Рассказы - Веллер Михаил Иосифович (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
Тетя стала суровой и даже величественной старухой.
– Никак Тихон, – сощурилась она. – Заходи. Никак в гости сподобился. Порадовал. А я думала, уж только на моих похоронах встретимся. В тебе крепки родственные связи.
Я был препровожден в комнату, картиночно чистую, словно вещи здесь век хранили раз навсегда определенное положение. Последовали наливка и типично родственный разговор, который легко представит каждый… Я не мог решиться. Конфеты лежали в портфеле.
Но незаметно переключились на дядю: его доброта, таланты… и я в самых благодарственных тонах прочувственно изложил ту давнюю историю. Тетка выслушала спокойно, тихо усмехнулась. И коробку конфет приняла как безусловно должное и приличествующее.
– Тетя Рая, – приступил я тогда. – Все собираемся, собираемся… Поймите правильно. Свербит у меня… Ерунда, – но… Поймите, мне просто очень хочется, возьмите у меня, пожалуйста, этот червонец.
– Что ж, – она кивнула согласно. – Давай.
Мы распрощались друзьями. Я чувствовал, что следующее свидание теперь произойдет раньше ее похорон. Хотя уже в подъезде понял, что вряд ли…
Чуть-чуть – чуть-чуть продолжало свербить…
С десятирублевым букетом я поехал на кладбище.
Там березы гасли в пепельном небе, тени затягивали слабо расчищенные в снегу дорожки. Я долго искал дядину могилу. Найдя, снял шапку, опустил цветы на сумеречный снег.
– Такие дела, дядя, – сказал я. Закурил и надел шапку – холодно было. Постоял, подумал… – Может, не такое уж я животное, хоть и не общаюсь с родственниками. Дела, знаешь. Да и о чем разговаривать-то при встречах? А по обязанности – кому это нужно, верно?.. Но я помню все. Хороший ты был мужик. Ей-богу, хороший. Пускай тебе воздастся на том свете и за червонец тот, если таковой свет имеется. А я – вот он я…
То ли вечерний воздух кладбищенский, стоящий и чистый, пахнущий зимним простором, так действовал, то ли само пребывание в месте подобном, то ли просто собой я доволен был, – но уходил я с умиротворением.
На ночь я перечитал «Мост короля Людовика Святого». Когда-то я тоже хотел написать такую книгу.
«8 р. – Тамаре Ковязиной. (Нечем было срочно заплатить за телефон).
12. 50 – Ваське Синюкову. (Моя доля за диван, подаренный на свадьбу Витьке Гулину).
4 р. – Виталику Мознаиму. (За что?..).
7 р. – Егору Карманову. (Не хватило на билет из Сыктывкара. И обещал прислать блесны и леску).
3 р. – Володе Зиме. (Пивбар).
11 р. – Б.Кожевникову. (Покер.)
10 р. – Томке Смирновой. (Новый год.)
40 р. – Витьке Андрееву. (Снятая комната, два месяца.)
8 р. – Дмитриевым. (Шарф.)
8. 12. Бате (Горшкову). (Пари.)
4. 42 – Боре Тихонову. (Пари.)
5 р. – Игорю Гомозову. (Оставался без копейки.)
Володе Подвигину – списаться – Барнаул – обещал прислать парик.
Кабак – Королеву; Флеровой. Бутылка – Цыпину;
Человек с возрастом определяется, твердеет, исчезает внутренняя коммуникабельность, новых друзей нет, старые удерживаются памятью юности – а при встрече вдруг вместо симпатяги и умницы натыкаешься на полную заурядность: «где были мои глаза?..»
Старая истина открылась мне не сейчас; а не сентиментален. Я платил по счетам. Червячок постепенно рассасывался, как бы превращаясь в невесомую взвесь, сообщавшую дополнительную прочность веществу души. Но проявилось маленькое черное пятнышко, а как ядро в протоплазме, оно выделялось все отчетливее.
Долг долгу рознь, не все рублем покроешь. Кто не тешил себя обещаниями когда-нибудь кое-кому припомнить мерой за меру…
Пятнышко разрослось в слипшийся ком. Я отодрал одно от другого, рассортировал, – и с некоторой даже неожиданностью убедился в исполнимости.
Он унизил меня сильно. Служебная субординация… я проглотил: на карте стояло слишком много.
Я нашел его. Он был уже на пенсии. День было теплый и талый, с капелью, во дворе за столиком укутанные пенсионеры стучали домино.
– Круглов? – спросил я.
Они подняли лица в старческом румянце.
– Вы мне? – спросил он.
Я назвался. Он не помнил. Я очень подробно напомнил ему тот год, то лето, месяц, пересказал ситуацию.
Он заулыбался.
– Как же, как же… Да, отмочили вы (он чуть замедлился перед этим «вы», по памяти обратившись было на «ты»), – отмочили вы тогда штуку. Выговорил я вам тогда, да, рассердился даже, помню!..
Я сказал ему в лицо все. Румянец его схлынул, обнажив склеротическую сетку на жеваной желтизне щек…
Пенсионеры испуганно притихли. Но я был готов к жалости, и она мне не мешала.
– Я много лет жил с этим, – сказал я. – Теперь мой черед… Квиты! Помни меня.
Я отдавал себе отчет в собственной жестокости. Но к нему вернулся его же камень.
Первый такого рода долг за мной ржавел со второго класса.
Мы просто столкнулись в дверях, не уступая дороги.
– Пошли выйдем? – напористо предложил я.
– Выйдем?.. Пожалуйста! – принял он готовно.
Дорожка у заднего крыльца школы, огражденная низеньким штакетником, обледенела. Болельщики случились все из моего класса (он был из параллельного, причем меньше меня). Ободряемый, я ждал с превосходством.
Скомандовали:
– Раз! Два!.. Три! – и он ударил первый, и очень удачно попал мне по носу, а я стоял задом прямо к низкому, под колени, штакетнику и, поскользнувшись, перевалился через него вверх ногами.
Засмеялись мои сторонники.
Ободренный противник, не успел я вылезти, бросился и изловчился отправить меня обратно.
Зрители помирали. Я растерялся.
И в этой растерянности он очень расторопно набил мне морду. Не больно, – не те веса у нас были, но довольно противно и обидно. Я был деморализован.
– Эх ты, – презрительно бросил назавтра знакомый из его класса, – Василию не смог дать…
Я так и не дал Василию. Черт его знает: меня били, а бил, и репутацией он не пользовался, бояться нечего было, – а остался его верх.
Это обошлось мне в пятьсот рублей и неделю времени. Я полетел в Карымскую, где тогда учился, поднял школьный архив, взял его данные и разыскал в Оловянной, в трех часах езды.
