Все рассказы (Сборник) - Пелевин Виктор Олегович (книги бесплатно txt) 📗
Остальное было делом техники. Приняв решение баллотироваться в мэры, Ванюков первым делом провел совещание со своими «барсиками» (так называется человек, курирующий проституцию на территории городского района; по статусу такая должность примерно соответствует капитану милиции). В коротком вступлении Ванюков обещал, что если кто-то из них не мобилизует всех подконтрольных девушек на агитационные мероприятия, то он возьмет вязальную спицу и лично сделает такого барсика муркой. Дальнейшее объяснил референт Ванюкова: все участницы агитации должны выглядеть целомудренно и невинно и ни в коем случае не ходить в брюках, так как это может отпугнуть пожилых людей и вообще консервативную часть электората.
Из Москвы за большие деньги был выписан модный политтехнолог. Ванюков слышал много историй о том, как этот специалист организовал в соседнем Екатеринодыбинске предвыборную кампанию в Госдуму для местной крестной мамаши Дарьи Сердюк. Особый упор в кампании делался на борьбу с организованной преступностью, а главный лозунг, растиражированный на тысячах листовок, звучал так: «От обнаглевшего ворья один рецепт – Сердюк Дарья!»
Ванюков попросил специалиста организовать для него нечто подобное. Специалист взял неделю на изучение обстановки и принес развернутый анализ психологической ситуации в городе – целую папку с какими-то раздвоенными графиками, таблицами и разбитыми на сектора кругами. В результате опросов общественного мнения выяснилось, что, в отличие от Екатеринодыбинска, где среди избирателей действительно очень сильна была ненависть к мафии, в Петроплаховске, получавшем большие доходы от секс-туристов из Финляндии, жителям был свойствен какой-то неопределенный шовинизм: они ненавидели абстрактных «сволочей» и «говнюков», которые совсем «сели на шею» и «не дают житья». На вопрос о том, что же это за сволочи, жители обычно пожимали плечами и говорили: «Да кто же их не знает? Уж известно, кто».
Избирательную кампанию предлагалось проводить под знаком готовности мэра противостоять этим «сволочам», не особо конкретизируя, кто это такие, чтобы не произошло, как выразился специалист, «секционирования электората». В качестве предвыборного лозунга был предложен следующий текст: «От сволочей и говнюков одно спасенье – Ванюков!»
Когда Ванюкову показали это двустишие, за которое, с учетом заполненной графиками папочки, было уплачено сто восемьдесят тысяч долларов, он подумал, что занимается в жизни чем-то не тем. Видимо, от зависти в нем проснулся Шурик Спиноза, и москвич еле убрался из Петроплаховска живым.
Текст, конечно пришлось менять, главным образом потому, что все, вовлеченные в предвыборную кампанию, смутно ощущали, что уж если и есть в Петроплаховске говнюк и сволочь, так это сам Ванюков. Поэтому в окончательном виде лозунг звучал так: «От диктатуры и оков спасет нас только Ванюков!» Именно под ним Ванюков и победил на выборах, причем с приличным отрывом.
В качестве мэра Ванюков следовал древнекитайскому завету, гласящему, что о лучшем из правителей народ не знает ничего, кроме его имени. Он два раза провел праздник под названием «Виват, Петроплаховск!», о котором совершенно нечего сказать. Один раз он встретился у себя в кабинете с редакторами городских газет. Во время беседы он в мягкой и деликатной форме постарался объяснить, что выражения «бандит» и «вор», которыми злоупотребляют средства массовой информации, уже давно перестали быть политически корректными (это выражение Ванюков прочитал по написанной референтом бумажке). Больше того, сказал Ванюков, эти слова вводят людей в заблуждение – слово «вор» как бы допускает, что человек, которого так называют, может вылезти из своего «Линкольна» и полезть в чью-то форточку, чтобы украсть кусок мяса из кастрюли со щами (стенограмма зафиксировала дружный смех редакторов), а термин «бандит» подразумевает, что такого человека ищет милиция (опять зафиксированный стенограммой смех).
