Вернон Господи Литтл. Комедия XXI века в присутствии смерти - Пьер Ди Би Си (читать онлайн полную книгу TXT) 📗

Брэд Причард наконец закончил трудиться над собственной задницей. Засим последует целая пантомима из множества разнообразных и ненужных жестов, в результате которой палец все равно окажется у него в носу. Выходя из кухни, я встречаюсь с ним глазами, указываю себе на задницу и смачно облизываю палец.

– Мм-ам, – верещит он.

Беула-драйв разбухла от жары. Я тащусь к стойке с лимонадом, которую соорудили соседские детишки на подъездной дорожке к дому номер двенадцать; за информацию о репортере они просят пятьдесят центов, и я бреду обратно, чтобы обследовать красный фургон под Лечугиной ивой. Мой нос расплющивается о заднее стекло. Под сиденьем – коробка из-под готового завтрака, а в ней половинка коричневого яблока. На полу какие-то проволочки. Растрепанная книжка под названием «Хорошая идея в масс-медиа». Потом – голова Ледесмы; покоится на паре старых башмаков. Он лежит на полотняном матрасике, глаза закрыты, тело расслаблено и все в поту. Как только я фиксирую на нем взгляд, он вздрагивает, как заяц.

– Т-твою мать!

Он приподнимается на локте и принимается тереть глаза.

– Эй, командир, дверь у нас с другой стороны. Переправив на ходу беглого плюшевого мишку на Лечугину лужайку, я огибаю фургон. В лицо мне ударяет густая потная волна, стоило только открыть дверцу. Лицо у этого типа какое-то смурное. Явно за тридцать. Матушке он, судя но всему, чем-то глянулся, но я бы на ее месте был с ним поосторожнее.

– Вы прямо в фургоне живете? – спрашиваю я.

– Ц-ц, в мотеле ни одного свободного места. Кроме того, надо же дать моей корпоративной Амекс [5] хоть немного передохнуть.

Он сгребает одежду, и по полу раскатываются какие-то стеклянные флакончики.

– Мать просила вам передать, что вы можете зайти к нам и выпить кока-колы.

– Я бы с гораздо большим удовольствием воспользовался вашей ванной. И чего-нибудь перекусил.

– У нас есть радостные кексы.

– Радостные?

– Во-во.

Натягивая на себя комбинезон, Ледесма сгребает пригоршню флакончиков и заталкивает их в карман. Глаза у него черные и быстрые, и он явно меня изучает.

– Сегодня твоя мама пережила настоящий стресс.

– Бывало и хуже.

Он смеется, как астматик закашлялся, «кхеррерр, хррр», и шлепает меня по руке. Типа, как папаша делал, когда играл в друзей. Мы идем через улицу, потом по нашей подъездной дорожке. У лавочки для желаний он останавливается, чтобы поудобней уложить в штанах яйца. Потом качает головой и смотрит на меня.

– Верн, ведь ты же ни в чем не виноват, да?

– А-га.

– Не знаю, почему меня это настолько задевает, ц-ц. Все это дерьмо, которое на тебя обрушилось, и у меня никак не идет из головы мысль – ну разве это жизнь?

– Вам хочется об этом поговорить?

Он кладет мне руку на плечо.

– Я просто хочу тебе помочь.

Я просто стою и смотрю на свои «найкс». Если честно, моменты истинной близости не мой репертуар, особенно если ты только что видел этого типа голым. И отдаешь себе отчет в том, что следующим номером будешь трястись как шавка в каком-нибудь сраном телефильме, вот там тебе и будет и откровенность, и истинная близость. Мне кажется, он и сам почувствовал, что слегка переборщил. Он убирает руку с моего плеча, щиплет себя еще разок в промежности и склоняется над нашей лавочкой для желаний, которую совсем перекосило.

– Вот, блин, – говорит он и распрямляется. – Вы что, не могли поставить ее где-нибудь на ровном месте?

– А то! Конечно, могли – там, где она раньше стояла. В магазине.

Он смеется.

– С тебя причитается, большой человек по фамилии Литтл. Расскажешь мне всю историю с начала до конца. Мир просто тащится от неудачников.

– Но мы же только что уделали помощника шерифа Гури.

– Ц-ц, камера-то не работала.

– Тогда вам лучше делать ноги из города.

– Считай, что я просто выручил тебя, как неудачник неудачника.

