Сансон - Радзинский Эдвард Станиславович (читать книги без .TXT) 📗
Появилась новая профессия - ненавистник. Это были одни и те же люди. Утром я их видел в Конвенте, где они аплодировали кровожадным речам ораторов, а по вечерам они сами произносили не менее кровожадные речи в клубах. Они же стояли в первых рядах около моей гильотины - с вечно раскрытыми ртами для проклятий и революционных песен. Именно тогда я обратил внимание, как изменились за это время их лица - особенно у женщин.
От вечных гримас ненависти, от постоянных криков ярости у них стали лица фурий!
Помню, 10 августа (в годовщину штурма королевского дворца) я открыл окно, чтобы освежить воздух, и увидел молодого человека, сопровождаемого пляшущей и распевающей песни толпой. Он нес на палке… человеческую голову!
Теперь они устраивают самосуды повсюду. Вид толпы, вздернувшей на пики головы аристократов и орущей при этом «Да здравствует Республика!», давно уже никого не удивляет.
Ненавистники правят толпами, ибо Революция - это буря, и в ней действует закон пены, непременно выплывающей наверх!
Вопрос о судьбе короля был лишь предлогом в борьбе за власть между партиями. Жирондисты решили уступить народной кровожадности - и голосовать за смерть короля.
11 декабря несчастный король предстал перед судом Конвента. Впрочем, судьба его была решена еще до суда.
Верно сказал его защитник:
- Я ищу среди вас судей, а вижу лишь одних обвинителей.
И верно сказал обвинитель:
- Это процесс целой нации против одного человека. Его убийство хотели сделать символом. «Казнь короля должна укрепить народную свободу и спокойствие… Призрак должен исчезнуть». Это были слова Робеспьера. И 18 января жирондист Верньо, которому выпало в тот день председательствовать в Конвенте, огласил приговор.
Скоро, скоро я повезу на гильотину и Верньо… Но пока пришла очередь короля.
Король попросил отсрочить казнь - они ему отказали, позволили лишь проститься с семейством и отправиться к эшафоту в карете со священником.
Казнь была назначена на 20 января. Вечером 19-го я получил приказ: за ночь поставить эшафот и ожидать осужденного к восьми утра.
Были приняты невиданные меры предосторожности - даже мне, вопреки обычаю, не разрешили сопровождать короля на казнь.
Накануне в почтовом ящике я нашел множество писем. В одних говорилось, что короля освободят по дороге из Тампля на площадь Революции, и меня грозились убить, если я окажу сопротивление заговорщикам. В других письмах меня умоляли затянуть казнь, чтобы дать возможность решительным людям пробиться к эшафоту и увезти короля.
В то время уже работало множество шпионов, и письма граждан вскрывались. Так что я почел за лучшее отнести эти послания в Комитет Общественного Спасения.
Но один молодой человек пришел в мой дом и умолял принести ему одежду короля. Он надеялся в толпе поменяться с ним местами. Я назвал его безумцем и выгнал. Пришлось сообщить в Комитет и о нем. Надеюсь, я не навредил этому юноше - я ведь не знал его имени…
Печальное совпадение: 20 января - годовщина моей свадьбы, и в этот же день я должен был обручить короля с гильотиной. Моя бедная жена убрала все приготовленные яства, и всю ночь мы провели в молитве.
Все-таки король! Помазанник Божий!
Я хорошо помнил его презрение, его отвращение ко мне - тогда, в Версале. Он даже не глядел на меня! Теперь ему предстояло в последний час быть рядом со мной. Если бы кто-то шепнул ему об этом на ухо во время того нашего свидания!
На рассвете загремели барабаны - каждый округ должен был направить батальон национальной гвардии для охраны воздвигнутого ночью эшафота. Мой сын в составе одного из батальонов отправился на площадь. Товарищи смотрели на него с уважением. Еще бы - сын палача и сам будущий палач, которому предстоит убивать врагов Республики.
Пора было и мне на площадь. Но не так-то легко идти казнить короля.
Меня бил озноб, и я почему-то шептал: «Жертва принесена!»
В семь часов утра мы с братьями (палачами Руана, Орлеана и Дижона, приехавшими помочь мне в этот исторический день) сели в фиакр. Но улицы были до того запружены народом, что только около девяти мы добрались до площади Революции.
Когда-то эта площадь носила имя его отца - Людовика XV. Это было всего несколько лет назад, но теперь казалось - прошла целая вечность. Ибо с тех пор ушел целый мир.
Итак, мы приехали на площадь, заполненную народом - тысячами людей. Я и братья были вооружены - под плащами у каждого, кроме шпаг, было по кинжалу, по пистолету, и карманы набиты пулями.
Эшафот был окружен национальными гвардейцами и жандармами. Батальон марсельцев пришел с пушками и навел их на гильотину. Все были уверены, что короля попытаются освободить, но… никакой попытки не было.
С эшафота я увидел, как со стороны церкви показалась карета, окруженная двойным строем кавалеристов. Карета подъехала. Король сидел сзади, рядом с ним священник.
Людовик вышел из кареты. Народ, теснившийся за кольцом войск, замолчал. Только грохот барабанов!
Он узнал меня и кивнул - так началась наша третья встреча.
Мой брат, руанский палач, подошел к королю и, обнажив голову, попросил «гражданина Капета» снять камзол и позволить связать себе руки. И тут началось - король возмутился и отказался. Брат сказал, что придется применить силу, и двое других моих братьев приблизились к королю.
- Вы осмелитесь поднять на меня руку? - спросил Людовик.
- Вы не в Версале, гражданин Капет. Вы у ступеней эшафота.
Положение спас священник. Он сказал:
- Уступите, Ваше Величество, и вы пойдете по стопам Христа. Он вознаградит вас.
И тогда король молча протянул руки. Я осторожно связал их, не причинив ему боли. Но на этот раз мы поменялись местами - теперь я старался не глядеть ему в глаза…
Священник дал ему приложиться к Образу Спасителя.
И король поднялся ко мне - на эшафот.
- Пусть смолкнут барабаны! - Он повелительно поднял связанные руки.
К моему изумлению, барабанщики выполнили его приказ! Людовик обратился к толпе:
