На затонувшем корабле - Бадигин Константин Сергеевич (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
— Пойдёмте, Мильда Иосифовна. — Старпом отыскал, наконец, нужный ключ.
Втроём они вошли в кают-компанию, поднялись по небольшому трапу. Старпом открыл дверь.
Войдя в каюту, Мильда сбросила платок и поправила перед зеркалом волосы. Её опять терзали сомнения, и все, о чем рассказал недавно Пятрас Весулас, казалось ей не таким убедительным, как дома. Она раскаивалась, что погорячилась и приехала.
«Как объясню это Антанасу? Имею ли я право верить механику?»
Но мысль о чем-то страшном, что должно случиться, не оставляла. И ещё запах… Мильда чувствовала: в каюте пахнет чем-то горелым, и это тревожило.
Старший механик молча стоял у дверей и внимательно наблюдал за молодой женщиной.
— Вам надо на «Меркурий?» — спросила она нерешительно.
— Да. — Весулас кивнул головой. — Не бойтесь, Мильда, будьте твёрды.
— Я не боюсь, Пятрас Весулас… Простите, мне кажется, в каюте чем-то пахнет. Нет, нет, это не табак, — поспешно сказала Мильда, увидев в руках Пятраса трубку. — Боже! Так пахло в комнате там, на косе, где я впервые встретила Антанаса!
— Ты права, Мильда, — спокойно подтвердил механик. — Здесь недавно стреляли. — Спрятав в карман нераскуренную трубку, Пятрас Весулас заглянул в спальню, отгороженную от кабинета зеленой репсовой занавеской: там было пусто.
И вдруг они услышали, как в платяном капитанском шкафу что-то шевельнулось, раздался слабый стон.
— Антанас, Антанелис! — крикнула в отчаянии Мильда. — Антанелис! — И бросилась к шкафу. — Скорее откройте! — требовала она, дёргая изо всех сил медную ручку.
Пятрас Весулас всунул в щель между дверцами большой рыбацкий нож. Дверцы разлетелись в стороны. На ковёр вывалилось человеческое тело.
— Матрос Миколас Кейрялис, — признал старший механик. — Кажется, ещё дышит. Ковёр пропитался кровью, а мы даже не заметили.
Закусив нижнюю губу, Мильда уставилась на неподвижное тело. Кто его убил? Она боялась ответить на этот вопрос.
— Вахтенный! — крикнул Пятрас Весулас, открыв дверь. — Живо на «Меркурий»! Вызови доктора. Скажи: несчастный случай. — От ярости он дышал с трудом.
На крики и топот пришёл старпом Ветошкин.
— Миколас, — пробормотал он, наклоняясь над матросом. И взял его руку, пытаясь нащупать пульс. — Все! — определил он.
…С медицинской сумкой через плечо прибежал посланный Фитилёвым военный врач, лейтенант с новенькими погонами. Он долго осматривал холодеющее тело.
— Умер только что, — подтвердил врач и стал мыть руки. — Видимо, пуля задела сердце. Может быть, самоубийство? — добавил он вопросительно.
— Самоубийство отпадает, — засопел старший механик.
Нахмурив густые брови, он отвернулся, чтобы не видеть скорби на лице Мильды.
— Я найду преступника! — неожиданно объявил он. — Каюту надо закрыть.
— Валентин Петрович, — обратился Весулас к старпому, — распорядитесь вызвать по радио уголовный розыск. А Мильда пусть побудет у вас… — И он осторожно вывел из каюты растерявшуюся женщину, спустился вместе с ней по трапу, позвякивая, словно шпорой, полуоторвавшейся подковкой.
Под водой старший лейтенант Арсеньев чувствовал себя хорошо. Встав на песок, он подтянул крепче мешок с аварийным припасом и двинулся к корме. Ему предстояло осмотреть добрую сотню метров толстых стальных листов, прочно соединённых тысячами заклёпок. Освещая путь яркой электрической лампой, Арсеньев медленно переставлял в песке пудовые водолазные калоши.
Арсеньеву казалось, что корабль напрягает все силы, как борец, на спине которого сидит противник: он медленно подымается, стараясь стряхнуть непомерную тяжесть.
«Не падай духом, друг, нажми ещё немного!» Арсеньеву хотелось подставить плечо, помочь. Он похлопал брезентовой рукой по шершавому корпусу, нечаянно задев оранжевую звезду, примостившуюся на выступе деревянного пластыря; звезда пошевелила живыми лучами и загнула их кверху.
Над водолазом железной крышей простиралось чёрное днище, границы его сливались с темнотой. Неожиданно он почувствовал толчок, будто кто-то дёрнул его за шлем.
