Сын цирка - Ирвинг Джон (мир бесплатных книг txt) 📗
— Нет, конечно, я не сержусь. Прости, если я говорил так, словно сердился, дорогая, — спохватился заместитель комиссара полиции.
И офицеры, и их секретарши готовы были прийти ему на помощь. Им не было дела до информации, относящейся к убитым проституткам. Они знали, что свидетельства происшествий с этими женщинами всегда лежали недалеко от Патела, в верхнем ящике его стола. Но патетический тон обращения полицейского к любимой жене заставил механика по ремонту мотоциклов убрать руку с регулятора газа.
В кабинете Пател перекладывал фотографии в верхний ящик стола, а сердце его разрывалось от страданий. Он всегда складывал снимки строго в том порядке, как рассматривал, исходя из времени преступлений.
— Я тоже тебя люблю, дорогая, — сказал детектив в трубку.
Он всегда ждал, пока Нэнси повесит ее первой. Затем "детектив с силой задвинул ящик стола и бросился на балкон. Пател застал врасплох всех полицейских и секретарш — ни одна еще не начала печатать, когда он заорал громовым голосом:
— У вас что, закончились дела, которые надо выполнять? У вас пальцы отвалились? Разве больше не убивают? Неужели преступления остались в прошлом, а вы все отправились на каникулы? Разве нет ничего интереснее, чем слушать мой разговор по телефону? — надрывался Пател.
Опять бешено застрекотали печатные машинки. Детектив знал: большинство напечатанных в первый момент слов окажутся бессмысленными. Внизу во дворе опомнились доберманы, начали невесело лаять. Механик забрался на ближайший мотоцикл и подпрыгивал, нажимая на стартер, но не достигая никакого результата. Двигатель кашлянул, будто ткань прошелестела по вращающимся спицам в колесе.
— Выпусти масло из карбюратора, там слишком много воздуха! — закричал Пател механику, который сразу же занялся карбюратором, но одну ногу все же не снял со стартера. Мотор завелся, и механик так сильно нажал на газ, что ужасный грохот перекрыл лающих собак.
Заместитель комиссара полиции ушел с балкона в кабинет, сел в кресло и закрыл глаза. Постепенно он стал сонно кивать головой, будто нашел правильный ритм или мелодию в ударах печатных машинок. Он не сказал Нэнси, что завтра им придется завтракать в клубе Дакуорт с Даруваллой и, может быть, с Инспектором Дхаром. Пател поступил так совершенно сознательно, потому что знал, как эти сведения ее озаботят или заставят расплакаться. Для Нэнси они могут обернуться одной горестной, долгой, бессонной ночью.
Нэнси ненавидела общество. К тому же у нее развилась непонятная неприязнь к сценаристу и к самому Инспектора Дхару. Детектив понимал, что чувства жены не имели логического обоснования, как и ее обвинения Джона и Даруваллы, которые не смогли понять, насколько тяжелую травму нанесли ей в Гоа. Полицейский допускал, что Нэнси может быть стыдно в компании доктора Даруваллы и Дхара. Женщина не могла представить, что может встретиться с кем-то, кто знал ее в те далекие годы.
Детектив решил утром сказать жене о завтраке в клубе Дакуорт, пусть она хорошо выспится за ночь. К тому же у него остается еще знакомство с именами новых членов клуба. Вдруг он узнает, кем стал Рахул или кем он прикидывается в настоящее время? Коллеги заместителя комиссара полиции и их секретарши не расслаблялись до тех пор, пока его печатная машинка не влилась в общую какофонию на этаже.
У коллег Патела отлегло от сердца: твердые удары по клавишам говорили о том, что заместитель комиссара полиции пришел в нормальное состояние духа, а может быть, совсем спокоен. Младшим по чину полицейским даже нравилось думать, что Пател перепечатывал их неуклюжие рапорты. Они знали, после обеда начальник возвратит им старые рапорты. В новых, переделанных, будут введены замечания, описывающие их многочисленные недостатки, поскольку, по мнению Патела, ни один из офицеров не мог написать нормальный рапорт. А секретарш ожидал разнос за допущенные ошибки. Поскольку заместитель комиссара полиции не выносил секретарш, он печатал сам.
