Роман - Миченер Джеймс (книги полностью бесплатно .TXT) 📗

— Во время забастовок страсти, конечно, накалялись до предела, но Ларримору всегда удавалось сводить разногласия только к вопросам оплаты труда. Он никогда не доводил дело до того, чтобы кто-то обиделся на него лично.

— С профсоюзами, может быть, да. А как насчет обид в руководстве по поводу таких вещей, как, например, повышение в должности?

— Ничего подобного не было. Мы искренне горевали, когда Ларримор умер.

— А конкуренты?

— Им не на что было обижаться.

— Но кто-то яростно ненавидел его внука. Я убежден в этом.

— Капитан Стампф, в нашей отрасли обиды, связанные с делом, если таковые были вообще, не вымещаются на внуках.

— Кто-то все-таки выместил их на Тимоти Талле, и довольно зверским образом. Я был бы благодарен за любые догадки по этому делу, если они появятся у вас позднее.

Итак, в пять часов тридцать минут в понедельник, как раз в тот момент, когда заканчивалось наше совещание по поводу рукописи Тима, Стампф заехал ко мне, чтобы сообщить о ходе расследования. Увидев моих гостей, он припомнил, что Ивон обращалась к нему за консультацией в связи с покупкой дома:

— Как ваша сделка с Трокселем?

— Мы оба остались довольны ею.

— Поскольку вы все собрались здесь и каждый из вас заинтересован в этом деле, позвольте мне сообщить, как идет следствие. Коронер полагает, что смерть наступила примерно в два часа ночи. На полицейских снимках видно, что смерть могла наступить от любого из шести или семи ударов, так что некоторые из них наносились, когда он уже был мертв. Прошу прощения, мэм.

— Продолжайте, — сказала я.

— Я побывал в местной школе, в Потстауне, в колледже. Ни одной зацепки. Никаких дурных компаний, ни врагов, ни девиц, желающих поквитаться. Нет врагов у семьи и в сталелитейной компании, отсутствуют какие-либо зацепки в Аллентауне, а в наших дрезденских архивах нет даже сведений о том, что на него налагался штраф за нарушение правил дорожного движения.

— А что у вас есть? — спросила я, и он ответил:

— Ничего, кроме огромной решимости раскрыть это дело, которое пока напоминает загадку, но не может остаться таковой по причине количества пролитой крови и открытого характера местности. Кто-то должен был видеть что-нибудь.

В отличие от капитана Стампфа, лихорадочно гонявшего своих людей в поисках каких-то улик, Ивон спокойно и умело руководила подготовкой материала «Талл в Мекленберге», добиваясь, чтобы каждый был занят своим делом. Стрейберт немедленно приступил к очерку на тридцати двух страницах. Дженни писала воспоминания о Тимоти. Мисс Бенелли наводила справки, сама же Ивон сидела в гостинице и составляла подробную докладную записку. А я выверяла все полученные сведения.

Вечером Ивон убеждала меня:

— Мы делаем книгу, которую прочтет каждый, кто ценит литературу. Книгу, которой будут восхищаться, если хотите. — С этими словами она села в автобус и отправилась в Нью-Йорк.

А капитан Стампф по прошествии трех тяжелых дней смог лишь повторить свою прежнюю фразу:

— Мы найдем того, кто сделал это.

СРЕДА, 13 НОЯБРЯ. Наблюдая за энергичными, но тщетными усилиями капитана Стампфа, его подразделения и нескольких полицейских штата, взаимодействующих с ним, я обратила внимание, что этим делом особо озабочены два частных лица.

В колледже во время заседания по распределению средств, предоставленных Лукасом Йодером, тот бросился ко мне. Йодер очень волновался, выражая свои соболезнования:

— Каждый, кто знал Тимоти, разделяет вашу скорбь. Он был редкостным парнем, и мы найдем преступника, сделавшего это. Миссис Гарланд, мы найдем его. — Он показался мне таким расстроенным, что я, улучив момент, поинтересовалась у Эммы:

— У Лукаса что-нибудь стряслось? Он такой взвинченный.