На вопрос, каким же термином обозначать вышеперечисленные категории граждан, Ванюков ответил, что лично ему очень нравится выражение «особый экономический субъект», или сокращенно «ОЭС». А те журналисты, которые любят выражаться витиевато и фигурально, могут пользоваться словосочетанием «сверхновый русский».
Таков, пожалуй, единственный более или менее заметный след, который оставил после себя Ванюков. Можно еще добавить, что в недолгий период его правления газеты Петроплаховска называли Ванюкова меценатом и филантропом: оба эпитета – пусть даже не вполне заслуженные – были наградой за ту роль, которую он сыграл в судьбе бультерьера Муму. Словом, если бы не чудовищные события, к которым привела поломка компьютера мэрии, в истории Ванюкова не было бы абсолютно ничего необычного или из ряда вон выходящего.
Как и все молодые технократы, Ванюков относился к компьютеру с большим пиететом и старался максимально облегчить свою жизнь с его помощью. Все сведения, касающиеся его многогранной деятельности, были занесены в несколько разных баз данных, к некоторым из которых можно было получить доступ, только зная пароль. Комплект программ-органайзеров практически выполнял за Ванюкова всю рутинную ежедневную работу. Присутствие в офисе самого Ванюкова было необязательным и поэтому редким – с делами справлялась секретарша.
Рабочий день в мэрии обычно начинался с того, что она включала компьютер и распечатывала список дел на день. К примеру, когда распечатка сообщала, что надо проконтролировать ход подготовки к отопительному сезону, получить лэвэ с грузинского ресторана и полить цветы, она спокойно спускала два первых сообщения по соответствующим инстанциям, брала с подоконника банку и шла к крану за водой.
Примерно так же все происходило и в тот злополучный день, когда под пластмассовым черепом компьютера уже случилось несколько обширных электронных инсультов. Ванюков еще не выходил из новогоднего запоя, дела в офисе вела секретарша; город за окном, припорошенный серебряной пылью, был тих, светел и загадочен.
Началось с того, что бригада строительных рабочих (если выражаться проще, просто три бабы в оранжевых безрукавках, вроде тех, что вечно долбят ломами какую-то наледь на обочинах дорог) получила очень странное распоряжение на бланке мэрии. Этот бланк содержал недвусмысленное указание «валить Кишкерова», подписано распоряжение было «Шурик Спиноза».
Следует заметить, что и эти женщины, и все остальные знали, кто такой мэр Ванюков. Все, связанное с ним, было окружено мрачным и гипнотическим ореолом. И очень многие муниципальные служащие в глубине души надеялись, что Ванюков приглядывается к ним и, если они пройдут некий непонятный тест, придет момент, когда он возьмет их из серых будней в волшебный мир таинственной крутизны.
Как выяснилось, примерно такая надежда – еще более трогательная из-за своей крайней нелепости – жила и в этих бедных женщинах, отравленных телевизионными сериалами.
Кто такой Кишкеров, они хорошо знали – это был один из самых серьезных людей Петроплаховска, что видно было хотя бы из того, что он решился на конфликт с мэрией. Надо сказать, что «завалить» его было совсем не просто, потому что его поместье находилось под тщательной охраной. Телохранители, обнаружившие его истыканное ломами тело в сарае для садового инвенторя, долго не могли понять, как это произошло: никто из них даже не подумал, что три мрачные бабы, приходившие расчищать дорожки в саду, могут иметь к этому какое-то отношение.
Кстати, высказывалось и предположение, что женщинами могла двигать не какая-то несбыточная и романтическая надежда на новую жизнь, а просто трудовая дисциплина, к которой они привыкли еще в советское время.
Одновременно четверо работавших на Ванюкова профессиональных убийц, которые коротали время в бильярдной одного загородного пансионата за диетической кока-колой и газетой «Совершенно секретно», получили бумагу, заносчиво подписанную «мэр Ванюков». В записке в резкой форме высказывалось требование, чтобы к вечеру на центральной улице «не осталось ни одного бугра».
