Мемуары гейши - Голден Артур (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
Пока поезд приближался к Киото, мне удалось немного рассмотреть город. Позже я увидела гигантские дома, крыши которых были вровень с расположенными вдалеке вершинами гор. До тех пор я и не догадывалась о существовании таких огромных городов. И по сей день, смотря на город из вагона поезда, я вспоминаю ощущение опустошенности и страха, испытанное мною в день, когда я впервые покинула свой дом.
Господин Бэкку вел нас под локти, будто мы были парой ведер, которые он нес от колодца. Может, он боялся, что я убегу, если он хоть на минуту меня отпустит, но я бы ни за что не убежала. Независимо от того, куда он нас вел, мне страшно было бы оказаться одной среди этих гигантских улиц и зданий, столь же чуждых мне, как дно океана.
Тогда, в 1930 году, в Киото работало множество рикш. Они рядами выстраивались перед станцией. Мы сели в повозку рикши по обе стороны от господина Бэкку, оказавшегося даже более костлявым, чем я ожидала. Он сказал рикше:
— Томинаго-чо, в Джионе.
Возница молча поехал. Когда мы проехали пару кварталов, я набралась смелости и спросила господина Бэкку:
— Не скажете ли вы, куда мы все-таки едем?
Казалось, он не собирается отвечать, но все-таки сказал:
— В ваш новый дом.
При этих словах мои глаза наполнились слезами, а Сацу захныкала. Я уже готова была сама расплакаться, как вдруг господин Бэкку ударил Сацу, и она глубоко вздохнула. Я закусила губу и сдержалась.
Вскоре мы свернули на проспект, показавшийся мне шире, чем весь Йоридо. Я с трудом видела другую сторону проспекта из-за множества людей, велосипедов, повозок и машин. Конечно, мне приходилось раньше видеть машины на фотографиях, но помню, удивилась тому, какими жестокими они мне показались, как будто их сделали не для того, чтобы служить людям, а чтобы причинять им боль.
Мне становилось тревожнее, по мере того, как наступал вечер, но я больше никогда в своей жизни не испытывала такого потрясения, как тогда, впервые оказавшись под огнями города. Я ведь не видела электричества, за исключением разве вечера, когда мы ужинали в доме господина Танака. Здесь же окна светились во всех домах снизу доверху.
Затем, на другой улице, я увидела Театр Минамиза с такой грандиозной черепичной крышей, что приняла его за дворец.
Спустя какое-то время рикша свернул на аллею, вдоль которой стояли деревянные дома, образующие как бы один бесконечный фасад. Почему-то при виде этих зданий я опять почувствовала себя потерянной. По улице куда-то спешили женщины в кимоно, казавшиеся мне верхом элегантности, хотя позже я узнала, что большинство из них — мужчины.
Наконец мы остановились перед входом в один из домов, господин Бэкку вышел и велел выйти мне. Потом случилось худшее из всего, что могло случиться. Когда Сацу тоже попыталась выйти, господин Бэкку повернулся и втолкнул ее обратно.
Сиди! — сказал он ей. — Ты поедешь в другое место.
Я посмотрела на Сацу, а она на меня. Наверное, впервые за все время мы поняли чувства друг друга. Но это продолжалось лишь какое-то мгновение, а потом я заревела так, что уже не видела ничего вокруг.
Господин Бэкку буквально волоком втащил меня внутрь дома и поставил на ноги. На лестнице стояла удивительно красивая женщина в роскошном кимоно. Я вспомнила, как поразило меня кимоно на гейше из Сензуру, родного города господина Танака. Но это кимоно было несравненно изысканнее: нежно-голубое, с тонким вьющимся серебристым рисунком, напоминающим струи воды. В воде плавала серебристая форель, а в том месте, где ее касались нежно-зеленые листья, поверхность воды пронизывали золотые нити. Я не сомневалась, что кимоно сшито из чистого шелка, шелковым был и пояс, расшитый бледно-желтыми и бледно-зелеными нитями. Необычной оказалась не только одежда. Ее лицо, обильно покрытое белилами, напоминало облака, освещенные солнцем. Волосы, уложенные в пучок, блестели так, словно были покрыты лаком. Их украшали янтарные гребни и тонкие свисающие серебряные нити, поблескивавшие при малейшем движении.
