Дом сна - Коу Джонатан (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
– Расскажи мне о своих снах, – попросил Грегори. – Скажи, давно они тебе снятся?
И тогда Сара сделала глубокий вдох и все рассказала.
Все началось, заговорила Сара, когда ей было лет четырнадцать или пятнадцать. В школе она чувствовала себя несчастной, часто не делала домашних заданий, боялась учителей, в особенности – историка, некоего мистера Маунтджоя. Как-то раз, в конце трудного вечера, Сара поняла, что не может написать реферат о причинах Франко-прусской войны, который на следующий день следовало зачитать в классе вслух. И тогда в слезах она легла спать, от отчаяния решив прогулять школу или сказаться больной. Но вместо этого утром Сара проснулась с удивительно радостным чувством: она ясно помнила, что работа написана и написана просто замечательно; она помнила, как выглядят четыре с половиной исписанных страницы школьной тетради, на третьей – несколько исправлений, но в целом работа смотрится очень аккуратно и симпатично, а заголовок дважды подчеркнут красными чернилами, и в конце реферата даже есть несколько сносок – для солидности. И лишь в половине двенадцатого, сразу после большой перемены, раскрыв тетрадь, Сара обнаружила, что реферат непостижимым образом исчез. Во всяком случае, именно к этому выводу Сара, в конце концов, пришла. Поначалу-то она подумала, что попросту сглупила и написала реферат в другой тетради, – стала лихорадочно рыться в портфеле, просматривая тетради по английскому, географии и французскому. Паника ее нарастала столь явно и шумно, что мистеру Маунтджою пришлось прервать оратора на полуслове и спросить, в чем дело. Сара объяснила, что, видимо, оставила работу в шкафчике и попросила разрешения сходить за ней, но судорожное изучение тетрадей по математике, немецкому, физике и биологии в непривычно тихой раздевалке ничего не дало – злосчастный реферат на свет так и не явился. И тогда в замешательстве, на грани истерики, Сара выскочила из школы и понеслась в городской парк, где, обхватив голову руками, тщетно пыталась найти смысл в последовательности случившихся событий. Именно в тот день она впервые усомнилась в собственном душевном здоровье. Реферат так и не нашелся, и Сару на неделю исключили из школы (мистер Маунтджой не поверил ни слову из ее рассказа). Все вскоре забыли об этом случае, но сама Сара не забыла ничего и никогда никому не рассказывала о происшествии, хотя с тех пор с ней время от времени случались похожие неприятности. Однажды, несколько семестров спустя, Сара резко отчитала свою лучшую подругу Анджелу за то, что та не пришла к бассейну в условленное время, – Анджела отрицала, что они договаривались о встрече, и эта ссора породила в их дружбе трещину, которая так и не затянулась. Был еще один случай, когда Сара озадачила родителей, зайдя по дороге из школы в аптеку и купив там – как она уверяла, по настоятельной просьбе матери – шесть тюбиков зубной пасты для курильщиков, десять пакетиков ароматической смеси и чуть ли не годовой запас суппозиториев.
Хотя Сара стыдилась признаться в этом даже родным и самым близким друзьям, она все больше убеждалась, что является жертвой галлюцинаций, ярких, неконтролируемых полетов фантазии, которые поначалу она никак не связывала со снами (поскольку сны, которые Сара помнила, имели мало отношения к реальности, а больше походили на фантастические и гротескные картинки – ей часто снились кошмары, например, со змеями, или самые страшные – с лягушками). И лишь тем утром, на террасе, истина предстала перед ней – не без помощи Грегори. Несмотря на то, что Сара была расстроена вчерашней ссорой, в каком-то смысле она была благодарна этой размолвке, потому что именно ссора и ее странные последствия позволили наконец раскрыть тайну.
Неприятности начались накануне днем, когда Грегори сказал, что их пригласили в местный ресторан (точно неизвестно, в какой именно) отметить день рождения одного студента-медика – некоего Ральфа, которого Грегори и знал-то так себе. Сара спросила, лично ли ее пригласили, и Грегори признал, что нет. Насколько ему было известно, Ральф не в курсе, что они любовники, и просто предложил Грегори привести кого-нибудь с собой.
