Лондон, любовь моя - Муркок Майкл Джон (бесплатные серии книг .txt) 📗
— Еще белого вина? — Леон всегда был вежливо предупредителен с Мэри.
Та кивнула и улыбнулась, радуясь счастью подруги. Она считала, что хотя Леон немного самовлюблен, но все же менее скучен, чем Джеффри. Присаживаясь на скамью, Джудит пододвинула поближе красный, обитый плюшем стул — для Леона.
— Помнишь, мы приходили сюда как-то за твоими воспоминаниями?
— И кое-что нашли!
Только это было из Страны грез.
— Не уверена, что мы могли найти больше, — сказала Джудит. — Он здесь?
— Он сам предложил встретиться. Я сказала, что мы окажем ему любую поддержку, которая будет в наших силах.
— Конечно, — поспешно сказала Джудит. — Разумеется. Его еще нет, пупсик.
Леон Апплфилд поправил очки.
— Винные бары в Ист-Энде! — Он снял плащ и ловко, но аккуратно положил его на стоявший рядом табурет. — Мы прошли через Бетнал-Грин. Я не мог поверить своим глазам! Что случилось с уличными торговцами и кокни? Я думал, что Бен уже здесь.
— Он скоро будет. — Джудит коснулась Леона успокаивающим жестом. Он ответил ей одобряющей улыбкой, опустил плечи и постарался расслабиться.
Отпил немного «Кот-дю-Рон» из своего бокала.
— Но раньше здесь был просто старый паб, да? Я не бывал в этих краях уже несколько лет. Это похоже на тематический парк!
Мэри не вполне представляла себе, что такое тематический парк.
— Вы видели Кэтринский док и то, что вокруг? Как будто там снимали «Оливера».
— Диснейленд, — согласился Леон. — Или скорей Диккенс-ленд. Я знаю, знаю. О, привет! Вот и сам герой.
И он поднялся навстречу высокому блондину в короткой кожаной куртке, узких джинсах с широким ремнем с медной пряжкой и ковбойских сапогах. Этот костюм, в придачу к голубым глазам, квадратной челюсти и твердо сжатым губам, делал его похожим на карикатурное изображение настоящего американца. Мэри подумала, что ему следовало бы надеть летную форму. Прежде чем осесть в Англии и стать поэтом, он жил в Америке и был авиадиспетчером.
— Привет, Леон. — Он обнял элегантного модельера. Мэри наблюдала за ними с радостным удовлетворением.
Они оба были по-своему красивы, однако смешение двух стилей, особенно после того, как мужчины обнялись, навело ее на мысль о том, что она втянулась в какую то оперетку. Бен Френч тепло поцеловал Мэри и очень осторожно — Джудит, словно боясь, как бы с ее губ не стерлась помада.
— Я закажу, — сказал Леон, направляясь к стойке. — Чего тебе?
— Двойное бренди, если не трудно. — Он подмигнул женщинам. — Сейчас мне это надо. Я только что от адвоката. Меня явно попытаются посадить. — Он постарался приободриться. — Но так как это всего на несколько месяцев, я сказал, что не возражаю. Где еще найдешь столько аппетитных попок? — Он был напуган.
— Что ж, может, нам тогда вообще не возиться с этой петицией? — Джудит закурила длинную сигарету.
— Я с радостью отказался бы от этого удовольствия, — ответил ей Бен и опять подмигнул, протянув руку с просьбой дать ему одну из ее сигарет с ментолом.
— Уже слишком поздно, — сказала Джудит и прокашлялась. — Я отказываюсь. — Она отставила сигарету. — Мы услышали обо всем лишь вчера, когда Мэри нам позвонила. А она сама услышала только в воскресенье. Почему они тебя арестовали?
— Потому что я попался под руку. И меня уже арестовывали раньше. Я проходил по трем громким делам в начале семидесятых. Шумиха была ого-го какая. Это все из-за журнала, который я выпускал. Стихи и короткие рассказы. Их объявили непристойными. Но меня оправдали. А теперь народу на все наплевать, и полицейские пытаются достать любого, кого не смогли засадить десять лет назад. Они ничего не забыли! Речь же не только обо мне. Это могут быть издатели комиксов, распространители, импортеры. Они хватают книги о наркотиках, книги для гомосексуалистов, все, что они не одобряют. Конечно, мой магазинчик всегда был битком набит покупателями. «Листья травки», «Порошок на двоих», «Веселое лесбище», «Э…гейский пляж!» и прочее. Они конфисковали все, и в любой день дело может быть передано в суд.
