Деньги - Эмис Мартин (книги онлайн полные версии .txt) 📗
— Ну скажите, Джон, зачем мне стыдиться своего тела? С какой стати, а?
Ответить мне было нечего. Затем Врон поинтересовалась, нет ли у меня связей в индустрии порнокино, эротического видео, или среди распространителей.
— Скорее нет, чем да. Какие там связи...
— Джон, Барри не верит, что у меня есть возможности роста. Но Род уверен в моем таланте. Джон, вы тоже творческая личность. Я вас уважаю. А вы как думаете, Джон?
— Ну, на моем опыте, повернуться может и так, и эдак.
Она задумчиво поглядела на меня, скрестив руки на голубых отворотах кимоно.
— Джон, я бы стала вам хорошей матерью, — произнесла она. — Честное слово, стала бы.
— Дистанция между автором и рассказчиком зависит от того, до какой степени рассказчик представляется автору скверным, обманывающимся, презренным или смехотворным типом. Простите, я вас уже совсем утомил?
— ...А?
— Дистанция эта отчасти определяется силой традиции. Скажем, в героическом эпосе автор дает главному персонажу все, чем наделен сам, и даже гораздо больше. Эпический герой — это бог, или он наделен божественными силами, достоинствами. В трагедии же... Простите, вам нехорошо?
— ...А? — повторил я.
Я только что надкусил претцель все тем же бедным-несчастным верхним зубом. Восстанавливая в памяти свою реакцию, подозреваю, что я очень живописно перекосился, а затем выдал замедленную конвульсию доходяги. Я осторожно пощупал зуб языком. Мартин продолжал удовлетворенно нести свою ахинею. Дантисты ничем не отличаются от декораторов по случаю или сантехников-энтузиастов. В детстве думаешь, будто взрослые все надежны как скала, мастера своего дела и лишнего не возьмут. Но когда вырастаешь, то вокруг все те же четырехглазые очкарики и жиртресты, задиры и книжные черви, вруны и неряхи. Я отхлебнул скотча и прополоскал северо-западный квадрат.
— Чем ниже он, так сказать, опущен, тем большие вольности вы можете с ним позволить. Фактически, он в полной вашей власти. Из-за такой вседозволенности вырабатывается вкус к наказанию. Автор тоже подвержен садистским импульсам. Полагаю, дело в...
— Ладно, слушайте, мне нужен какой-то крайний срок. Соблюдать его тик-в-тик не обязательно, просто должен же я что-то сказать Филдингу и Лорну. И Кадуте. И еще Давиду. Как насчет драки?
— Какой еще драки?
— Между Лорном и Гопстером. Большая драка, финальная.
— Ну и имечко. Курам на смех.
— Конечно, конечно. Мы пытаемся уговорить его взять псевдоним. У американцев такие фамилии сплошь и рядом. Дрочилло там, или Мудильяни. Они не замечают. Они думают, это классно.
— М-да, проблема. Как насчет... Может, он специально поддается Лорну?
— Кто, Гопстер?
— Да, Гопстер.
— Зачем?
— Показать, что он выше этого. И плюс настолько хорошо контролирует свое тело, спокойно держит удар...
— Нет-нет, Лорн на это никогда не пойдет, — сказал я. — Он хочет, чтобы Гопстер подкрался к нему из-за угла на авианосце. А потом, потом все равно хочет отделать его, чтобы родная мама не узнала.
— Гопстера?
— Гопстера, Гопстера. Дело в том, что герои не... Черт, я должен кое-что объяснить. Лорн играет героев. А герои непобедимы. Во времена Лорна они всегда были непобедимы в драках. Потом ненадолго перестали быть непобедимы, но теперь снова непобедимы. Героя можно одолеть, только если он один против десятерых, у них у всех ножи и кнуты, а он после тяжелой болезни, его мама умирает, жена беременна и...
— Понял, понял, — сказал Мартин.
— И все равно в следующей драке он побеждает.
— Тогда, может, наоборот? Лорн специально поддается Гопстеру.
— Зачем?
— Из любви к Лесбии. Из самопожертвования.
— Хм... Нет, на это Давид не пойдет. Он вообще не хочет драться с Лорном, кроме как если это абсолютно необходимо. Его еще надо как следует спровоцировать, разозлить и тэ дэ.
— Тогда это неразрешимо. Если ни одна из сторон не готова уступить...
— Вы же писатель, — сказал я. — Напрягите воображение, ради Бога. Используйте свой дар. Чем вы вообще целый день занимаетесь?..
— Если сделать две драки, то они оба захотят победить во второй. Может, вообще без драки обойтись?
— Нет, без драки нельзя. Никак нельзя. Она мне нужна.
— Ну хорошо, я подумаю.
Потом мы обсудили нашу проблему с реализмом, сидя вокруг заваленного книгами овального столика с бутылкой виски, стаканами, пепельницами, писчебумажными принадлежностями. Мартин довольно много пьет и курит, по крайней мере, последнее время. Вообще говоря, я его зауважал. Но вся эта студенческая лабуда... Знаете, что он курит? Самокрутки! Хорошо хоть хобцы на улице не собирает. За окном было соленое небо и обычный людской шум.
— Короче, вот в чем дело, вот что от вас требуется, — договорил я, — это чтобы они вели себя реалистично, но сами, об этом и не подозревали или хотя бы не очень возражали. Просто чтобы они делали, что им говорят. Ясно?
— Ничего себе «просто», — сказал он.
Мне вдруг пришло в голову поинтересоваться.
— Мартин, — произнес я, — а в романах у вас такие проблемы бывают? Ну, там, с плохим поведением, и прочее?
— Нет. Это не проблема. То есть, жалобы, конечно, случаются, но так-то все согласны, что двадцатый век — это век иронии, нисходящей метафоры. Даже реализм, кондовый реализм, по нынешним меркам слишком помпезен.
— Да что вы говорите, — сказал я и пощупал языком свой зуб.
Когда я шел домой по улицам цвета устриц и копировальной бумаги, то воздух неожиданно дрогнул и встряхнулся, как мокрый пес, и зарябил, как вода от порыва ветра. Я замер — мы все замерли — и поднял лицо к небу, словно зверь или раб, боящийся наказания, но все равно решивший рискнуть. Солнечные лучи-перила заливали светом лестницу, которая вела прямиком в лазурную даль, гораздо дальше будничного неба яичной скорлупы, грязной посуды, кухонных испарений.
— Ладно. Покажи мне что-нибудь, — сказал я и утерся ладонью.
В небесной синеве подставило бока солнцу розовое пустотелое облачко, размытая красноватая ракушка с щупальцами на концах, будто вертикальный глаз, вертикальный рот. Сердцевина заключала тварную сущность, щепетильную, женственную... Ну что, попробовать отделаться от этой мысли? Способна ли порнография, исходя из моей головы, уже лепить облака и верховодить в воздушной стихии? Секундочку... роза, губы и блеск. Ну, если тогда оно выглядело так, значит, так оно и выглядело. Вряд ли я одинок в своем подозрении: то, каков человек, определяется тем, как он смотрит на вещи. И это облако было ну вылитая пизда, без вопросов.
