Цветы на чердаке - Эндрюс Вирджиния (читаемые книги читать TXT) 📗
— Уже пора, Кэти!
Я быстро пробежала назад в классную комнату. На доске я написала очень большими буквами белым мелом:
«Мы жили на чердаке:
Кристофер, Кори, Кэрри и я.
Теперь нас только трое».
Я подписалась и поставила дату. В глубине души я знала, что духи нас четверых вытеснят из классной комнаты на чердаке духи всех других детей. Я оставила эту загадку тому, кто в будущем сможет ее отгадать.
Положив Микки и два отравленных пончика в бумажный пакет и спрятав его в карман Криса, мы открыли дверь нашей тюрьмы деревянным ключом в последний раз.
Мы будем драться не на жизнь, а на смерть, если бабушка и ее дворецкий будут внизу. Крис тащил два чемодана с нашей одеждой и всем необходимым, а через плечо он повесил банджо Кори и его гитару. Он вел нас по длинному сумрачному коридору к задней лестнице. Я несла полусонную Кэрри. Ее вес был лишь чуть-чуть побольше, чем тогда, когда мы подняли ее наверх по этим самым ступенькам три с лишним года назад. И чемоданы, которые нес мой брат, были те же самые, что погрузила мама давным-давно в ту ужасную ночь, когда мы были такими юными, такими любящими и доверчивыми.
Изнутри к нашей одежде были приколоты две маленькие сумочки с теми чеками и банкнотами, что мы успели стащить из маминой комнаты. Мы предусмотрительно разделили их поровну, на случай, если что-то непредвиденное разлучит нас с Крисом. Тогда ни один из нас не останется без денег. А Кэрри в любом случае будет с одним из нас, и мы о ней позаботимся. В двух чемоданах были и тяжелые монеты, также в двух мешочках. Мы разделили их по весу.
Мы оба с Крисом были порядком осведомлены о том, что ждет нас на воле. Мы не зря так много смотрели телевизор. Мы понимали, что мир бездушен и лжив, что там не место для невинных и наивных. Мы были молоды и уязвимы, слабые, полубольные, но мы не были ни наивными, ни невинными.
Сердце мое остановилось, пока Крис открывал входную дверь, я боялась, что в этот самый миг кто-нибудь остановит нас. Но он шагнул наружу и, улыбаясь, обернулся ко мне.
Снаружи было холодно. Тающий снег кучками лежал на земле. Очень скоро опять пойдет снег.
Серое небо над головой сказало нам об этом. Однако здесь не холоднее, чем на чердаке. Рыхлая земля пружинила под ногами. Странное ощущение после того, как столько лет ходишь только по твердым и ровным деревянным полам. Но чувства безопасности еще не было, ведь Джон мог пуститься в погоню… вернуть нас обратно, во всяком случае попытаться.
Подняв голову, мы вдохнули чистый, резкий горный воздух. Как будто глотнули искрящегося вина. До сих пор я несла Кэрри на руках. Теперь я поставила ее на землю.
Она неуверенно закачалась на подгибающихся ножках, оглядываясь вокруг, растерянная и ослепленная. Она принюхивалась, морща свой маленький покрасневший носик, и в конце концов чихнула. О-о-о, неужели она сразу же простудится?
— Кэти, — опять позвал Крис, — вам обоим надо поторопиться. У нас не так много времени и впереди очень длинный путь. Ты будешь нести Кэрри, когда она устанет.
Я поймала ее маленькую ладошку и потянула ее за собой.
— Дыши глубже, Кэрри. Прежде чем ты сама поймешь это, свежий воздух, хорошая пища и солнце сделают тебя снова здоровой и сильной.
Ее маленькое бледное личико поднялось ко мне: неужели это надежда наконец сверкнула в ее глазах?
— Мы идем к Кори?
Это был Первый вопрос, который она задала с того трагического дня, когда мы узнали, что Кори умер. Я посмотрела вниз на нее, осознавая всю глубину ее тоски по Кори. Я не могла сказать «нет». Не могла загасить этот проблеск надежды.
— Кори далеко-далеко отсюда. Разве ты не слышала, как я тебе рассказывала свой сон? Мне приснился папа в прекрасном саду. Разве ты не слышала, что Кори с ним, и папа заботится о нем. Они оба ждут нас, и когда-нибудь мы увидим их снова, но это будет еще не скоро, очень, очень не скоро.
— Но Кэти, — пожаловалась она, сдвинув свои светлые бровки. — Кори не будет счастлив в этом саду без меня. А если он вернется за нами, как он нас найдет?
