Далекие часы - Мортон Кейт (читать книги онлайн txt) 📗

Я поела за отдельным столиком в уютной столовой миссис Кенар. В комнате жарко пахло тушеными овощами, поданными к ужину; в камине трещал огонь. На улице набирал силу ветер, позвякивая оконными стеклами, в основном осторожно, но порой и более резко, порывами, и я не впервые подумала, какое это неподдельное и простое удовольствие — иметь кров и пищу, когда по всему миру растекается холод и беззвездная тьма.

Когда я принесла свои записи, чтобы начать работу над статьей о Раймонде Блайте, мои мысли отказывались вести себя как следует и постоянно возвращались к его дочерям. Наверное, все дело в том, что они — сестры; меня пленяла запутанная паутина любви, долга и обид, которая связывала их вместе. Взгляды, которыми они обменивались; сложное равновесие сил, установившееся за десятилетия; игры, в которые мне не суждено играть, с правилами, которые мне не суждено понять до конца. Возможно, ключ скрывался именно в этом: они были настолько естественным сплавом, что по сравнению с ними я ощущала себя безнадежно одинокой. Глядя на них, я остро и болезненно сознавала, чего лишена.

— Удачный день?

Подняв глаза, я увидела над собой миссис Кенар.

— И завтра, полагаю, ожидается еще один? — спросила она.

— Утром я увижу рабочие тетради Раймонда Блайта.

Я не удержалась; волнение распирало меня, и признание невольно слетело с языка.

Миссис Кенар была смущена, но приятно.

— Просто чудесно, дорогая… вы не возражаете, если я?..

Она похлопала по стулу напротив.

— Да, конечно, садитесь.

Миссис Кенар села, грузно пыхтя, устроилась за столом и прижала ладонь к животу.

— Ну вот, теперь намного лучше. Весь день сбивалась с ног… — Она кивнула на мои записи. — Смотрю, вы тоже заработались допоздна.

— Пытаюсь. Но постоянно отвлекаюсь.

— Вот как? — Она выгнула брови. — Из-за какого-нибудь красавчика?

— Что-то вроде того. Миссис Кенар, мне, случайно, не звонили сегодня?

— Звонили? Нет, не припомню. А должны были? Тот парень, о котором вы замечтались? — Ее глаза вспыхнули. — Возможно, ваш издатель?

Она исполнилась такой надежды, что мне было очень жаль ее разочаровывать. И все же я ответила:

— Моя мама вообще-то. Я надеялась, что она заглянет сюда.

Особенно сильный порыв ветра загремел оконными задвижками, и я поежилась, больше от удовольствия, чем от холода. В тот вечер в воздухе было что-то разлито, что-то бодрящее. Мы с миссис Кенар остались в столовой вдвоем. Огонь подточил полено в камине, отчего оно мерцало алым, время от времени с треском лопаясь и рассыпая золотые искры по кирпичам. То ли все дело было в теплой и дымной комнате, ее контрасте с сыростью и ветром на улице, то ли в реакции на всепроникающую атмосферу семейных уз и тайн, с которой я столкнулась в замке, или даже в простом внезапном желании нормально поговорить с другим человеческим существом — как бы то ни было, у меня развязался язык. Закрыв тетрадь и отодвинув ее в сторону, я сообщила:

— Моя мама была сюда эвакуирована. Во время войны.

— В деревню?

— В замок.

— Нет! Не может быть! Жила там с сестрами?

Я кивнула, непомерно польщенная ее реакцией. И в то же время настороженная, поскольку тихий голосок справедливости шептал, что мое удовольствие проистекает из собственнического чувства, возникшего вследствие маминой связи с Майлдерхерстом. Собственнического чувства, которое абсолютно неуместно и которое я до сих пор скрывала от самих мисс Блайт.

— Боже правый! — Миссис Кенар сложила кончики пальцев щепотью. — Сколько историй у нее должно быть! Голова идет кругом…

— Вообще-то у меня с собой ее военный дневник…

— Военный дневник?

— Дневник, который она вела в то время. Записки о том, что она чувствовала, с кем встречалась, о самом замке.

— Тогда в нем, наверное, упомянута и моя мама, — гордо выпрямилась миссис Кенар.

Пришла очередь моему изумлению.

— Ваша мама?

