Оракул петербургский. Книга 1 - Федоров Алексей Григорьевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
Необходимо еще успеть отплыть на приличное расстояние, ибо последней местью погибающего, брошенного всеми корабля, будет разверзшаяся воронка, всасывающая на глубину, смельчаков или нерасторопных.
Сергеев быстро оделся, – держась за переборки и поручни трапов, двинулся на ходовой мостик. До его вахты оставался еще час, но надо попробовать разузнать подробности. Капитан был на мостике, лицо и походка выдавали крайнюю взволнованность. Радиостанция, выдавая координаты, истерически выплевывала в эфир сигналы "SOS", "SOS", "SOS"!
Команда была уже давно разбужена и стояла по местам – по аварийным постам. Из машинного отделения поступали регулярные нервные пояснения. Старпом запрашивал метеосводку, – всех интересовало направление движения шторма. В суматохе, скорее всего, о докторе забыли, и он продолжал жить своей обособленной жизнью. Это и правильно: о спасителях жизни вспоминают только тогда, когда ее необходимо спасать; спасать же "спасителя" – занятие необязательное!
Сергеев заглянул в штурманский отсек, где над картами корпел третий помощник капитана. Сергеев попытался уточнить обстановку, – никто ничего толком не знал. Официальные сведения были безрадостными, – в двигателе заклинило четыре цилиндра; их уже спешно вскрывали, разбирали, но для замены поршней не было запаса. Необходимо было восстановить хотя бы два цилиндра и тогда аварийным ходом тянуть навстречу островам, смещаясь в сторону от движения полосы шторма. Команде было предложено, на всякий случай, приготовить плавсредства (личные и общие), не расставаться с гидрокостюмами и спасательными жилетами.
Тревожность нарастала, нарастал и крен: начали спешно сбрасывать контейнеры с верхней палубы, чтобы выровнять судно. Но пароход швыряло, как жалкую щепку, болтало, укладывало на борт. Быстрая смена ориентации судна моментально поглощала усилия команды; аварийность ожесточалась с каждой минутой. Все потеряли счет времени, перестали контролировать ситуацию!
Сергеев не помнил кульминации событий, он вдруг почувствовал, что ходовой мостик стремительно по дуге стал обрушиваться в бушующие волны и судно плашмя легло правым бортом на воду: выпрямляться, восставать из пучины оно почему-то не хотело. Наоборот, – железная громадина стала медленно притапливаться. Кто был способен, стремились натянуть на себя гидрокостюмы, но при мокрой одежде это сделать очень не просто. Сергееву такой трюк почему-то удался, – видимо, костюм был значительно большего размера, чем положено по нормам. Он мысленно поблагодарил бывшего судового врача-гиганта, который запасся таким просторным спецсредством. Многие уже прыгали в воду, кто-то отстреливал спасательные плоты. Чумазые механики выползали на поверхность из распахнутых люков. Предусмотрительный, опытный "дед" (старший механик) облил свою гвардию жидким смазочным маслом, дабы в воде они подольше сохраняли тепло тела: теперь они блестели, как черти у адовых топок, готовые на любые испытания. Надо было срочно, пока не начались взрывы перекошенных механизмов, разряды электрических замыканий, вызывающих пожар, и не заработала на втягивание воронка погружающегося судна, отплывать от страшного места подальше.
Шторм разбросал людей, успевших спастись, по большой площади бушующей стихии. Сергеев не видел никого рядом, его удачно отогнало волной и ветром от места водоворота, – водные конвульсии над тонущим судном были видны на приличном расстоянии, – там что-то фосфоресцировало и выбрасывало струи фонтанов.
Он вспомнил уроки "выживаемости", полученные в Нахимовском училище, в ВДВ: необходимо обеспечить себе максимальную плавучесть (улегся на спину, нашел удобное положение для ног и рук), обеспокоиться о свободном дыхании (не захлебнуться бы!), войти в медитацию (отогнать все дурацкие мысли об утоплении), присматривать за тем, чтобы какой-нибудь плавающий предмет не двинул по башке. Вот и все, – хлопот-то!