Так произошло мое первое знакомство с Хацумомо — в то время одной из самых известных гейш в районе Джион, хотя тогда, конечно, я этого не знала. Она была невысокого роста, край ее прически едва доходил до плеча господина Бэкку. Меня так поразила ее внешность, что я совершенно забыла о манерах и уставилась на нее. Она усмехнулась, правда, как-то не по-доброму, и сказала:
— Господин Бэкку, вы не могли бы убрать этот мусор? Мне нужно пройти.
На ее пути не было никакого мусора, она имела в виду меня.
— Здесь достаточно места, чтобы пройти, — ответил ей господин Бэкку.
Неожиданно за ее спиной возникла немолодая женщина, высокая и узловатая, как бамбуковый шест.
— Я не знаю, как тебя вообще терпят, Хацумомо-сан, — сказала женщина.
Но тем не менее она жестом велела господину Бэкку вывести меня опять на улицу, что он и сделал. Ужасной походкой — одно бедро у нее сильно выдавалось в сторону — женщина подошла к крошечному ящику, висевшему на стене, и достала предмет, похожий на кусок кремня, каким рыбаки обычно точат свои ножи. Она встала за спиной Хацумомо и ударила кремнем по камню. Возникшие от удара искры почти коснулись спины Хацумомо. Тогда я не поняла происходящего, но, оказывается, гейши еще более суеверны, чем рыбаки. Гейша никогда не уйдет вечером на встречу до тех пор, пока кто-нибудь на удачу не высечет кремнем искру у нее за спиной.
Хацумомо вышла, причем такими мелкими шажками, что казалось, она скользит по поверхности пола. Я не приняла ее за гейшу, ибо она столь разительно отличалась от той единственной виденной мною в Сензуру гейши. Я решила, что она, скорее всего, актриса. Мы все наблюдали за тем, как она уплыла, после чего господин Бэкку передал меня пожилой женщине, а сам вернулся обратно, сел рядом с моей сестрой, и повозка рикши тронулась. Заливаясь слезами, я упала в проходе и уже не видела, как они уехали.
Пожилая женщина, явно пожалев меня, дала мне выплакаться. Затем она подняла меня с колен, достала из рукава своего серого кимоно платок и вытерла мне слезы.
— Ну хватит, хватит. Не стоит так переживать. Никто не собирается съесть тебя за ужином.
Она говорила с каким-то особым акцентом, таким же, как у господина Бэкку и Хацумомо. Он так отличался от того японского языка, на котором говорили в нашей деревне, что я сначала с трудом ее понимала. Но в любом случае ее слова оказались самыми добрыми из всех сказанных мне за сегодняшний день, поэтому я делала все, что она требовала. Она велела называть ее Анти. Потом пристально посмотрела на меня, лицо ее при этом вытянулось, и произнесла низким голосом:
— Боже! Какие потрясающие глаза! Ты очень красивая девочка, правда же? Мама останется очень довольна.
Я решила, что мама этой женщины очень старая, потому что среди ее седых волос, собранных сзади в пучок, лишь кое-где виднелись тонкие черные полоски.
Анти вывела меня за дверь, и я очутилась в довольно грязном коридоре, соединяющем две постройки. Одна из них была маленьким жилищем вроде моего дома в Йоридо — две комнаты с земляным полом. Оказалось, это дом для прислуги. Другая была небольшая, но добротная. Коридор находился под открытым небом, поэтому я решила, особенно когда увидела поодаль еще два сооружения, что нахожусь скорее в миниатюрной деревне, нежели в доме. Это, как я позже узнала, типичная планировка для района Киото, где находились эти постройки. Сооружения во дворе оказались туалетом и складом. Площадь собственно жилых помещений была даже меньше, чем в доме господина Танака, и здесь размещались восемь человек, вернее, девять с моим приездом.
Рассмотрев все здания, я отметила, что главное из них — самое красивое. В Йоридо деревянные постройки серого, а не коричневого цвета, при этом еще и изъедены соленым воздухом. Здесь же деревянные стены и балки мерцали желтоватым светом от электрических лампочек. В главный зал вела раздвижная дверь с бумажными жалюзи. Одна из створок оказалась приоткрытой, и я смогла заметить кабинет с буддийским алтарем. В эти элегантные комнаты допускались только члены семьи, а Хацумомо, как я вскоре поняла, членом семьи не была.