– Это вы-то неудачник?

На этой моей фразе дверь миссис Портер приоткрывается; в щелку осторожно выглядывает Куртов нос и пробует воздух.

– В этом мире нет никого, кроме неудачников и психов, – говорит Ледесма. – Психов, вроде этой толстозадой помощницы шерифа. Подумай об этом на досуге.

Но мне, понятное дело, недосуг. Хочешь не хочешь, а трястись в этом сраном телике все равно придется, ни хуя не поделаешь, закон природы. Трястись и жрать говно за обе щеки. Ни секунды в этом не сомневаюсь, да и вы бы со мной согласились, если бы хоть раз увидели, как матушка смотрит по ТВ «Суд идет». «Ты только посмотри, как спокойно он держится, зарубил топором десять человек и съел их внутренности, и ему на все начхать». Лично я не вижу никакой логики в том, чтобы трястись, если ты ни в чем не виноват. Если вас интересует мое мнение, так мне кажется, что люди, которые не едят внутренности других людей, имеют полное право чувствовать себя спокойно. Так нет же, недавно до меня дошло, что судьи смотрят те же самые телешоу, что и моя родительница. И если тебя не бьет кондратий, значит, ты виновен.

– Ну, я не знаю, – говорю я и поворачиваю к нашему крыльцу.

Ледесма явно не торопится.

– Не стоит недооценивать широкую общественность, Верн. Ей хочется видеть торжество правосудия. Вот и дай им то, чего они хотят.

– Не понял. Я ведь ничего такого не совершил.

– Ц-ц, а кто знает? Люди могут выносить суждения как опираясь на факты, так и не опираясь на факты. И если ты не выйдешь на авансцену и не нарисуешь свою собственную парадигму, кто-нибудь нарисует ее за тебя.

– Что я нарисую?

– Па-ра-диг-му. Никогда не слышал о парадигматическом сдвиге смысла? Вот, к примеру: ты видишь, как некий мужчина лезет рукой в задницу к твоей бабке. Что ты о нем подумаешь?

– Ублюдок.

– Именно. И тут тебе говорят, что туда забралась какая-нибудь смертельно опасная тварь и что этот человек, забыв о природной брезгливости, пошел на это, чтобы спасти бабке жизнь. Что ты теперь подумаешь?

– Герой.

Сразу видно, что он в жизни не встречался с моей бабулей.

– Вот это и называется парадигматическим сдвигом смысла. Само действие ничуть не изменилось – все дело в той информации, на которую ты опираешься, прежде чем вынести суждение. Ты был готов урыть этого парня на месте просто потому, что не владел всей полнотой информации. А теперь ты с гордостью пожмешь ему руку.

– Не уверен.

– Я в переносном смысле, олух. – Он смеется и выбивает мне с полдюжины ребер. – Факты могут казаться черными и белыми, когда ты видишь их на телеэкране, но для того, чтобы они стали такими, целые команды профессионалов должны просеять горы абсолютно серого вещества. Тебе, как и любому рыночному продукту, нужно суметь подать себя. Тюрьмы битком набиты людьми, которые просто не сумели себя правильно подать.

– Погодите, вы же слышали, у меня есть свидетель. Ледесма трогается в сторону крыльца.

– Ага, и жирножопая помощница шерифа этим тоже страшно заинтересовалась. Общественное мнение колыхнется вслед за первым же психом, который ткнет пальцем и завопит: «Держи его!» Так что, командир, твоя задница – первый кандидат на этих выборах.

Мы открываем скрипучую наружную дверь и окунаемся в кухонную прохладу. Матушка тут как тут, уже успела вытереть пот своей любимой лягушачьей прихваткой, и на щеке у нее – тесто от радостного кекса. Прочие старые прошмандовки сгрудились на заднем плане и держатся естественно.

– Милые дамы, – с широкой ухмылкой говорит Лалли. – Так вот, значит, как вы тут устроились, покуда я, как раб, подыхаю на самом солнцепеке?

– Ну, мистер Смедма… – открывает рот матушка.

– Эулалио Ледесма, мэм. Образованные люди кличут меня просто Лалли.

– Принести вам колы, мистер Ледесма? Что вы предпочитаете, диет или без кофеина?

Матушке нравится, если в гости к ней заходят важные люди, вроде доктора или еще кого-нибудь в этом роде. Ресницы у нее трепещут, как умирающие мухи.