Коричневые - Дейч Марк (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
«У него не было никаких серьезных материалов, – вспоминает Олег Игнатенко (с июля 1994 по апрель 1996 года начальник Главного управления службы контроля президента Республики Беларусь). – Я за 10 минут до его выступления привез ему тезисы выступления. И когда он начал зачитывать и не назвал некоторые фамилии, то я понял: он оставил у себя в запасе эти фамилии для того, чтобы потом этими людьми управлять. И я понял тогда, насколько он опасный человек. То есть эти факты и эти фамилии ему нужны были на перспективу, чтобы дёргать впоследствии за ниточки и управлять ситуацией».
Лукашенко сумел обыграть всех. И, обыграв, начал делиться воспоминаниями о себя самом:
«В Беларуси был один реформатор – это Лукашенко. Тогда еще только-только депутатом стал, еще при Горбачеве. Я и пленумы ЦК КПСС готовил, несмотря на свою молодость, меня Горбачев приглашал часто в Москву. Я рецензировал „500 дней“ Явлинского. Потом Аганбегяну было поручено. Шаталин, Явлинский, и вот Аганбегяну надо было создать общую там концепцию. Кстати, я выступал против этой концепции тогда. Меня очень хорошо знал и знает Николай Иванович Рыжков, поскольку часто я принимал участие в заседаниях правительства в Советском Союзе. То есть я был известным человеком в свое время, но молодым еще.
У меня мать всю жизнь работала простым человеком. Кстати, кто у вас родители?»
«Работать простым человеком», – это электорат любит. И такие вопросы ему, электорату, нравятся. Кто, что, где, когда и, главное, сколько? Потрясая бумагами, их и задавал с телеэкрана Александр Лукашенко. Ответ был один, и отвечал, понятное дело, сам тов. Лукашенко: чтобы раз и навсегда покончить с коррупцией, его, Лукашенко, должны раз и навсегда избрать президентом.
«Гроза коррупционеров» был избран.
Об этом дне вспоминает Александр Федута (с июля 1994 по январь 1995 г. – начальник Управления общественно-политической информации Администрации Президента Республики Беларусь):
«Знаете, что произошло, когда мы выиграли? Мы очень долго его ждали. Мы ждали его до 9 вечера, потом решили расходиться. В этот момент он приехал и сказал: „Вот с завтрашнего дня приходите ко мне и говорите, кто что хочет получить“.
Хотели все, и хотели много. Так что было из кого набирать команду. Правда, не все в ней задержалось. Юрий Захаренко (с августа 1994 по ноябрь 1995 г. – министр внутренних дел Республики Беларусь):
«Он меня подкупил искренностью при общении. Эта искренность и вводит в заблуждение людей. Вот я когда узнал, что из себя представляет Александр Григорьевич, я понял, что сама форма его и содержание – это совершенно противоположные понятия. Он упоен властью, он упоен желанием взять абсолютную власть, и притом я даже пришел к убеждению, что методы здесь и средства – они без разбора».
Первые два года своего президентства Лукашенко, судя по всему, был всем доволен, и даже власти ему хватало:
«Ведь сегодня президент обладает даже не властью Бюро ЦК, он обладает царскими полномочиями по Конституции!»
Интересны и другие тогдашние его высказывания:
«Я понимаю, что вы сейчас задумались об инфляции. Так давайте ж мы вместе бороться с этой инфляцией, чтобы было выгодно инвестировать свои средства туда, куда я говорю».
Ясное дело: туда, куда он говорит. И – «вместе». По мнению Президента Беларуси это «вместе» должно означать вот что:
«Может быть, несколько резко, но повторю то, что я сказал вашему так называемому бизнес-классу, или же – нашим предпринимателям. Я им сказал следующее, что вы с меня выбивать реформы не будете. Я вас привяжу к президенту и его политике настолько, что если вы меня утопите, утонете и вы вместе со мной».
Такое вот светлое будущее. Которое, впрочем, находилось в нашем не менее славном прошлом. И дело даже не в том, что Лукашенко вернул Беларуси прежний, советский герб республики (сверху молот, снизу серп, а под всем этим – БССР):
«Объясняю: того, что, к сожалению, не рассмотрели россияне, белорусский президент увидел. Да. Согласитесь, что история этого никогда не забудет. И эти люди в разной степени будут прокляты. Мы обречены жить вместе. Мы просто обречены на все это. Вопрос состоит в том, кто, кто сблизит эти народы?
