Солнце на стене - Козлов Вильям Федорович (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Парень в берете, фоторепортер областной газеты, сновал по цеху, выбирая удачную точку для съемки. Парня звали Толик Андреев. Снимки за его подписью каждый день появлялись в газете. На заводе Толик бывал часто. Не проходило недели, чтобы в газете не напечатали портрет нашего слесаря или токаря за работой.
Я на всякий случай встал неподалеку от двери. Народу тысячи три собралось, кончится собрание — застрянешь в цехе, пока все рассосутся. Так что лучше сразу выбрать наилучшую ключевую позицию, чтобы побыстрее выбраться.
Валька Матрос возвышался на автокаре, рядом с ним Дима. Сеня Биркин устроился на одной из деревянных скамеек, что были поставлены перед самым президиумом. К высокому застекленному потолку поднимались клубы табачного дыма.
В толпе мелькнуло аскетическое лицо Лешки Карцева. Я помахал ему, но он не заметил. Лешка иногда заходит к нам. В цехе сборки он освоился, ребята его уважают. Мамонт знает, кого выдвигать. А где же Никанор Иванович? Я обвожу взглядом шевелящуюся и галдящую массу людей, но Ремнева не вижу. Вон в стороне стоят начальники цехов, среди них и Вениамин Тихомиров, а Мамонта не видно. Наш начальник цеха в новом костюме, при галстуке.
Секретарь парткома поднял руку, и голоса постепенно смолкли.
— Собрание, посвященное выдвижению кандидатов в депутаты местных советов, объявляю открытым.
Раздались аплодисменты.
Секретарь сказал о значении выборов, об ответственности будущих депутатов перед народом.
Слово предоставили старейшему рабочему завода Петрову. Он поднялся на трибуну, обвел цех внимательным взглядом, привычно пригладил ежик волос и сказал:
— Предлагаю выдвинуть от нашего завода кандидатом в депутаты областного Совета депутатов трудящихся знатного слесаря-лекальщика Петра Ефимовича Румянцева. Все мы его знаем не первый год, и я думаю, что товарищ Румянцев с честью оправдает наше доверие.
О Румянцеве часто писали в газете, он всегда избирался в президиум, так что этого товарища мы знали.
— Слово имеет секретарь комитета комсомола Сергей Шарапов, — провозгласил секретарь парткома.
На трибуну решительным шагом поднялся Сергей. Откашлялся и начал:
— Я предлагаю от нашего завода выдвинуть кандидатом в депутаты горсовета молодого способного инженера Вениамина Тихомирова…
Секретарь парткома захлопал в ладоши, но Шарапов без паузы продолжал:
— Вениамин Васильевич Тихомиров совсем недавно после института пришел на наш завод, но и за это время он проявил себя с самой лучшей стороны. Во время посевной компании Тихомиров возглавлял комсомольцев, посланных на помощь колхозу. Два месяца назад молодой инженер был назначен начальником арматурного цеха. Его проект реконструкции завода внедряется в жизнь… А знаете ли, товарищи, какую экономию нашему заводу дает этот проект?..
Я видел, как скромно потупился Тихомиров.
Шарапов покинул трибуну, и со своего места поднялся секретарь парткома.
Наверное, он объявил бы митинг закрытым и мы мирно разошлись по домам, но вдруг раздался чей-то взволнованный голос:
— Прошу слова!
К трибуне пробирался пунцовый, взволнованный Дима, который никогда в жизни не выступал. В президиуме задвигались, зашептались, секретарь удивленно смотрел на парнишку. Вениамин оторвал скромные очи от пола и тоже уставился на Диму, таращившего на нас с трибуны отчаянные глаза.
В президиуме царило замешательство: никто из начальства не знал, кто такой Дима. Хотя и следовало бы знать: Димин портрет красовался в аллее передовиков…
— Как вас зовут? — наконец спросил секретарь парткома.
— Дима… — сказал он и запнулся. — Я из бригады Андрея Ястребова… Тут происходит что-то неправильное. Вениамин Васильевич — начальник нашего цеха. Он хороший инженер, это верно, но выдвигать его кандидатом в депутаты ни в коем случае нельзя. Это какая-то ошибка. Шарапов дружит с Вениамином Васильевичем и поэтому знает его только с одной стороны… Мало быть хорошим рабочим или инженером, таких у нас большинство. Нужно быть еще и хорошим человеком. Только очень хороший, честный, принципиальный и уважаемый человек может быть нашим избранником в органы власти. А Вениамин Васильевич, по-моему, не очень хороший человек…
Я ошеломленно смотрел на Диму. Секретарь парткома косился на инструктора горкома, но пока молчал. Председатель месткома даже очки снял, слушая Диму.