— Она работала в замке. Сначала горничной, когда ей было шестнадцать, но со временем доросла до экономки. Люси Роджерс, хотя тогда ее фамилия была Миддлтон.

— Люси Миддлтон, — медленно произнесла я, пытаясь вспомнить, писала ли мама о ней в дневнике. — По-моему, это имя мне не встречалось, нужно проверить.

Плечи миссис Кенар немного поникли под грузом разочарования; испытав личную ответственность за это, я попробовала как-то исправить положение.

— Видите ли, она почти ничего мне не рассказывала, я узнала об ее эвакуации совсем недавно.

И я немедленно пожалела о своем болтливом языке. Прозвучавшие слова заставили меня более остро осознать, насколько странно, что мама хранила это в тайне; я почувствовала себя виноватой, словно мамино молчание было вызвано моей собственной ошибкой, и еще глупой, потому что, будь я чуть более осмотрительной, не стремись так завоевать интерес миссис Кенар, я не оказалась бы в затруднительном положении. Я приготовилась к худшему, однако миссис Кенар удивила меня. Она понимающе кивнула, наклонилась чуть ближе и прошептала:

— Родители и их секреты, да?

— Да.

Кусочек угля подскочил в камине. Миссис Кенар подняла палец в знак того, что вернется через минутку; она вылезла из-за стола и исчезла за потайной дверью в обклеенной обоями стене.

Дождь тихонько стучал в деревянную дверь, наполнял пруд на улице. Я стиснула руки и поднесла их к губам, словно в молитве, прежде чем прижаться щекой к нагретой камином тыльной стороне ладони.

Затем пришла миссис Кенар с бутылкой виски и двумя гранеными бокалами; ее предложение так подходило угрюмому, стылому вечеру, что я улыбнулась и охотно его приняла.

Мы чокнулись бокалами через стол.

— Моя мать едва не осталась старой девой. — Миссис Кенар сжала губы, наслаждаясь теплом виски. — Как вам это нравится? Я могла бы никогда не родиться.

Она прижала ладонь ко лбу; quelle horreur! [53] — читалось в ее жесте.

Я улыбнулась.

— Дело в том, что у нее был брат, любимый старший брат. Судя по тому, как она отзывалась о нем, он был для нее светом в окошке. Их отец умер молодым, и Майкл — так звали брата — занял его место. Он был настоящим кормильцем и опорой; даже мальчиком работал после школы и по выходным, мыл окна за два пенса. Отдавал монеты матери, чтобы она вела дом. К тому же он был красавчиком… Погодите! У меня же есть фотография.

Она бросилась к огню и провела пальцами по многочисленным рамкам, загромождавшим каминную полку, прежде чем выудить небольшой латунный квадратик. Она вытерла с него пыль передом твидовой юбки и передала мне. Три фигуры, застывшие в давно минувшем мгновении: молодой мужчина, красивый благодаря наследственности и Богу, пожилая женщина с одной стороны от него, хорошенькая девочка лет тринадцати — с другой. Миссис Кенар стояла за моей спиной и пристально смотрела на снимок.

— Майкл вместе со всеми отправился на Первую мировую войну. Напоследок он наказал сестре, которая провожала его на вокзале, остаться дома с их матерью, если с ним что-нибудь случится. — Миссис Кенар забрала фотографию и снова села, поправив очки, чтобы еще раз взглянуть на снимок. — Что она могла ответить? Она пообещала исполнить его просьбу. Она была совсем юной… и вряд ли понимала, к чему это приведет. Люди ни о чем таком не думали. В начале Первой мировой, по крайней мере. Тогда они еще не знали.

Она отогнула картонную подпорку фотографии и поставила ее на стол рядом с бокалом.

Я потягивала виски и ждала; наконец она вздохнула, посмотрела мне в глаза, внезапно подняла раскрытую ладонь, как будто подкинула невидимые конфетти, и продолжила:

— Ладно. Все это стало историей. Его убили, и моя бедная мама посвятила жизнь исполнению его воли. Сомневаюсь, что я была бы столь же покорна, однако в те времена люди были другими. Они были связаны словом. Если честно, бабка была настоящей старой каргой, но мама обеспечивала их обеих, отказалась от надежд выйти замуж и завести детей, смирилась со своей участью.