Сергеев не замечал течение времени и привык к волнам, – он убедил себя в том, что катается с гор и получает при этом неописуемое удовольствие. Видимо, периодически он впадал в транс или в глубокую дрему и не заметил как забрезжил рассвет, волны убавили крутизну, солнце выбралось из-за горизонта. Можно было оглядеться, пописать прямо в гидрокостюм, чтобы добавить тепла (когда еще появится такая роскошь), проверить амуницию.
Сергееву повезло на вторые сутки к нему прибило обезображенный труп моряка. Он не узнал его, – лицо страдальца было сплошным оторванным лоскутом кожи и мяса. Но позаимствованный у трупа спасательный жилет с маркировкой "Новогрудок" сильно повысил плавучесть доктора, – теперь он словно лежал на маленьком плоту. Беспокоил только нарастающий озноб и боль в правом плече и боку, – видимо следствие ударов при крушении парохода. Но заниматься собой доктору не хотелось, не было стимула активно бороться за жизнь. Он настойчиво старался забыться и не замечать воду, палящее солнце, противный холодок по ночам, пронизывающий до костей.
Размышлять можно было сколько угодно, но сексуальные мысли почему-то не появлялись. Очень скоро и сами мысли, – то ли от медитацией, или от обезвоживания (воды много кругом, но она соленая, горькая, противная) и интоксикации, от усталости, – словно заглохли и лишь изредка выскакивали, как одинокие блохи. Разбудили его дельфины.
Они кружили довольно близко, некоторые тыкали его носом, пытаясь выспросить о чем-то потаенном, например, о том как он здесь появился и хорошо ли ему в открытом, безбрежном океане. Для них Сергеев был объектом для игр и удовлетворения любопытства: лучше бы принесли чего-нибудь пожрать, да пару галлонов пепси. Дельфины то пропадали, то появлялись снова. Они явно интересовались пловцом и считали его своей находкой, собственностью, а потому присматривали за ним. Наверное, своим присутствием они отгоняли акул, во всяком случае Сергеев так и не увидел поблизости коварных хищников. Его больше беспокоили птицы: при приближении к берегам они могут устроить охоту на человека, – будут пикировать с огромной высоты прямо в голову, скажем, для того чтобы полакомиться глазиком. Вот от таких контактов череп разлетится вдребезги. И дружелюбные дельфины здесь не помогут.
Версия о дельфинах-спасителях и помощниках, видимо, справедлива: они подогнали к Сергееву, погруженному в дремоту еще одного мученика с "Новогрудка". Этот еще дышал, сдавленным и хриплым шепотом он твердил еле различимые слова. Сергеев подтянул его голову и ужаснулся: теменную и височную область справа рассекали глубокие рваные раны, страшно разъеденные соленой водой, из-под разорванного на груди гидрокостюма выглядывали две половинке переломанной правой ключицы, вылезшей через разрывы мышц и кожи, рука висела, как плеть, остальные части тела было бесполезно рассматривать, – помощь все равно оказать нечем. Сергеев узнал молодого помощника механика, – ясно, что он был в агонии и финал близился. Он увидел у него на правой кисти примитивную татуировку, – нелепый дракон и буква "К" сверху.
Фамилия страдальца была Корсаков. Вдруг, как электрическим током, Сергеева пронзило воспоминание: всплыло Нахимовское училище, парень из четвертого взвода по фамилии Корсаков (кличка – Корсар), его имя и отчество поммеха совпадали. Вот как могут раскрываться возможные тайны. Тот, давний, Корсаков плохо закончил: при очередном сокращении Армии, индуцированным Никитой Хрущевым, нависла угроза закрытия питонии, – многие нахимовцы рванули на гражданку; ушел и Корсаков, а через некоторое время сел в тюрягу за участие в групповом грабеже. Подробности тех событий Сергееву были не известны; что стало потом с Корсаковым – оставалось загадкой.
Расставаясь с жизнью, смертник пытался обратиться к Богу, к своим погибшим товарищам с последней исповедью: "Я погубил всех, … меня купил, сволота, …простите, простите, парни"… Он повторял эти слова, как автомат, словно включенный и оставленный на взводе автоответчик. Сергеев не все понял, не ведомым оставался тот, кто был "сволотой". По врачебному рефлексу он пытался успокоить страдальца и поддерживал его на плаву рядом с собой.
