с двумя белыми полосами, линялые синие джинсы и грязные черные кроссовки. Ухватившись за ногу, он всхлипывал и непристойно ругался.
К стыду своему, я не осталась рядом и не попыталась его урезонить; не объяснила, что, несмотря на его слабость и греховность, Бог все равно к нему благосклонен, и если только он решится искать, то найдет глубокую, обогащающую и бесконечную любовь в поклонении Господу, а это, несомненно, принесет гораздо больше радости, нежели какой-то краткий спазм удовлетворения, тем более достигнутый путем насилия и принуждения такого же человеческого существа, да к тому же начисто лишенный таинства Любви. Более того, пока он беспомощно катался по земле, меня так и подмывало пару раз пнуть его по башке все теми же тяжелыми, прочными ботинками. Но вместо этого я просто отыскала и отряхнула свою шляпу (а сама краем глаза наблюдала, как этот гад, скуля, отползает подальше в кусты), спустилась вниз к сверкающей на солнце реке и умылась, чтобы избавиться от запаха жареной картошки и застарелого табачного дыма.
– Сейчас в полицию заявлю! – крикнула я с тропинки в сторону шумевших на ветру деревьев.
Однако не заявила и оттого терзалась ноющим чувством вины – по разным причинам.
С той поры, как говорится, много воды утекло; хочу верить, этот страдалец больше никому не причинил зла и нашел для своей любви чистую отдушину в поклонении Создателю.
Насухо вытерев руки о куртку, я пошла своей дорогой.
В Верхне-Пасхальном Закланье царила суматоха, в воздухе пахло бедой; я как раз успела на военный совет.
Глава 3
На другое утро, когда серый рассвет лишь смутно брезжил в неподвижном тумане, я с плеском окунулась в воду чуть ниже по течению от железного моста, чувствуя, как под ногами, на дне мутноватой реки, хлюпает холодный ил. Наверху, на крутом берегу, под мрачным пологом из нависших деревьев, безмолвно стояло почти все взрослое население нашей Общины.
Подтянувшись, я забралась в резиновое суденышко, которое удерживала в равновесии сестра Анджела. Брат Роберт передал ей с берега старый вещевой мешок, а она вручила его мне. Я положила мешок на колени. Ботинки, связанные шнурками, болтались у меня на груди, а шляпа была закинута за спину.
Брат Роберт тоже скользнул в воду. Он перехватил мое необычное плавательное средство и передал сестре Анджеле саперную лопатку, которая из ее рук перешла ко мне. Я вынула инструмент из чехла и закрепила лезвие, пока сестра Анджела студеной речной водой омывала мне ноги – они свешивались за борт, – а потом медленно и почтительно отирала ступни полотенцем.