— Мы все за тебя. Я уже обзваниваю всех, кого знаю. — Леон достал тонкую записную книжку в кожаной обложке. — Джордж Мелли, Джон Мортимер, Джонатан Миллер, Дэвид Боуи. Еще надо дозвониться до Пола Маккартни. Все пообещали сделать все, что в их силах.
— Но при этом все полагают, что я, черт побери, сам во всем виноват, — усмехнулся Бен и жадно отхлебнул из своего стакана.
— Кое-кто да, — согласился Леон. — Должен сказать, что и газеты не проявляют большого интереса к этому делу. Меня это удивило.
— Ты, наверное, сказал им, что я поэт, Леон, и этого было достаточно, чтобы меня прикончить. — Как обычно, Бен хоть и улыбался, но притворялся агрессивным.
— Удивительно, но большинству из них это в самом деле не нравится, — сказала Мэри. — Тогда я начала называть тебя журналистом, и они немного оживились.
Еще шире улыбнувшись, Бен наклонился, чтобы обнять ее, и допил бренди.
— Я вам очень, очень благодарен, поверьте. Крысы нынче бегут со всех дырявых кораблей. Мой собственный издатель заявил, что придержит публикацию моих стихов до окончания процесса. А это была единственная возможность хоть что-то продать! — Он засмеялся, но внезапно зашмыгал носом, прослезился и бросился в туалет. — Апчхи!
Леон и Джудит обменялись взглядами, но Мэри не поняла, что случилось.
— Я написала подруге Данди, миссис Мейл, — сказала Джудит. — Она в правительстве. Но пока от нее ни слуху ни духу.
— Могу себе представить ее реакцию. — Мэри не хотела говорить о том, что Берил Мейл — сестра мистера Кисса. — В последнее время она много выступала на тему морали, и она прочно входит в «железный» лагерь.
— Но она много выступает за свободу личности, — пожал плечами Леон. — Она депутат парламента от моего округа, Ист-Кенсингтона. Я сам голосовал за нее. — Он издал глуповатый смешок, сам себе удивляясь.
— И для этого прошел десять миль и башмаки жали, не так ли? — сказал вернувшийся на свое место Бен Френч, заглядывая в пустой стакан. — Ты что, претендуешь на роль дяди Тома?
Леон разозлился. Бен протянул руку и потрепал его по щеке.
— Ничем не могу помочь. У меня особый дар — обнаруживать в людях их самые слабые места.
— Чтоб ты сдох, — сказал Леон, успокаиваясь.
бойкот не поможет трава-травушка господь призвал головорезы все как один ептыть ептыть ептыть можно и на свалке ептыть ептыть ептыть можно на болоте ептыть ептыть ептыть можно в переулке
Джозеф Кисс, Данди Банаджи и Дэвид Маммери вошли как раз вовремя, чтобы снять возникшее напряжение. Леон поднялся за выпивкой.
— Простите, что опоздал. — Данди был бледен. — Сегодня мне в почтовый ящик навалили собачьего дерьма. Во всяком случае, я думаю, что дерьмо было собачье. А я живу в этом доме черт знает как давно, ты же знаешь, Джудит.
— Четверть века по меньшей мере. Ты говоришь про Уимблдон?
— А двум журналистам-сикхам разбили окна. Одному бенгальцу бросили в дверь «коктейль Молотова». К счастью, обошлось без особого ущерба. Не правда ли, чудесно? — Он был готов заплакать. — Привет, Бен.
— Садись. — Бен Френч сдвинул свое крупное тело, чтобы дать место Данди, а Мэри подвинулась, чтобы Джозеф Кисс уместился рядом с ней.
Дэвид Маммери принес стул и достал из пиджака несколько свернутых листков бумаги.
— Это копии написанных мною писем и телефоны людей, с которыми я связался насчет тебя, Бен.
— Хелен тоже написала в газеты. Она надеется, что ее имя может помочь, — вставила Мэри. — Но из-за своих феминистских статей она считается у них сумасшедшей. Всерьез они принимают только ее романы.
— Мы сами навлекли на себя все это. — Джозеф Кисс поднял стакан пива. — Так полагает и моя сестра. Я звонил ей, Бен, впервые за очень долгое время и удивился тому, что она весьма и весьма в курсе твоих дел. А потом она сказала, что ты сам во всем виноват, поскольку бросил вызов властям. Я-то думал, что ты просто продаешь книги. Ты, Данди, поверил лживым речам правящего класса, переживающего период упадка. По алчности и ненасытности они ничуть не отличаются от бабуинов. — Он замолчал.
