Водяра - Таболов Артур (книги регистрация онлайн .txt) 📗
Глава девятая
I
Ночное происшествие на 18-м километре Ленинградского шоссе, после которого Алихан попал во Владимирскую психбольницу, оказалось для Тимура Русланова полной неожиданностью, но неожиданность эта была предсказуемой, как все беды, которые случаются с человеком в черную полосу жизни. Как это часто бывает, не происходило ничего чрезвычайного, вообще ничего не происходило, но все было плохо, как в оставшемся без хозяина доме или как в семье накануне ее развала, когда еще ничего не сказано, но все чувствуют, что неизбежное неизбежно.
Как и предсказывал когда-то Алихан, президент Дзасохов, победив на выборах 1998 года, сразу проявил себя государственником того единственно возможного в России типа, когда под этим словом понимается беспрекословное подчинение центру. Будучи руководителем советской закалки, он и не представлял себе, что можно как-то по-иному себя вести. Наблюдая из Москвы, где он занимал третьестепенные должности, за тем хаосом, в который погрузилась страна после августа 1991 года и развала СССР, он испытывал постоянное чувство тяжелого недоумения и бессилия. Все делалось неправильно, широко растиражированная фраза президента Ельцина «Берите столько суверенитета, сколько сможете унести» развязала руки местным элитам. Распоясались не только руководители северо-кавказских республик, при советской власти ходившие по струнке, но и губернаторы русских областей повели себя, как удельные князья. Власть перестала быть властью. Если президент Татарстана прямым текстом заявляет о своей независимости от России, а уральский губернатор Россель упорно проталкивает идеи сибирского сепаратизма, что же удивляться тому, что чеченские боевики взрывают дома в Москве и вторгаются в Дагестан.
Но Дзасохов верил: этому беспределу придет конец. Смута в России всегда заканчивалась наведением порядка. Будут, будут призваны к власти люди с государственным мышлением, сознающие свою ответственность за страну. Такие люди есть, у них большой опыт руководящей работы, они избежали соблазнов мутного рынка. К таким людям Дзасохов относил себя. Свое избрание президентом Северной Осетии, поддержанное Москвой, он воспринял как признак начала оздоровления обстановки в стране и намерен был ему способствовать в меру своих сил. А силы были. К моменту избрания ему исполнилось всего шестьдесят четыре года, он был полон энергии, не растраченной за годы вынужденной отстраненности от власти.
Дзасохов знал, что относительное благополучие Осетии завязано на водке и понимал, что одной сменой чиновников порядок не навести. Придут новые люди и сразу окажутся повязанными системой отношений, сложившихся в этом бизнесе за годы, когда водке покровительствовали прежние руководители республики и одергивали слишком ретивых налоговиков и работников прокуратуры. Такое же ненормальное положение было в строительстве и торговле. Все, что приносило прибыль, находилось в паутине коррупционных связей, укрепленных родственными отношениями.
Дзасохов провел серию совещаний с руководителями правоохранительных органов, налоговой инспекции и налоговой полиции о необходимости строго соблюдать российское законодательство, повысить ответственность за уклонение от уплаты налогов со всех предприятий без различия форм собственности. А поскольку с еще функционирующих госпредприятий никаких налогов брать было нельзя по причине их финансовой несостоятельности, все поняли, что дан зеленый свет на отстрел частника.
Тимур Русланов и все осетинские водкозаводчики давно уже привыкли к тому, что чиновники из правоохранительных и надзирающих органов смотрят на них как на дичь в заповеднике, убивать которую нельзя, не велено, но с которой обязательно нужно что-нибудь поиметь. Постепенно определились ставки: кому, за что, сколько. Новая политика президента Дзасохова внесла полную неразбериху в сложившуюся систему. На заводы, как горох из порванного мешка, посыпались проверки, надзирающие инстанции плодились, как кролики. Сначала их было пять, потом двенадцать, еще через некоторое время уже шестнадцать. И всем плати, если не хочешь ненужных сложностей. При этом прежнюю систему никто не отменял. Санэпидстанции дай, пожарной инспекции дай, а попробуй вовремя не отстегнуть комиссии по экологии! Как охотничьих собак не нужно натравливать на зайца, так и чиновников не нужно специально натравливать на частный бизнес. Достаточно всего лишь не мешать, остальное они сделают сами, повинуясь неистребимому инстинкту социальной ненависти человека малоимущего к жирующему богачу.
Москва одобряла энергичные меры президента Дзасохова по наведению порядка на алкогольном рынке Осетии. Правда, уже через год выяснилось, что собираемость налогов упала почти вдвое. Но никого это не взволновало. В Москве были довольны тем, что ослаб напор осетинской водки, во Владикавказе расценили потери как неизбежные и даже естественные, всегда сопровождающие структурную перестройку. Утрясется, наладится, дай срок.
Тимур Русланов не разделял оптимизма чиновников. Он видел ситуацию изнутри, и то, что он видел, не оставляло никаких надежд на благополучие в будущем.
О сверхприбылях водкозаводчики давно уже и думать забыли. Не до жиру. Переложить возросшие в разы накладные расходы на потребителя не было никакой возможности, любое повышение цены делало осетинскую водку неконкурентноспособной на российском рынке. Чтобы сохранить рентабельность на приемлемом уровне, производители вынуждены были все больше продукции реализовать по «левым» схемам. Многие переводили производство в Кабардино-Балкарию, где местное руководство гарантировало льготный режим налогообложения. Кабардинская водка постепенно вытесняла осетинскую с российского рынка.
Тимур Русланов пока держался. Выручал собственный спиртзавод, снабжавший сырьем и Беслан, и завод Алихана в Рузе. Но всякий раз, отправляя в Москву фуры и вагоны с водкой, изготовленной из неучтенного спирта, Тимур не был уверен, что они благополучно дойдут до места. То ли по приказу из Москвы, то ли по собственной инициативе, прочувствовав общий настрой, инспектора ГИБДД и транспортная милиция на железной дороге начали проявлять несвойственную им раньше рьяность. Фуры и вагоны вскрывались. Не убоявшись трудностей, менты выгружали коробки с минеральной водой летом или мешки с сахарным песком зимой, которыми для маскировки была заложена водка. Обнаружив незаконный груз, ликовали, как кладоискатели. Тимуру приходилось бросать все дела и спешить на выручку. Иногда удавалось решить проблему на месте. Стоило это немало, но тут уж не поторгуешься. Бывало, что не удавалось. Конфискованную водку признавали некачественной и отправляли на переработку в Белоголовку. Переработка заключалась в том, что наклеивали другие этикетки и пускали в продажу.
Судя по всему, Москва твердо решила покончить с осетинской водкой, и Тимур Русланов не знал, что может этому помешать.
Вызывала тревогу и обстановка в Ингушетии. Тимур помнил предупреждение Шамиля Рузаева о том, что в случае нового осетино-ингушского конфликта первыми пострадают ликероводочные заводы в Беслане, находящемся всего в восьми километрах от границы. Не было никаких признаков, которые указывали бы на возможность конфликта, но когда у соседей пожар, поневоле забеспокоишься о сохранности своего дома. А у соседей горело, и не видел этого лишь тот, кто не хотел видеть. Не видели этого в Москве, для федерального центра видимость порядка всегда было важнее того, что происходит на самом деле.
