Возвращение домой.Том 2. - Пилчер (Пильчер) Розамунд (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
— Ты не хочешь рассказать? — О чем?
— О Сингапуре, о том, как все началось. Я получила тогда письмо от мамы, последнее письмо… Но оно ничего, в сущности, мне не сказало, у меня осталось только впечатление хаоса и смятения.
— Именно так все и было. Через день после нападения на Перл-Харбор японцы вторглись в Малайю. Гордонцы заняли оборону на побережье, но в начале января нас оттянули в глубь страны, и мы соединились с австралийской бригадой. К февралю мы отошли назад на остров Сингапур. Кампания была обречена на провал, у нас не было поддержки с воздуха, имелось всего лишь около ста пятидесяти самолетов — основные силы ВВС находились в Северной Африке. И потом эти беженцы. Все буквально кишело ими. Нас в качестве арьергарда послали на Дамбу. Мы удерживали позицию в течение трех-четырех дней, причем с одними только винтовками — снаряды кончились тут же. Поговаривали о бегстве на Яву или еще куда-нибудь, но все это были одни разговоры. А потом, через неделю после вторжения на остров, японцы добрались до водохранилищ, снабжающих Сингапур пресной водой. В городе оставалось не меньше миллиона человек, а японцы отключили водопровод. Это был конец. Капитуляция.
— Что было потом?
— Нас заключили в Чанги. Там было довольно сносно, и у охранников присутствовало чувство меры. Я попал в группу, которую отправляли вести восстановительные работы на разрушенных бомбежками улицах. Я освоился и стал настоящим ловкачом в добывании припасов и дополнительных пайков. Даже продал свои часы за сингапурские доллары и заплатил одному охраннику, чтобы он отправил мое письмо родителям. Не знаю, послал ли он его, а если послал, то дошло ли оно до дому. Теперь уж, наверно, никогда не узнаю. Еще он принес мне карандаши и блокнот для рисования, и я все эти три с половиной года ухитрялся пополнять его новыми рисунками. Что-то вроде документального архива. Правда, не для всеобщего пользования.
— Эти рисунки все еще у тебя?
Гac кивнул.
— На корабле. Вместе с моей новой зубной щеткой, новым куском мыла и последним письмом от Ферги Камерона, которое я должен доставить его вдове.
— И что произошло после, Гас?
— Нас продержали в Чанги месяцев шесть, а потом прошел слух, что японцы соорудили для нас прекрасные лагеря в Таиланде. Нас загнали в стальные фургоны для перевозки скота и повезли в Бангкок. Пять суток длилось это путешествие. В каждом фургоне по тридцать человек — о том, чтобы лечь, не было и речи. Нам выдавали по чашке риса и по чашке воды в день. Когда мы доехали до Бирмы, многие были уже серьезно больны, а некоторые умерли. В Бангкоке мы вывалились из скотовозов еле живые, благодаря небо, что пришел конец нашим мукам. Мы не знали, что это только начало.
Бассейн опустел — няни повели своих подопечных на обед. Вода замерла в неподвижности. Гас взял со стола свой стакан и допил остатки пива.
— Все, — сказал он. — Больше ничего не скажу. Точка. — Он взглянул на нее, и по его лицу скользнула тень улыбки. — Спасибо, что выслушала.
— Спасибо, что рассказал.
— Хватит говорить обо мне. Я хочу услышать о тебе.
— Ах, Гас, все это так ничтожно с тем, что перенес ты!..
— Прошу тебя. Когда ты вступила в женскую вспомогательную службу?
— На следующий же день после смерти Эдварда.
— Эдвард… такая трагедия. Я писал Кэри-Льюисам. Тогда, после Сен-Валери, я был в Абердине. Мне очень хотелось приехать навестить их, но так и не получилось, а потом я отплыл в Кейптаун. — Он наморщил лоб, напрягая память. — Ты ведь купила дом миссис Боскавен.
— Да. После ее смерти. Я всегда восхищалась Дауэр-Хаусом. И теперь это — мой дом. Я зазвала к себе Бидди, жену Боба Сомервиля, и Филлис, которая работала у нас раньше, с ее маленькой дочкой Анной. Они втроем и сейчас там живут.
— Туда ты и вернешься?
— Да.
Она ждала. Он спросил:
— А что в Нанчерроу?
— Все по-прежнему. Разве что Неттлбед теперь не дворецкий, а садовник. То есть он, конечно, еще хозяйствует в доме и чистит костюмы полковника, но интересуется только своей фасолью.
