Умм, или Исида среди Неспасенных - Бэнкс Иэн М. (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Не откажешься немного пройтись?.. – и с усилием сделал шаг в сторону от стола.
Я держалась рядом. На пороге он обернулся:
– Еще раз просим нас извинить.
В вестибюле он помедлил – видимо, собирался с духом.
– Давай-ка сделаем кружок по саду.
– Кружок по саду, – повторила я. – Да, так будет лучше…
И мы с дедом в последних проблесках дневного света вышли в сад, где я открыла ему все, что узнала о его прошлом, рассказала, из каких источников мне это известно, и умолчала лишь о том, кто именно и каким образом подтолкнул меня к этим поискам. Я показала ему копию газетного очерка и предупредила, что второй экземпляр отправлен Иоланде для передачи ее поверенным. Время от времени дед рассеянно кивал.
Еще я сказала, что Аллан долгое время всех обманывал, а этого спускать нельзя. Дед не выразил ни особого возмущения, ни даже удивления.
В дальнем уголке регулярного сада, возле спуска к реке, у нас есть каменная скамья, откуда виден илистый берег, поросший кустарниками и тростником. За рекой тянутся поля, огороженные лесополосой, а еще дальше, в заоблачной дали, встает гряда холмов, уходящая к горизонту.
На мгновение дед спрятал лицо в ладони, и я подумала, что вот-вот услышу рыдания, но он с тяжелым вздохом опустил руки на колени и, повесив голову, стал разглядывать сбегающую к реке тропинку. Некоторое время я его не тревожила, а потом осторожно приобняла за плечи, готовая к тому, что он с негодованием отпрянет, сбросит мою руку и разразится гневной тирадой, но этого не произошло.
– Когда-то я совершил ошибку, – заговорил он вполголоса, без всякого выражения. – Одну-единственную ошибку, Исида; по глупости… В ту пору я был другим, не таким, как сейчас. Все последующие годы я старался… старался искупить свою вину… и у меня это получилось. Так я считаю.
Он говорил – и не мог остановиться. Я поглаживала его по спине и время от времени поощряла к продолжению. У меня по-прежнему мелькала мысль, как бы с ним не случился приступ, но, вообще говоря, даже не верилось, насколько легко далась мне эта беседа и до чего я дошла в своем цинизме. Я не стала спорить, когда он заявил, будто в жизни только и делал, что расплачивался за свое преступление. Мне нужно было выиграть время, чтобы сделать окончательный выбор – либо в пользу разрушительной правды, либо в пользу лжи во спасение.
Я ощущала себя этаким Самсоном, которому ничего не стоит сокрушить стены храма. Перед глазами возникли дети, ученики сестры Анджелы: имела ли я право обрушить камни нашей веры на их невинные головы? Наверное, нет, равно как и не вправе была решать, стоит ли воспитывать их по законам веры, которая зиждется на низменной лжи.
Можно было, конечно, поступить так, как делают очень многие: поставить во главу угла свои корыстные интересы… да только трудно представить, куда бы завел меня такой курс. С одной стороны, я все еще вынашивала планы мести: потрясти нашу веру до самого основания, употребить власть, настоящую власть, которая, как я теперь убедилась, сосредоточена у меня в руках, и направить ее против тех, кто причинял мне зло, а потом, наблюдая за разрухой и хаосом как бы отстраненно, с высоты своего положения, приготовиться собрать обломки, чтобы склеить их по-новому.
С другой стороны, я ужасалась собственным апокалиптическим замыслам и желала только одного: чтобы все, по возможности, вернулось на свои места, будто этой заварухи не было и в помине, но чтобы залогом моего прочного положения сделались знания и тайная власть, а не наивность и блаженное неведение.
А с третьей стороны, мне хотелось бежать прочь сломя голову.
Что же выбрать?
Дед наконец-то распрямил спину.
– Итак, – сказал он, повернувшись в сторону особняка. – Говори, Исида, чего ты хочешь.
Сидя на холодной каменной скамье, я и сама стала жесткой, бесчувственной и холодной, как камень.
– А как ты думаешь? – равнодушно ответила я вопросом на вопрос.
Он обратил на меня взгляд, полный муки, и я на мгновение почувствовала себя стервозной и мелочной.