«Зацепились шланги», — пронеслось в голове. Арсеньев быстро повернулся. В упор на него смотрела большая пучеглазая рыба. Неподвижно застыв на месте, она лениво пошевеливала плавниками. «Со шлангами, значит, все в порядке», — улыбнулся Арсеньев.
Оглядываясь на клубы мути, медленно расплывавшиеся от тяжёлых калош, Арсеньев шёл дальше. Теперь рыбы, большие и маленькие, то и дело мелькали перед стёклами иллюминатора; их, словно бабочек в тёплую летнюю ночь, манил свет фонаря.
«Но где же пробоина?» Сергей Алексеевич вынул из брезентового мешка горсть опилок. Увлекаемые течением (был отлив), маленькие разведчики-крупинки дружной золотой стайкой медленно плыли под днищем корабля. Вдруг, словно притянутые магнитом, они стремительно понеслись вперёд и закружились на месте.
«Есть, нашли, голубчики! — обрадовался Арсеньев, ускоряя шаг. — Вот оно что, заклёпки выпали! Невелика беда», — рассуждал он, нащупав светом две круглые дырки в днище.
Стайка опилок, втянутая водотоком, мгновенно исчезла в чреве корабля. Заколотив вместо выпавших заклёпок две сосновые пробки, Арсеньев опять зашагал по песчаному дну.
«Нет, моряка не сравнишь с лётчиком, — продолжал он размышлять. — Ведь пилот отдаёт машине часы, а моряк кораблю — себя целиком. Вся жизнь проходит на палубе, в машине, на мостике, вдали от дома, от родных и близких. Мальчишкой приходит моряк на корабль, а возвращается на берег стариком. Не каждый выносит, многие не выдерживают. Надо быть стойким. Тяжелы бывают жертвы морю, ох тяжелы! Но кем бы я стал, если бы снова начал жизнь? — вдруг спросил себя Арсеньев и даже остановился. — Может быть, космонавтом?»
Он представил себе бесконечное пространство среди звёзд, холод, мрак. «Конечно, заманчиво и, может быть, необходимо для человечества. Но сколько ещё дела на родной, тёплой, радостной земле! Нет, стал бы опять моряком».
В луче фонарика мелькнул винт. Корма близко.
И вдруг Арсеньеву показалось, что огромное тело корабля медленно ползёт назад. Не может быть! Он пригляделся. Мимо прошла приметная деревянная заглушка, знакомая звезда на выступе пластыря. Точно! «Меркурий» пятится.
«Кто-то потравил якорную цепь, — догадался он. — Зачем?»
Корабль вздрогнул и застыл на месте. Арсеньев снова пошёл вдоль корпуса, считая шаги. Опять свет фонаря коснулся бронзового винта. «Пятьдесят метров, две смычки», — подытожил Арсеньев.
Он хотел спросить у мичмана, почему травили якорную цепь, но раздумал. Надо искать пробоину. Он выпустил в воду новую порцию опилок. Но теперь они повели себя иначе: стремительно метнулись вперёд и мгновенно исчезли.
Арсеньев почувствовал, будто его легонько подталкивают в спину. Через два шага он заметил, что мешок у него в руках сам по себе, как живой, потянулся кверху. Впереди гирляндой заплясали прозрачные пузырьки воздуха.
«Эге-ге! — понял Сергей Алексеевич. — Пробоина близко. Помпы работают, вот и тянут воду».
Он остановился и, высоко подняв фонарь, принялся шарить лучом. Идти дальше было опасно: вода мощным потоком всасывалась в пробоину, могла затянуть и его.
«Вот она! — водолаз увидел рваные края пробоины. — Ишь, заусеницы выгнулись. О такой ноготь только задень… Рубаху, что гнилую тряпку, распорет».
Даже сквозь шлем было слышно, как глухо бурлит водоворот.
— Товарищ Коротков, — сказал в телефон Арсеньев, обойдя тёмную рванину, — обнаружена пробоина. Нужен пластырь. Иду дальше.
У середины корпуса Арсеньев, стоя на грунте, доставал стальные листы вытянутыми руками, а здесь, под кормой, ему приходилось нагибаться. Возле винтов пароход почти касался грунта. Волны, покачивая судно, то подымали, то опускали его. Каждый раз тяжёлая корма с глухим скрежетом оседала в песчаное дно. Ветер медленно поворачивал корабль на якоре. Корма, забирая вправо, с каждым ударом входила в песок на новом месте.
Оберегая шланги, Сергей Алексеевич обошёл корму. Ни пробоины, ни даже маленькой трещины больше не нашлось.
