Сердце матери - Пика Мари-Лора (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Я тут же позвонила терапевту Кариму, который посоветовал мне привезти Жюли. Грегори помог мне перенести дочь в машину, и я помчалась в Пюизо. После осмотра Карим распорядился отправить Жюли в больницу Фонтенбло. В тот день в Малешербе произошла авария, и свободных машин «скорой помощи», чтобы отвезти Жюли, не было. Я снова села за руль и направилась в Фонтенбло. В больнице Жюли сразу же подсоединили к приборам, и медсестра попросила ее медицинскую карточку. Я чуть было не расплакалась: после утреннего стресса и усталости, после ночи, которая была для меня такой короткой, я забыла ее дома. Видя, как я расстроена, медсестра попыталась меня успокоить:
— Ничего страшного, мадам Мезоннио. С вашей дочерью все в порядке, теперь мы за нее отвечаем. Мне нужна ее карточка, но не волнуйтесь, съездите за ней и возвращайтесь.
Я поехала в Бромей. Жиль сидел за столом и выпивал с друзьями, Эрве и Тити. Он даже не спросил о Жюли. Я поднялась наверх, нашла медицинскую карточку и заглянула к Грегори и Шарлотте.
— Я должна вернуться. Я рассчитываю на вас, присмотрите за мальчишками. Если нужно, поменяйте Матье подгузник. И следите за Микаэлем.
— Не волнуйся, тетя.
Я снова отправилась в Фонтенбло. К Жюли был подключен дыхательный аппарат. Медсестра сказала:
— У вашей дочери случился острый астматический катар. Опасность миновала, но мы оставим ее в больнице на четыре-пять дней. Она очень устала и должна восстановить силы. У Жюли есть любимая игрушка?
— Да, но она осталась дома.
— Она спит с ней?
— Да.
— Вас не затруднит привезти ее? Ваша дочь проведет ночь в больнице, и ей будет спокойнее с ней.
— Хорошо.
Итак, я в третий раз отправилась в Бромей, а потом снова в Фонтенбло, расстояние между которыми около тридцати километров. Я знала одно: моя дочь в больнице и я должна быть рядом с ней! Я приехала домой после полудня и вышла из машины, не заглушив двигатель. Жиль, Эрве и Тити заканчивали обедать. Огромный деревянный стол в столовой был заставлен тарелками и бутылками, завален грязными салфетками и хлебными крошками, покрыт пятнами от пролитого вина и настолько загроможден, что некуда было даже положить мобильный телефон. Я была на грани отчаянии, разбита, и у меня не было сил всем этим заниматься. Поэтому я перешла к основному:
— Ты даже не спрашиваешь, как состояние твоей дочери!
— Как Жюли?
— Лучше, но она останется в больнице на несколько дней.
— А-а…
— Ты ездил проведать отца?
— Нет.
— По крайней мере, позвонил, чтобы узнать, как он?
— Нет.
Я больше ничего не сказала. Зачем? Шарлотта, которой я позвонила из больницы, уже приготовила пижаму, зубную щетку и игрушки Жюли. Я схватила сумку и уехала, даже не взглянув на детей. Было уже шесть вечера, когда я вошла в палату Жюли. Моя дочь все еще лежала под аппаратом, и я не могла хорошенько рассмотреть ее. К счастью, ее состояние заметно улучшилось.
— Тебе все еще трудно дышать?
— Нет, уже лучше.
— Ты такая смелая, я горжусь тобой!
Мы не вспоминали о Жиле, говорить было нечего. Я предпочитала шутить, чтобы отвлечь ее. После полутора часов я сказала:
— Ну что, моя Жужу, уже поздно. Мне нужно возвращаться, чтобы присмотреть за Тибольтом и Матье. Я могу оставить тебя?
— Да, все хорошо.
Я крепко обняла ее и уехала. Дома, в Бромее, Жиль по-прежнему сидел с друзьями за неубранным столом. Он все еще не протрезвел.
Измученная, я пошла к Грегори и Шарлотте.
— Собирайте вещи, я отвезу вас домой. А как ты, Микаэль?
— Нормально, меня должен забрать папа.
— Хорошо.
Я позвонила Доминик, который был раздосадован; в этот вечер он должен был отвезти Микаэля к своей бывшей жене.
— Мне очень жаль, Мари-Лора, но я должен остаться с отцом, еще не все улажено.
— Хорошо, я займусь Микаэлем.