— А Диана, полковник?
— Ничуть не переменились.
— Афина?
— Руперт был ранен в Германии и демобилизован по инвалидности. Они живут в Глостершире.
Она ждала.
— А Лавди?
Он внимательно глядел на нее. Она выговорила:
— Лавди вышла замуж, Гас.
— Замуж?! — У него было такое лицо, будто он не верил собственным ушам. — Лавди? Замуж? За кого?
— За Уолтера Маджа.
— За этого парня-конюха?
— За него самого.
— Когда?
— Летом 42-го.
— Но… почему?
— Она думала, что ты погиб. Она была абсолютно в этом убеждена. От тебя не было никаких вестей, ничего. Молчание. И она отчаялась.
— Не понимаю.
— Не знаю, смогу ли я тебе объяснить. Просто после Сен-Валери ее посетило это странное предчувствие, как будто откровение свыше, о том, что ты жив. И ты вернулся. Тебя не убили, и ты не попал в плен. Это заставило ее поверить в то, что между вами существует какая-то необычайно сильная телепатическая связь. После взятия Сингапура она опять прибегла к ней и изо всех сил о тебе думала, ожидая от тебя какого-то знака, ответа. Что ты не погиб, что ты жив. И не услышала ничего.
— Чего же она ждала — чтобы я позвонил по телефону?!
— О, Гас, попытайся понять. Ты же знаешь, какая она. Если уж она заберет что-нибудь себе в голову, ее невозможно переубедить. Она и нас всех заставила поверить… — Джудит поправилась: — По крайней мере, Диану и полковника.
— Но не тебя?..
— Я сама находилась в такой же ситуации. Мои родные были в Сингапуре — и никаких известий. Но я продолжала надеяться, потому что знала: надежда — это все, что у меня осталось. И о тебе я не переставала думать, не переставала надеяться до самого дня ее свадьбы, а после этого надеяться уже не было смысла.
— Она счастлива?
— Прости, что?
— Я спрашиваю: она счастлива?
— Думаю, что да. Правда, я давно с ней не виделась. У нее маленький сынишка, Натаниель. В ноябре ему будет три года. Она живет в коттедже на ферме Лиджи. Ах, Гас, мне так жаль! Я с ужасом ожидала того момента, когда придется сказать тебе обо всем. Но что произошло, то произошло… это жизнь. Нет смысла тебя обманывать.
— Я думал, она будет ждать меня, — проговорил Гас.
— Ты не должен ка нее сердиться.
— Я не сержусь.
Но он как-то сразу осунулся, страшная усталость легла на его лицо. Он поднес руку к лицу, потер ладонью глаза. Джудит подумала о том, как он поедет домой, назад в Шотландию, где его ждет пустота. Где нет больше родителей, нет семьи. И нет Лавди.
— Мы должны не терять связь, Гас, — снова заговорила она. — Что бы там ни было, мы должны. Я дам тебе свой адрес, и ты дай мне свой, чтобы я могла тебе написать. — Вдруг она поняла, что у них нет письменных принадлежностей, и встала. — Сейчас раздобуду бумагу и ручку. И найду что-нибудь, чтобы спрятать твое виски. Подожди, я мигом.
Оставив его, она вошла внутрь отеля, расплатилась в баре и попросила коричневый бумажный пакет для Гаса. После этого прошла в комнату для игры в бридж и стащила там со стола два листка гостиничной почтовой бумаги и карандаш. Вернувшись к Гасу, она заметила, что он не сдвинулся с места. Он так и сидел, не отрывая взгляд от горизонта — размытой линии, разграничивающей два разных оттенка голубого.
— Вот. — Она протянула ему листок и карандаш. — Напиши свой адрес. По которому я смогу тебя найти.
Он написал несколько слов и отдал листок с карандашом обратно. «Ардврей, Банчерри, Абердиншир». Она сложила листок с адресом пополам и сунула его в карман. Теперь был ее черед: «Дауэр-Хаус, Роузмаллион».
— Если я напишу, ты ответишь, Гас? Обещаешь?
— Конечно.
— У нас обоих слишком мало осталось в жизни, так ведь? Поэтому мы должны поддерживать друг друга. Это важно.
Теперь уже он сложил листок с ее адресом и спрятал в нагрудный карман рубашки.
— Да. Важно. Джудит… Наверно, мне уже надо идти. Мне нельзя опаздывать на корабль. А то они уплывут без меня.
