Резьба по живому - Уэлш Ирвин (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
На этот раз офицер здоровается с ним, приветливо улыбаясь, и это непрерывное сочувствие еще больше вышибает Франко из колеи. Вызывают офицера, с которым он недавно говорил, и тот мгновенно появляется. Инспектор Алли Нотмен – высокий темноволосый мужчина, худой, но с растущим пивным животом. Нотмен пожимает Франко руку, соболезнуя его утрате, и проводит в тихую комнату. Только после этого инспектор перестает замыливать мозги и методично разбирает дело по косточкам.
– Шон получил многочисленные колотые раны в грудь, живот, брюшную полость и бедра. Глубокие порезы только на одной руке указывают, что он был способен оказать лишь чисто символическое сопротивление – вероятно, в связи с крайней интоксикацией. Он умер от удара, разрезавшего бедренную артерию. Видимо, истек кровью в течение минуты.
Нотмен поднимает темные брови, ожидая реакции от Франко.
– По ходу, малый, который это сделал, был не в себе, и ему просто свезло, – размышляет Франко. – Не похоже на работу хладнокровного мокрушника.
Нотмен продолжает сидеть с каменным лицом, хотя Франко мерещится, что в глазах копа мелькает удовлетворение. Потом инспектор показывает ему копию отчета токсиколога.
– Здесь указано, что Шон был в состоянии тяжелой наркотической интоксикации.
Франко бегло просматривает документ: помимо профессионального жаргона, в глаза бросаются слова «героин», «экстази», «кокаин», «амфетамина сульфат», «каннабис», «валиум», «амилнитрат» и «антидепрессанты». «Тот, кто заявился на этот флэт и завалил несчастного говнюка, никогда бы не переплюнул весь этот арсенал».
– Нехило так, – замечает Франко. – Под чем он тока не был…
– Как я уже сказал, вряд ли он осознавал, что на него напали, в таком состоянии.
«Это еще мягко сказано», – думает Франко.
– Есть подозреваемые?
– Идет расследование, – любезно говорит Нотмен. – Разумеется, мы будем информировать вас и вашу бывшую… мать Шона… о развитии ситуации.
– Ништяк, – говорит Фрэнк Бегби.
Он хорошо знает эту кухню. Легаши не станут выкладываться на все сто, чтобы найти виновного. К собственному изумлению, он понимает, что едва ли может их винить. Наверное, Шон, как и он сам, давно уже был пропащим и продолжил бы сеять вокруг себя хаос. Зачем потакать подобным людям? Они и сами перемочат друг дружку, если просто оставить их на произвол судьбы. Несмотря на наш недальновидный и вынужденно-неохотный треп, правда в том, что с точки зрения закона мы вышли за рамки демократии, универсальности и равенства и де-факто приняли иерархическую, элитистскую картину мира. Те, что внизу, не играют никакой роли, пока угрожают только друг другу, а не тем, кто наверху, или каналам поступления доходов – например, туристам. Его собственные дети, Шон, Майкл и Ривер, сын от его бывшей подруги Кейт (о котором он практически забыл, поскольку начал мотать длинный срок, перед тем как ребенок родился, и порвал с Кейт, пока сидел на киче), – все они не имели для него никакого значения. Как можно их сравнивать с Евой и Грейс, родившимися от образованной матери в благоприятных обстоятельствах? Ставку всегда делают на холеную породистую лошадь, а не на клейдесдальского тяжеловоза. Если он сам проводит такое различие между своим потомством, как он может осуждать полицию за их пофигизм, пока в городе сейчас, наверное, тырят сумку у какого-то несчастного туриста?
– Один вопрос, – говорит Франко. – Кто его нашел?
– Кто-то сделал анонимный звонок на «три девятки» и вызвал «скорую»: сказал, что произошел несчастный случай, и повесил трубку.
Фрэнк Бегби задумывается. Звонивший, ясное дело, как-то замешан. Обычный лох позвонил бы не только в «скорую», но и в полицию и не стал бы называть то, что произошло с Шоном, «несчастным случаем».
– Может такое быть, что звонивший его и грохнул?
– Вполне возможно. Или друг, или сообщник, который стал свидетелем убийства и знал Шона и того, кто это сделал. Может, потом совесть замучила, – говорит Нотмен, – но наверняка мы не знаем.
Франко размышляет над этим, чувствуя, что больше от копов особо ничего не добиться.