Я повесила трубку, не имея сил даже возразить, и набрала номер Джо, чтобы попросить его присмотреть за Тибольтом и Матье, пока я развезу остальных по домам. Он уже оставался с детьми, пока меня не было. Поначалу он был другом моего мужа, но потом мы с ним подружились. Когда я выходила из дома с тремя детьми, Жиль даже не взглянул в нашу сторону: он громко смеялся и был совершенно пьян. Я отвезла Грегори, Шарлотту, а затем Микаэля, который жил в Фонтенбло. Высадив его, я подумала, что раз уж оказалась здесь, то должна проведать Жюли. И правильно сделала: она не спала. Я немного посидела с дочкой, чтобы она не чувствовала себя одиноко. В половине двенадцатого мы обе начали засыпать.
— Золотко мое, я пойду. Мне нужно поспать.
— Хорошо.
По ее голосу я догадалась, что она прилагает немало усилий, чтобы сдержаться.
— Я приеду завтра, хорошо?
— Хорошо.
— Спокойной ночи, дорогая.
— Спокойной ночи, мама.
Я ехала обратно на автомате, желудок сводило. Дома был полный кошмар. Пол грязный, на столе немытая посуда. Они даже не потрудились убрать тарелки после завтрака, просто поставили на них в обед другие. Всюду пятна и остатки еды. Жиль не подумал о том, чтобы оставить мне поесть, и я не выдержала:
— Да уж, ничего не скажешь, жизнь в этом доме просто прекрасна!
Жиль взглянул на меня стеклянными глазами.
— Чего ты нервничаешь?
— Нервничаю? Я занималась твоим отцом, пока ты валялся на диване и смотрел свой проклятый «Телефут», твой ребенок чуть не умер у тебя на глазах, я весь день моталась туда-сюда, ничего не ела… А ты абсолютно ничего не делал, только пил, да еще и привел наш дом в омерзительное состояние. Странно, что я нервничаю! Кретин!
— Вот как?
Равнодушие Жиля меня потрясло. Я уже привыкла к его лени, но это было слишком. Падая с ног, взбешенная, я предпочла пойти спать.
На следующий день детям надо было идти в школу. В семь утра прозвонил будильник. Я одела их, отвела Тибольта на автобусную остановку и отвезла Матье к своей подруге Валери, которая работала няней. Потом я отправилась проведать Жюли и пробыла с ней с девяти утра до половины пятого. К пяти часам я должна была вернуться, чтобы встретить Тибольта на остановке. Оказавшись наконец дома, я увидела, что Жиль так и не притронулся к грязной посуде. Освободив уголок стола, я накормила сыновей и в восемь вечера уложила их спать, а сама до часу ночи пылесосила, мыла полы и наводила порядок.
Эти выходные рассеяли мои последние иллюзии относительно Жиля. Я поняла, что никогда не смогу на него положиться. Не знаю, почему я тогда не ушла от него. Наверное, мне это просто в голову не пришло…
Последней каплей стало рождение Марго, и в этот раз даже я не была к этому готова. Несмотря на давление Жиля, я наотрез отказалась делать аборт. Мне было тридцать четыре года, у меня случилось по меньшей мере одиннадцать выкидышей, и мне казалось немыслимым не довести эту беременность до конца. Жюли, которой два брата причиняли довольно много хлопот, сказала: «Если родится мальчик, оставляй его в больнице. Если девочка — привози домой».
Нам повезло, и это была девочка. Марго родилась 8 августа 2006 года, все так же в результате кесарева сечения. Что касается наших взаимоотношений с Жилем, то это была настоящая трагедия. С рождения Матье количество разногласий и нареканий постоянно увеличивалось, и ни одно из них так и не было улажено. С рождением Марго все стало гораздо хуже. Серьезная инфекция после кесарева сечения сильно меня ослабила, и к нам регулярно, на несколько часов в день, стала приходить домработница, чтобы сделать уборку или посидеть с детьми. Однажды утром, собираясь в Немур на консультацию у кардиолога, я зашла к Жилю, который сидел, как обычно, в своей мастерской и чинил очередной радиоприемник.
— Жиль, я уезжаю и оставляю тебе Марго. Через полтора часа придет домработница. Она уберет и даст Марго бутылочку.
— М-м…
Во время консультации кардиолог сказал:
— Мадам Мезоннио, учитывая то обстоятельство, что вы курите, мне нужно провести еще одно обследование. Вы не могли бы выйти, выкурить четыре сигареты и вернуться обратно?