Известно, что трахома — одна из самых распространенных причин потери зрения. В своей начальной фазе, при конъюнктивите и заражении глаз хламидиями, болезнь излечима. У Ганеши была эта стадия. Офтальмолог Джиджихой прописал трехнедельный курс таблеток тетрациклина и тетрациклиновой мази. Больные глаза «слоновьего мальчика» должны очиститься и прийти в норму. Офтальмолог был настроен оптимистично.
— Вот видите, мы уже сделали мальчику маленькое благодеяние. Это было несложно, не так ли? — спросил будущий священник Даруваллу.
В этот момент доктор не разделял его радости. Доктор чувствовал себя предателем, поскольку они ехали в такси, не принадлежавшем ни Вайноду, ни даже его компании. И водитель был неопытный, он предупредил их, что не знает Бомбея. Перед тем, как поехать в район Мазагаон, они высадили мальчика-попрошайку у пляжа Чоупатти, о чем он просил их. Дарувалла не удержался и сказал Мартину Миллсу, что маленький калека, несомненно, намерен продать те вещи, которые ему купили на Фэшн-стрит.
— Вы так думаете? — спросил схоластик.
— Он, наверное, продаст не только вещи, но и тетрациклин и, вероятно, ослепнет еще до того, как сможет увидеть цирк, — безжалостно добавил Фарук.
Сопровождая миссионера в храм Святого Игнатия, Дарувалла заметил, что его переполняет желание делать неприятные замечания. Он не мог остановиться и решил, что пришел конец сценариям об Инспекторе Дхаре. Он также решил созвать пресс-конференцию, на которой возьмет на себя вину за создание этого образа.
В мрачном беспокойном настроении, испытывая дискомфорт оттого, что за рулем неопытный водитель — доктор вообще не любил поездок по Бомбею даже с Вайнодом — он до смерти испугался, когда их такси едва не сбило пешехода. Однако дорожный инцидент совсем не сказался на Мартине Миллсе, озабоченном в эту минуту своей лекцией о джайнизме, который он объявил предшественником индуизма. Ведь джайны абсолютно чисты — они не только не едят мяса, но также и яйца, не убивают даже мух, а плавают каждое утро. Мартин надеялся на такое счастье — встретить какого-нибудь джайна. Видно было, что он уже не думает о хаосе случившихся событий, а может быть, совсем забыл их.
Совершенно не вынося молчания, миссионер от джайнов перешел на опостылевшую Фаруку тему о Ганди. Фарук размышлял, как бы ему отвлечь Миллса. Не сказать ли, что Ганди он предпочитает древнего воина Шивайи. Однако не стоило придерживаться библейской заповеди и подставлять другую щеку, вляпавшись в дерьмо разговора о Шивайи! Но Миллс сам его выручил, доктору не пришлось воспользоваться заготовленным приемом — миссионер еще раз переменил тему разговора.
— Мне лично более интересен Шриди Сай Баба, — сказал он.
— О да, это — Иисус Христос из штата Махараштра, — развеселился Фарук.
Сай Баба считается покровителем многих артистов цирка. Акробаты носят на шее маленькие медальоны с его изображением, что равносильно медальону Святого Кристофера. В жилых помещениях труппы «Большого Королевского цирка» и цирка «Большой Голубой Нил» висели календари с ликом Шри Сай Баба, а его храм находился в штате Махараштра.
— Очень явная параллель с Иисусом Христом, хотя Сай Баба был юношей, когда на него обратили внимание, а умер почти девяностолетним стариком, кажется, в 1918 году, — начал миссионер.
— Судя по фотографиям, я всегда думал, что он немного напоминает Ли Марвина, однако это Ли Мар-вин из штата Махараштра, — сказал Фарук.
— Какой еще Ли Марвин! Он нисколько не похож на Шри Сай Баба, — запротестовал иезуит.
Доктор сделал попытку прервать набирающую силу лекцию фанатика о параллелях между христианством и культом поклонения Сай Баба, обратившись к рассказу об ужасном номере с качелями, из-за которого Вайнод упал на изумленную публику в цирке «Большой Голубой Нил», где было посредственно все, кроме его названия. Таким образом Дарувалла подводил Мартина к мысли, что в будущем опасные трюки со слона-ми могут ожидать в цирке потерявшую невинность Мадху и обезображенного слоном Ганешу. Однако опасения доктора не спровоцировали миссионера на повторное утверждение, что недостатки любого цирка бледнеют при сравнении с теми трудностями, с которыми в Бомбее сталкиваются проститутки или нищие.
