Дочки-матери - Знаменская Алина (читаемые книги читать .TXT) 📗
Особенно мучительно стало слушать песни. Юля старалась не включать дома магнитофон. Но разве этим оградишь себя от бесцеремонного вторжения слов и мелодий? Песни о любви Юля неизменно проецировала на себя. Это происходило само собой, помимо ее воли. Песни группы “Любэ” она вообще не могла слушать. Андрей вставал перед ее внутренним взором так явственно, так осязаемо, что перехватывало горло. Каждый день ей приходилось ездить на работу мимо госпиталя, где она увидела его впервые. Юля попросила шофера возить ее другой дорогой, но это мало помогало. Она думала о нем постоянно. Дома Олины вопросы о Вишневом просто выводили ее из себя.
“Когда же это кончится? — вопрошала Юля зеленый квадрат травы за окном и сама себя успокаивала: — Может, во всем виновата весна?”
От созерцания городской весны ее отвлек звонок внутреннего телефона.
— Юлия Сергеевна, к вам посетитель, — игривым голосом пропела секретарша.
— Кто? — Юля с трудом вынырнула из своих мыслей.
— Олег Юрьевич Зернов.
У Юли внутри что-то неприятно дернулось. Зернов явился средь бела дня, без звонка, без предупреждения. К чему бы это?
— Проводи его ко мне, Таня, — вздохнула Юля.
Сама виновата. Она не пресекала его знаки внимания, которые оказывались с самого начала. Да и не могла она обойтись без его поддержки. Все-таки генеральный директор банка. Он как-то сразу поставил себя так, что со всеми вопросами Юля должна была обращаться к нему. Но последнее время Юля начала замечать, что Зернов делает все, чтобы деловые отношения переросли в другие. Юлю охватила паника.
Зернов появился в дверях сразу после своего букета. Букет был огромен. У Зернова вообще наблюдалась тяга ко всему огромному: коробка конфет — так в полстола. Букет — так чтобы за ним не было видно его безупречно выбритого лица с мерцающими стеклышками очков.
— Это вам, Юленька, — объявил Зернов очевидное.
— Ну к чему это, Олег Юрьевич, — поморщилась Юля, вынимая из шкафа вазу. — Что за повод?..
— Повод есть, — мягко возразил Зернов, освободившись наконец от букета. От него стремительно распространялся аромат дорогого одеколона. — Я хочу вас, Юленька, пригласить сегодня на ужин. Только, пожалуйста, не отказывайтесь. Я знаю, что у вас сегодня вечером наверняка запланирована какая-нибудь презентация…
— Вы угадали, Олег Юрьевич. Вечером я — в Художественном музее.
Зернов достал из кармана аккуратно сложенный платок и промокнул лицо. Юля с удивлением отметила, что, похоже, Зернов волнуется. Он снял и принялся протирать очки.
— Я готов посетить эту несчастную презентацию вместе с вами. А потом мы отправимся в “Аквариум”. Возражения не принимаются.
Так и есть! За своим напором Зернов пытается спрятать волнение. Его быстрая заученная речь выдавала. Юля поспешно обдумывала ответ.
— Я заеду за вами в семь, — опередил ее Зернов и, прежде чем она успела возразить, скрылся в приемной.
В семь! Он уже знает, во сколько презентация, ее время у него расписано! Она как под увеличительным стеклом у этого человека! А почему он так разволновался? Что он хочет сказать ей на этом ужине? Или объявить? Или предложить?
Волна протеста поднялась у Юли в душе. Она схватила букет и вытащила его в приемную.
— Таня, поставь в зале, у меня на эти цветы аллергия.
— Ладно, Юль Сергевна. — Танечка удивленным взглядом проводила, начальницу.
— И вызови мне шофера.
Вернувшись, в кабинет, Юля быстро покидала в свою сумку кое-какие вещи, позвонила домой. И сделав несколько распоряжений своим служащим, покинула салон. Темно-вишневый “мицубиси” мчал ее за город.
— Алеша, открой окно, — попросила она водителя. Сквозняк трепал ее волосы.
— Смотри, Алеша, вишня зацвела! — ахнула она, и водитель притормозил.
Он вышел из машины и приблизился к забору чьей-то дачи. Через минуту в руках у Юли уже была ветка с бело-розовыми пахучими цветками. Она прижала ее к щеке.
— Включи музыку, — попросила она.
— Вы же не любите… — удивился Леша.
— Включи. Я люблю.
Вишневый утопал в цветении садов. С самого начала Юлю не покидало ощущение, что они въехали в длинное цветущее облако. Сады цвели по обе стороны улицы — буйно, откровенно. Даже вызывающе. От аромата, приносимого услужливым ветром, кружилась голова. Сады спускались вниз, до самого берега Волги, и напротив — взбегали наверх, по холму, пряча, передавая тополям оранжевое здание кадетского корпуса.
— Останови здесь. Я выйду. А ты поезжай, Алеша.
— Может, подождать?
— Нет-нет. Обратно я доберусь.
Юля обошла холм и по ступенькам поднялась к крыльцу. В коридорах школы пахло краской. Ее шаги гулко раздавались в пустых помещениях. Она поднялась на второй этаж, но и тут никого не встретила. Она заглядывала в спальни. В каждой из них стояли ровные ряды пустых железных коек с панцирными сетками. Только одна спальня показалась ей обжитой. Койки были ровно заправлены суровыми шерстяными одеялами. Подушки торчали белыми углами ровно в ряд. На стенах пестрели плакаты. Не типографские, написанные от руки гуашью. “Один за всех, и все за одного” — бросилось в глаза знакомое изречение. А у окна красным жирным шрифтом выделялся совет: “Не вешать нос!”
Юля улыбнулась. Она подошла к открытому окну, и глазам ее предстала спортплощадка, на которой кипела жизнь. Несколько мальчишек примерно Сашкиного возраста преодолевали полосу препятствий. Они ныряли под низкие навесы, ползали вокруг вбитых в землю колышков, взбирались на отвесную стену, подтягивались, бежали.
Центром всей этой суеты был Андрей. Юля узнала его по очертаниям, по таким знакомым жестам. Вот он повернул голову, похлопал себя по бедру, взмахнул рукой. Сердце у нее замерло и забилось часто-часто. Она спустилась вниз и подошла к спортплощадке со стороны тополей. Встала за деревом и стала издали наблюдать за происходящим.
Мальчишки уже все выпачкались в пыли и выглядели как маленькие солдаты после похода. На их лицах светилось что-то значительное, глаза блестели. Только один, худой и ушастый, сидел в пыли, отвернувшись от всех, и, кажется, ревел. Он методично стучал кулаком по примятой траве, старясь спрятать за этим движением предательскую дрожь плеч.