– Не рассчитывай, что я уйду, – быстро проговорил он, рассматривая гравий под ногами. – Это было бы нечестно по отношению к нашим. Люди мне доверяют. Полагаются на мою силу. На мое слово. Мы не вправе их бросить. – Он стрельнул глазами в мою сторону.
Я не отреагировала.
Тогда он воздел глаза к небу.
– Могу подвинуться. Дать тебе место. Разделим ответственность. Ведь я был вынужден с этим жить, – посетовал он. – Столько лет вынужден был с этим жить. Теперь твой черед взвалить на себя этот груз. Если справишься.
– Думаю, справлюсь, – ответила я.
Он опять стрельнул на меня взглядом.
– Что ж, по рукам. Остальным ничего знать не надо. – Он кашлянул. – Для их же блага.
– Пожалуй.
– А как быть с Алланом? – Дед по-прежнему отводил глаза.
Ночной ветерок разносил птичьи трели над лужайками, цветниками и гравиевыми дорожками, но вскоре улетел в другую сторону.
– Уверена, это он подбросил мне в рюкзак баночку жлоньица, – сказала я. – Хотя мог бы поручить расправу кому-нибудь другому. И письмо от кузины Мораг тоже подделал он.
– Подделал?
– Она не писала два месяца. У нее не было намерения приезжать на Праздник, это правда; но все остальное – фальсификация.
Я рассказала, что поездка, которую планировали Мораг и ее менеджер, сорвалась в последнюю минуту. Рассказала, как Аллан оклеветал меня перед Мораг, чтобы она на пушечный выстрел не приближалась ко мне и к Общине.
– Значит, он обзавелся мобильным телефоном? – качая головой, переспросил дед, когда разговор зашел о происках Аллана. – То-то я вижу: что ни ночь, крадется в контору. – Он тяжело вздохнул и вытер нос платком. – Ну, думаю, женщина у него, или наркотиками балуется, или еще что-то…
Ссутулившись, дед уперся локтями в колени и стал комкать в ладонях носовой платок.
– До меня дошли слухи, что во время моего отсутствия он… помогал тебе в пересмотре «Правописания», – сказала я.
Мы встретились глазами, но дед не выдержал моего взгляда.
– Скажи, дедушка, какие конкретно изменения подсказал Аллан?
Похоже, ему было физически трудно выдавливать слова; он стал отчаянно жестикулировать:
– Он… Мы с ним…
– Попробую угадать, – сказала я, пряча волнение. – Ты услышал глас Божий: надо восстановить правило первородства, чтобы после твоей смерти управление Орденом перешло по наследству к Аллану, а не ко мне. – Я сделала паузу, ожидая ответа, но дед промолчал. – Так или не так?
– Да, – тихо отозвался он. – Примерно так.
– А високосники… какова будет наша роль? Что нас ждет при новом порядке?
– Всеобщее уважение, – сказал он, отводя глаза. – Но…
– Но без власти.
Дед молча кивнул.
Мне было видно только его спину. Он все так же теребил платок.
– Полагаю, надо вернуться к прежним правилам, не возражаешь? – тихо спросила я.
– Вот, значит, какова твоя цена, – с горечью произнес он.
– Можно и так сказать, если угодно, – подтвердила я. – Моя цена – восстановление в правах. Мое восстановление в правах. Этого я и добиваюсь.
Он взвился и опять полыхнул гневом:
– Нельзя же, в самом деле… – начал он на повышенных тонах, но быстро осекся.
– Вот что мне приходит в голову, дедушка, – сказала я мягко и терпеливо. – Если как следует прислушаться, то глас Божий обязательно присоветует тебе что-нибудь дельное. Как ты считаешь?
Некоторое время дед сидел молча, а потом оглянулся на меня: его глаза увлажнились.
– Я не какой-нибудь шарлатан, – с глубокой обидой возразил он. – Мне ясно помнится, какие ощущения, какие слова… снизошли на меня тогда, в самом начале. Просто с тех пор…
Мерно покачивая головой, я раздумывала, стоит ли упоминать о видениях Жобелии, но в конце концов только и сказала:
– Никто не обвиняет тебя в шарлатанстве.
Он в который раз отвел глаза, намотал на пальцы носовой платок, потом досадливо фыркнул и убрал его в карман.