— У него все валится из рук, — печально промолвила она. — Убийство для него оказалось очень сильным ударом. Он постоянно твердит: «Такое не должно было случиться в Грензлере», и проникся такой ненавистью к убийце, словно пострадал сам лично. В довершение ко всему, у него не ладится работа над очередным из магических знаков, и не дают покоя синяки, полученные в споре о Паунде.

— Следите за ним, Эмма. Хороших людей не так уж много на этом свете.

— Когда у него были подобные депрессии, он всегда находил утешение, посещая по вечерам Германа Цолликоффера. Он говорит: «Герман сам от земли и меня возвращает на землю». Но теперь даже это не помогает, потому что, когда Лукас приходит к нему, тот ни о чем не хочет говорить, кроме убийства. Они просто помешались на этом.

Услышав, что два моих земляка, Йодер и Цолликоффер, всячески пытаются выяснить, кто убийца, мне нестерпимо захотелось узнать, как далеко они продвинулись в своих поисках, и я спросила Эмму:

— Можно мне завтра заехать к вам поговорить?

Когда я приехала на их ферму, там меня ждали не только Эмма с Лукасом, но и Цолликоффер. Первым заговорил Лукас:

— Я души не чаял в Тимоти и с большим уважением относился к его творчеству. У нас были расхождения во мнениях, например, по вопросу о Паунде, когда он резко выступил против меня, но в его возрасте именно так и поступают.

Я одобрительно кивнула в ответ на его слова, и он продолжил:

— Два источника, из которых я пытаюсь почерпнуть сведения об убийстве, дают прямо противоположную информацию. На почте время от времени возникают слухи, часто не связанные друг с другом и больше похожие на ребусы. В лице Цолликоффера я нашел терпеливого и проницательного аналитика — он не раз за свою долгую жизнь в Дрездене наблюдал, как разгадывались неразрешимые на первый взгляд загадки, когда их тщательно анализировали или когда они оказывались в руках умных полицейских. В результате долгих наблюдений за подобными делами в нашей округе — от Бетлехема на севере и до Ланкастера на юге, — он открыл для себя одну непреложную истину: «Лукас, везде действует одно и то же правило: если это преступление не на сексуальной почве, значит, здесь замешаны деньги. Ты удивишься, как часто это правило срабатывало при выяснении мотивов, которые в конечном итоге приводили к преступнику».

Я не знала Цолликоффера близко, по сути дела, мы встречались лишь дважды — когда Йодеры приводили его с женой ко мне на коктейль и когда я устраивала обед в «7+7». Но то, что я услышала сейчас, заставило меня по достоинству оценить его аналитический ум.

— Замешана ли здесь какая-нибудь девушка? — спросил он.

— Нет, — ответил Йодер, — кроме серьезной молодой писательницы по имени Дженни Соркин… если только полиция говорит нам все, что знает.

— Она не обязана этого делать, но я не слышал ни о какой другой девушке, а вы?

— Ни словечка, — заметил Лукас, — а в колледже любят пошептаться по таким поводам.

— Значит, это деньги.

Догадка Цолликоффера показалась мне разумной, и я спросила:

— У вас есть что-нибудь еще? Даже такое, что может показаться совсем незначительным?

— Одна из газет в Филадельфии как-то опубликовала статью о вашем мальчике, — напомнил Цолликоффер. — Может быть…

Я прервала его:

— Лукас, можно воспользоваться вашим телефоном?

Когда Стампф взял трубку, я спросила:

— Вам известно, что несколько лет назад в «Филадельфия инкуайер» была статья о перевернутом романе Тимоти и в ней сообщалось, что мой внук — миллионер или что-то в этом роде? Не могла ли она навести на его след какого-нибудь маньяка?

По его реакции можно было определить, что он раздражен моим вмешательством:

— Миссис Гарланд, экземпляр этой газеты лежал у меня на столе в три часа дня в день убийства.

— Хорошо работаете, — сказала я, и он добавил:

— Статья действительно вышла с фотографией вашего мальчика и действительно намекала на то, что он очень богат. Так что предчувствие вас не обманывает. Мы найдем убийцу.

Когда я пересказала слова Стампфа, Цолликоффер кивнул:

— Он прав, вы знаете. Мы найдем его. — Мне оставалось только благодарить судьбу за то, что по следу шел такой упорный человек, как Цолликоффер.