Допустимые потери - Шоу Ирвин (читать книги .TXT) 📗
– Порядок есть порядок.
Начиная с этого момента Деймон мог пить столько, сколько хотел. Шейла несколько раз в день давала мужу по шесть маленьких пакетов ананасного сока, но казалось, что ему этого не хватает. Прохладный поток изливался в горло, но Деймону хотелось бесконечно долго наслаждаться вкусом и ароматом замечательного тропического фрукта. Маг и его сморщенная, словно сушеное яблоко, ассистентка исчезли. Из множества врачей, мельтешивших в отделении реанимации, остался лишь один – тот, который нравился Деймону больше всех. Этот молодой человек, похожий в своих огромных роговых очках на филина, делал Деймону трахеотомию. Доктор вошел в палату и объявил, что намерен завтра заменить трубку в горле пациента на другую. Новая трубка, сказал врач, позволит Деймону воспроизводить слова, если он правильно научится перекрывать отверстие пальцем, чтобы на выдохе произносить нужные звуки. Доктор Левин давно обещал Деймону, что тот в конечном итоге будет говорить нормально. Он не скупился на обнадеживающие слова для пациентов. Именно за это он Деймону и нравился.
На следующее утро доктор Левин, как и обещал, явился с новой трубкой.
– В первую очередь, – сказал он, – мы отключим это устройство. Доктор Зинфандель говорит, что пора переходить на обычное питание.
С этими словами доктор Левин взялся за тонкую трубку, соединенную с пакетом питательной смеси, закрепленным на стальной стойке над головой пациента. Другой конец трубки через нос был введен в желудок Деймона.
Демон со страхом следил за манипуляциями врача. Он был уверен, что не сможет принимать пищу естественным способом и поэтому обречен на голодную смерть. Однако доктор Левин, судя по всему, сомнений не испытывал. Он умело выдернул трубку из внутренностей Деймона и оставил свободно болтаться на стойке. Затем доктор Левин взял в руки новую металлическую трубку, посредством которой Деймон, если верить медику, сможет иногда издавать членораздельные звуки, похожие на речь. Новая трубка, таким образом, становилась мостом, который свяжет его с остальным человечеством.
– Вначале будет немного больно, – сказал Левин. – Может быть, и очень больно. Но боль быстро пройдет, а если вы потребуете обезболивающий укол, то игла причинит вам больше неприятностей, нежели трубка.
После этого доктор Левин бесцеремонно и умело извлек старую, покрытую слизью трубку и вставил новую. Что касалось боли – доктор оказался прав, но Деймон сделал все, чтобы сдержать себя, так как находящиеся в палате Шейла и Оливер взирали на него с тревожным вниманием.
Изогнутая металлическая трубка, вставленная в гортань, вызывала совершенно новые ощущения.
– Теперь, – Левин, подобно флейтисту, приложил палец к отверстию в трубке, – вдохните поглубже и попробуйте что-нибудь сказать.
Деймон набрал полную грудь воздуха. Несмотря на заверения доктора, Деймон был уверен, что говорить все равно не сможет. Однако попытаться стоит.
К его немалому изумлению, раздался какой-то звук. После этого он ясно произнес чужим его уху металлическим голосом:
– Заберите меня отсюда.
Шейла и Оливер рассмеялись, правда, смех Шейлы был на грани истерики.
– Попробуйте еще раз, – предложил доктор Левин. Деймон отрицательно покачал головой. Для одного дня он наговорился вдоволь.
Шейла сидела в приемной перед кабинетом доктора Зинфанделя. Она тщательно причесалась и надела новое платье вместо мятого свитера и юбки, которые носила вот уже несколько дней. Для предстоящего разговора необходимо было казаться собранной и полностью владеющей собой.
– Можете войти, – сказала секретарь Зинфанделя.
Шейла поднялась, оправила юбку, чтобы не было складок, и решительно вошла в кабинет. Зинфавдель все еще внимательно изучал историю болезни пациента, который только что вышел из кабинета. Шейла знала, что каждый день он приходит в больницу в пять утра и часто задерживается здесь до одиннадцати вечера. Как-то он упомянул о жене и двоих детях. Шейла очень жалела этих людей, хотя никаких признаков их существования не видела. Фотографии близких на письменном столе доктора не стояли. «Он – маньяк медицины», – заметил как-то Оливер, и Шейла согласилась, что такая характеристика целиком и полностью соответствует личности этого изнуренного, задерганного человека.
Зинфандель поднял глаза и кротко улыбнулся. Глаза его покраснели, а голова была занята мыслями о тысячах пока еще не исцеленных людей.
– Садитесь, пожалуйста, – предложил он. – Я очень рад, что у нас появилась возможность побеседовать. Вы знаете, что я намерен вам сказать?
– Да, – ответила Шейла, – но думаю, вы ошибаетесь.
– Я не могу перевести его из отделения реанимации, миссис Деймон, – со вздохом произнес он. – Ваш супруг по-прежнему очень болен. Жизнь его висит на волоске. Как вам хорошо известно, я никогда не лгу пациентам или их родным и не пытаюсь лицемерить. Да, больные, долгое время находящиеся в палате интенсивной терапии, имеют тенденцию впадать в глубокую депрессию. Но если говорить о вашем муже, то мы в первую очередь должны заботиться о его теле. В основе наших поступков лежат незыблемые медицинские принципы и весь наш профессиональный опыт.
– Я все прекрасно понимаю, доктор, – сказала Шейла, стараясь говорить как можно спокойнее, – но, прожив с этим человеком столько лет, я тоже кое-что усвоила. Его воля к жизни почти иссякла и находится в самой низкой точке. От него остались кожа да кости, а он продолжает каждый день терять чуть ли не по фунту. Он отказывается есть…
– Порошкообразная субстанция, которую я прописал, разведенная в молоке…
– Мне все известно об этой субстанции. Вы, конечно, ее прописали, но он делает один глоток и поворачивается лицом к стене. Я приношу ему деликатесы… икру, копченую лососину, супы, фрукты… Но он принимает только ананасный сок. Как вы считаете, сколько еще времени он протянет на ананасном соке? Он впал в состояние фатальной летаргии и ищет только предлог для того, чтобы умереть.
– Вы преувеличиваете, миссис Деймон.
– Я хочу, чтобы вы перевели его из этой проклятой реанимации, где его окружают умирающие люди, приборы, аппараты и другие атрибуты смерти, в отдельную палату. Попробуйте хоть что-нибудь изменить. Сделайте какое-то движение. Он похож на зверя в клетке – на дикое животное, которое, находясь за решеткой, отказывается от пищи и предпочитает смерть жизни.