Недавно я встречался с одним российским журналистом, Отто Лацис, Отто Рудольфович Лацис. Толковый человек, доктор экономических наук, мы как экономист экономиста очень хорошо понимаем. И вот когда мы начали с ним беседу, он мне говорит: вы понимаете, мы так далеко ушли в реформах от Беларуси, что говорить о каком-то экономическом единстве не приходится. Я говорю: Отто Рудольфович, расскажи мне как доктор наук не доктору наук, но экономисту, который жизнь не по букварю знает, в чем вы и куда ушли. И когда мы обсудили с ним проблемы приватизации, он сел, задумался и говорит: да, я не представлял, что это так. А я ему показал и доказал на простых примерах, поэтому здесь и нет никаких оснований говорить, что вы куда-то ушли. Если ушли, то только в сторону, и вам придется возвращаться обратно, именно к тому вектору, от которого вы ушли».
Спустя малое время Александр Григорьевич уже утверждал, что он, будучи депутатом, единственный в Беларуси голосовал против Беловежских соглашений. Но это, как бы помягче выразиться, не совсем правда. Депутат такой действительно был, но отнюдь не Лукашенко, а Тихиня (впоследствии – председатель Конституционного суда Беларуси). Александр же Лукашенко на том знаменитом заседании Верховного Совета, как выяснилось, не голосовал вовсе.
Несмотря на провозглашенную (всё тем же Лукашенко) любовь белорусского электората к своему президенту, некоторое недовольство народа нарастало. Может быть, потому, что электорат и народ – не одно и то же. А может быть, потому, что росло не благосостояние, а инфляция и государственный долг. Наступала пора браться за поиски причин. А еще лучше – врагов:
«Мы, как в 1941-м находимся во вражеском кольце».
Ну, если во вражеском кольце, то и меры, сами понимаете, должны соответствовать. Вспоминает Александр Федута:
«Представьте себе, что в течении 40 минут каждое утро вы начинаете с того, что вам на стол кладут сводки КГБ: всюду враги. Он начинает день не с беседы с министром экономики, а с беседы с секретарем Совета безопасности, очень хорошим человеком. Но ничего чрезвычайного в стране еще не произошло, а вы уже настраиваетесь на то, что вчера могло что-то произойти, за ночь… и чрезвычайным становится любой факт, любой слух».
«В Верховном Совете – какое-то заговорщицкое такое ядро из бывших генералов… ну, в общем, из бывших. Я же это вижу».
Кто и почему попадал в это «заговорщицкое ядро»? Скажем, бывший министр внутренних дел Республики Беларусь и бывший же генерал Юрий Захаренко:
«Наверное, я остался одним из немногих, кто говорил ему правду. Ту правду, нехорошую правду, которая била по самолюбию президента, но я говорил ее. Когда мы разговаривали с президентом, он сказал мне: ты должен выполнить любой мой указ. Я ему говорю: Александр Григорьевич, людей расстреливать я не буду. Конституцию нарушать я не буду. А он тогда: если ты не выполнишь любой мой указ, тебе наденут наручники. Это стиль руководства президента. Более слабые – ломаются, более сильных – добивают, и делается послушная машина государственная, бездумная, щелкающая каблуками. Это страшно. Это страшнее фашизма».
Еще один «заговорщик», Олег Игнатенко:
«Обратите внимание: практически все правоохранительные органы, которые подчинены руководителю государства, Александру Григорьевичу, работают на собирание компромата на своих оппонентов – для того, чтобы ими можно было управлять. Более того, они собирают компромат на тех, кто окружает его, – для того, чтобы можно было тоже, как марионетками, управлять этими людьми, чтобы они безропотно подчинялись его воле. Другими методами, законными, он управлять людьми не может».
Таких заявлений Александр Григорьевич не любит. Но еще больше он не любит журналистов. Да и как же их любить, ежели обнаружили они коррупцию в президентской команде, выяснили, во сколько обходится казне президентская охрана (о-го-го – во сколько!) и сколько не вернул Беларуси фонд лучшего друга Лукашенко, Махмуда Эсамбаева (а тут никаких о-го-го не хватит).