– Вы, кажется, круто изменили свою жизнь. Я слышал, вы добились успеха в мире искусства. – Нотмен еле заметно улыбается.
– Не жалуюсь. Руки малехо чесались, – говорит Франко, теперь уже окончательно понимая, что нихуя они делать не будут. А еще он просекает, что они так охотно согласились с ним встретиться с единственной целью – сказать, чтобы он тоже нихуя не предпринимал.
– Я понимаю, что вы очень расстроены, мистер Бегби, – произносит Алли Нотмен профессионально-серьезным тоном. – Но, само собой разумеется, вы должны оставить это дело на наше усмотрение. Мы хорошо друг друга поняли?
– Я с радостью дам вам, ребята, заниматься тем, что у вас лучше всего получается, – улыбается Франко, а потом мрачно добавляет: – Если вы дадите мне заниматься тем, что лучше всего получается у меня.
Лицо у Нотмена вытягивается.
Франко расплывается в лучезарной улыбке:
– А это, конечно, живопись и скульптура.
9
Партнер по танцу 1
Они очутились на задней веранде клуба, привлеченные танцевальными ритмами, разливавшимися из музыкального центра, над которым колдовал в углу диджей. После унылого, почти пустынного интерьера веранда показалась оазисом: люди танцевали, сидели за столиками, пили и курили или бродили небольшими компаниями. Мелани и Джим сразу отметили, что вокруг в основном латиносы: еще одна белая пара кружилась с определенным изяществом и сноровкой, а двое чернокожих мужчин, облокотившись о перила, то поглядывали вниз на улицу, то поворачивались и пытливо рассматривали толпу. Джим с Мелани – по ее предложению – заняли места у стены, напротив бара. Они смотрели на отшлифованный деревянный танцпол, и красная скатерть стола свисала им на ноги.
Не успели они разместиться, как на веранду гордо вышли две потрясающе красивые женщины, сногсшибательно одетые и с такой же осанкой. Одна была холеная и обворожительная, со стройной фигурой и невероятно точеными формами. «Модель, наверное», – подумала вслух Мелани. Вторая, с чувственными губами и длинными черными волосами, выступала, словно львица, привлекая внимание всех присутствующих. Переглянулись не только Джим и Мелани: происходило что-то необычное, и все наводило на мысль, что самое главное еще впереди.
Через пару секунд вслед за важными посетительницами вошел молодой человек в голубом костюме. Он был красивый, гибкий и прилизанный, однако двигался непринужденно. С сигаретой в зубах он обвел всех высокомерно-презрительным и в то же время игривым взглядом. Заметив сначала двух чернокожих, а затем Джима с Мелани, мужчина широко осклабился, словно приветствуя новых гостей. Потом махнул диджею, сел за столик к двум женщинам, и они заказали бутылку белого вина.
Мелани старалась не пялиться, но что-то в этой троице ослепительно искрило. Их аура находила отклик у всех посетителей – они излучали единство с музыкой и атмосферой этого заведения. Они казались значительными – и причина тому была глубже, чем просто внешность. Они были здесь своими, и в их поведении чувствовался чуть ли не Божий промысел.
Прошло полчаса; Мелани и Джим расстраивались, что эффектная троица не танцует, хотя встали уже почти все. По настоянию Мелани они с Джимом тоже поднялись и с трудом одолели пару танцевальных движений, встреченные добродушными, хоть и слегка сочувственными взглядами. Потом диджей поставил песню побыстрее, а мужчина в голубом костюме встал и кивнул худой женщине модельной внешности, которая потягивала вино. Сделав глубокую затяжку и потушив сигарету в пепельнице, мужчина взял партнершу за руку, и они зашагали к танцполу. Женщина поначалу выглядела почти безразличной, но мужчина, похоже, завел ее своим взглядом, и они стали танцевать под музыку.
Сердце Мелани забилось чаще. Она посмотрела на Джима, которого этот дуэт буквально приковал к месту. Они инстинктивно направились за столик, чтобы насладиться исполнением. Это было удивительно: танцующая пара как будто воплощала звук в человеческих движениях, ритме, своеобразии, стиле, грации и зажигательной страсти. Джим и Мелани не могли оторвать глаз. Мужчина нежно взъерошил женщине волосы, погладил по лицу и потом, когда темп бешено рванул вперед, схватил ее за талию и наклонил, а она запрокинула голову.