– Ну ясно, – вздохнула Сара.
Грегори спросил, что она имеет в виду, и она рассказала, что когда-то была дружна с Ральфом, но несколько месяцев назад произошел неприятный инцидент, после которого они не разговаривают.
– Знаешь рыбный ресторан у бухты? – спросила она. – «Планетарий» называется.
Своим названием ресторан был обязан куполообразному потолку-своду, на котором местный художник изобразил ночное небо.
– Так вот, он однажды меня туда пригласил. Только меня и своих родителей, которые приехали на выходные. Бог знает, почему именно я удостоилась такой чести. Думаю, Ральф немного был в меня влюблен. Во всяком случае, дело происходило в субботу, ресторан был переполнен, и концу ужина, когда мы уже пили кофе, я почувствовала себя нехорошо. По-настоящему нехорошо. Думаю, виноваты были мидии. Я сбегала в туалет, решив, что меня вывернет, но ничего не случилось, и я снова поднялась в зал. Все уже собрались уходить, а я чувствовала себя ужасно, но все равно мы надели пальто и вышли на крыльцо, где собирались попрощаться – его родители возвращались в гостиницу. И вот мы стояли, болтали, прощались, и я вдруг поняла, что меня сейчас вырвет. Немедленно. И понятное дело, прямо посреди разговора, без всякого предупреждения, я согнулась надвое и облевала все ступени. Все, что я съела, разлетелось по крыльцу ресторана на всеобщее обозрение. Но самое удивительное – Ральф и его родители ни на секунду не прервали разговор. Вот что значит настоящее воспитание. Они вели себя так, словно ничего не случилось. Только мать Ральфа протянула мне платок, чтобы я вытерла рот. Они еще пару минут болтали, договариваясь, куда пойти на следующий день, потом поцеловали Ральфа на прощанье, а затем его отец потянулся ко мне, чтобы поцеловать меня, и тут это случилось снова: не успела я опомниться, как опять забрызгала всю лестницу, но теперь угодила на брюки и ботинки его отца. И даже после этого они глазом не моргнули. Ни слова не сказали. Родители поблагодарили Ральфа за прекрасный вечер и пошли в одну сторону, а мы – в другую, и он лишь спросил: «Теперь с тобой все в порядке?» Холодным таким тоном. В общем, сели мы в такси и вернулись в студгородок, и даже не поцеловались на прощание. Мне показалось, что Ральф счел происшествие забавным – в неприятном смысле этого слова, потому что у его родителей есть шик, а у меня шика нет. Вот он и решил, будто я весьма забавным образом продемонстрировала, чем отличается низшее сословие от высшего.
– Ты несправедлива к Ральфу, – сказал Грегори. – Я не очень хорошо его знаю, но уверен, что это не в его характере.
– Тогда почему он с тех пор ни разу со мной не заговорил?
Ответа у Грегори не было, но следующие несколько часов он потратил на то, чтобы заверить Сару: она может смело отправляться на день рождения Ральфа. Но и без четверти восемь, когда они подъехали к общежитию, ее не покидали сомнения.
– А что если он поведет всех в тот же самый ресторан?
– Ну и что?
– Мне будет неловко.
– Меня не покидает мысль, что ты принимаешь все это слишком близко к сердцу, Сара.
Они уже поднимались по лестнице.
– Тебе легко говорить. Но дело в том, что я знаю, я просто знаю, что это происшествие сильно позабавило его друзей. Могу себе представить, как он рассказывает им эту историю, и все громко смеются. У них это будет дежурная шутка.
– Че-пу-ха, – подчеркнуто заявил Грегори. Они уже находились в коридоре. – Я учусь на психиатра, Сара. Моя специальность – человеческий разум. И если я хоть что-то смыслю в человеческой природе, то гарантирую, что об этом случае Ральф не рассказал ни одной живой душе. Все это – еще один пример твоей паранойи. – Остановившись у нужной двери, Грегори сорвал приколотую к двери записку и прочел ее вслух.
– Друзья Ральфа, – прочел он, – встречаемся в восемь тридцать в «Блевунарии».