— Чего только не делал Вениамин Васильевич, чтобы выгнать Ястребова из цеха. Он просил следить за ним, написать в газету коллективное письмо, выступить на собрании против Андрея… Мне неприятно все это говорить, но это правда… У нас было недавно цеховое собрание, мы обсуждали статью в многотиражке… Вениамин Васильевич написал про Андрея так, будто хуже его и нет. Андрей не такой… Мы в бригаде его хорошо знаем. Мы все удивляемся, почему в нашей газете до сих пор нет опровержения на статью…
В цехе поднялся шум.
Арматурщики стали хлопать Диме и кричать:
— Верно! Давай, Дима, крой!
— Расскажи, как он нам премию зарубил из-за Андрея! — орал Матрос.
Конец Диминой речи был таков:
— В нашем цехе есть люди, которые наверняка оправдают наше доверие и которые достойны быть депутатами народа…
И Дима назвал мою фамилию. Я подумал, что он оговорился или просто так, с перепугу ляпнул. Но аплодисменты заставили меня поверить, что все это серьезно.
Когда гул затих, на трибуну поднялся Ремнев. Секретарь парткома с надеждой посмотрел на него. Мамонт откашлялся и своим громовым басом поддержал мою кандидатуру.
Говорил Никанор Иванович медленно, подбирая слова, и оттого его речь была напряженной и тяжеловесной. Ее слушали в полном безмолвии. Кое-кто из моих знакомых стал поглядывать на меня и ободряюще улыбаться.
— Это я предложил назначить Вениамина Тихомирова начальником арматурного цеха… И я считаю, что не ошибся, — говорил Мамонт. — Но одно дело человека выдвинуть по службе, это наше внутреннее дело, и совсем другое — выдвинуть кандидатом в депутаты. Это общественное дело, народное… Тихомиров прекрасный инженер, но верно подметил Дима из арматурного, мало быть хорошим инженером… Ястребов от всей души помогал Тихомирову, когда тот работал над проектом, подошел к этому делу по-государственному и верно подметил слабое место в проекте…
Мамонт вспомнил про мое предложение о строительстве дизельного цеха. Потом рассказал случай с электросварщиками… Я и забыл о нем… В общем, оказывается, я чуть ли не герой. Ремнев закончил — и снова аплодисменты.
В мою сторону смотрели сотни глаз. Я и не знал, что меня знает так много людей. К трибуне пробирался Лешка Карцев… Представитель горкома партии после выступления Карцева, который вогнал меня в краску своими похвалами, предложил мне выйти на трибуну и рассказать о себе.
Секретарь парткома успокоился и с интересом посматривал на меня. А я, ошарашенный, пробирался от двери к трибуне. И путь мой был длинным. Незнакомые люди и знакомые улыбались, что-то говорили, но я толком не понимал. Что я им скажу о себе? Когда я проходил мимо автокара, Матрос двинул меня огромным кулачищем в спину и сказал:
— У тебя на лбу пятно — сотри.
До пятна ли мне было? Вот я и на трибуне. Слева от меня президиум, прямо передо мной и вокруг люди. Три тысячи человек. Все смотрят на меня и ждут.
Я было раскрыл рот, но тут, откуда ни возьмись, Толик Андреев. Он прицелился в меня из фотоаппарата, блеснула вспышка, и я закрыл рот.
— Привыкай, — крикнул кто-то из передних рядов. По цеху пробежал смех.
Ну что ж, Андрей, не испытывай терпение людей, рассказывай, где ты родился и как жил. И вообще, что ты за человек. Не ошиблись ли люди, выдвигая тебя?..
После собрания я поймал Диму уже за проходной.
— Кто тебя научил? — спросил я, ухватив его за меховой воротник.
Дима пожал плечами.
— Я сам.
— Ну какой из меня депутат?
— Ты слышал, как все хлопали? — сказал Дима.
— Дать бы тебе по шее…
— Андрей, — сказал Дима, — честное слово, все будет хорошо. Тебя выберут депутатом, ты будешь заседать в горсовете и решать великие проблемы… Послушай, Андрей, подними там вопрос о строительстве зимнего бассейна! Такой город, а бассейна до сих пор нет…