Она сказала это так серьезно, что слезы навернулись мне на глаза. Я подняла ее и хотела понести, но она высвободилась, сопротивляясь, и пошла заплетающимися ногами, все время оборачиваясь на огромный дом, который мы покидали.
— Да нет же, Кэрри, пошли скорее! Кори смотрит на нас, он хочет, чтобы мы сбежали! Он сейчас стоит на коленях и молится, чтобы мы успели уйти далеко, прежде чем бабушка пошлет за нами погоню, он молится, чтобы нас не вернули и не заперли снова.
Оставляя неровные следы, мы догоняли Криса, который шел очень скорыми шагами. Я знала, что он ведет нас верным путем к тому самому железнодорожному полустанку, где была всего лишь жестяная крыша на четырех деревянных столбах, да зеленая расшатанная скамейка. Отблеск восходящего солнца показался из-за вершины горы, разогнав у подножия дымку утреннего тумана. Небо было уже бледно-розовым, когда мы подходили к полустанку.
— Кэти, давай скорее, — звал Крис, — если мы пропустим поезд, придется ждать до четырех часов!
О нет, Боже, мы никак не можем опоздать на этот поезд. Тогда бабушка наверняка успеет схватить нас.
Мы увидели почтовую тележку, а рядом с ней высокого человека с метлой, он охранял три мешка с почтой, лежащих на земле. Он снял кепку, открыв нашему взору свои очень рыжие волосы. Он нам сердечно улыбался.
— Ну, ребята, раненько вы поднялись, — приветствовал он нас бодро. — Собираетесь в Шарноттсвилль?
— Да-да, в Шарноттсвилль, — ответил Крис, с видимым облегчением опуская чемоданы на землю.
— Какую хорошенькую девочку вы везете, — сказал высокий почтовый служащий, сочувственно разглядывая Кэрри. — Но позвольте вам сказать, она выглядит плоховато.
— Она болела, — подтвердил Крис. — Но скоро ей будет лучше.
Почтовый служащий кивнул, очевидно, разделяя этот прогноз.
— Есть билеты?
— Деньги есть. — Затем Крис сообразил добавить, ведь не все встречные надежны. — Но только на билеты.
— Ну, так доставай же их, сынок, вот и поезд подходит.
Мы ехали на этом утреннем поезде в сторону Шарнот-тсвилля мимо резиденции Фоксвортов на вершине высокого холма. Ни я, ни Крис не могли глаз оторвать от нашей тюрьмы, было так странно смотреть на нее со стороны. Особенно приковывали наши взоры чердачные окна, закрытые черными ставнями.
Потом наше внимание переключилось на северное крыло, на последнюю комнату второго этажа. Я подтолкнула Криса локтем, когда тяжелые занавеси раздвинулись и показалась размытая отдаленная тень огромной старухи, глядящей из окна, высматривающей нас… затем она исчезла.
Конечно, она видела поезд, но мы знали, что она не могла видеть нас, нам ведь тоже никогда не удавалось разглядеть пассажиров. Тем не менее мы с Крисом пригнулись пониже на наших сиденьях.
— Странно, что она там делает так рано? — прошептала я Крису. — Обычно она не приносит нам еду до половины седьмого.
Он горько рассмеялся.
— О, просто еще одна попытка застать нас за чем-нибудь греховным и запрещенным.
Может и так, но хотела бы я знать, что она думала и чувствовала, когда вошла в комнату и обнаружила, что она пуста, что одежда исчезла из шкафов и ящиков. И никакого ответа, ни шагов над головой в ответ на ее зов, если, конечно, она звала.
В Шарнотгсвилле мы купили билеты на автобус до Сарасоты, но нам сказали, что придется еще два часа ждать следующего «Грейхаунда» в южном направлении.
Два часа. Да за это время Джон мог запросто запрыгнуть в черный лимузин и догнать медленный поезд!
— Не думай об этом, — сказал Крис. — Даже неизвестно, знает ли он про нас. Она же не дурочка, чтобы рассказать ему, хотя, конечно, он разнюхал достаточно, чтобы обо всем догадаться.
Мы подумали, что будет легче сбить его с толку, коль скоро он отправится в погоню, если мы не будем сидеть на месте. Мы оставили наши чемоданы, гитару и банджо в камере хранения. Рука об руку, Кэрри посередине, мы обошли главные улицы города. Сюда, мы знали, слуги из Фоксворт-Холла приходили в гости к своим родственникам в выходные дни, или ходили по магазинам, или в кино, или как-то иначе развлечься. Если бы был четверг, мы побоялись бы так разгуливать. Но было воскресенье.
