Водяра - Таболов Артур (книги регистрация онлайн .txt) 📗
– В покер не играете? Сюда не каждого пускают. Но за вас я бы поручился. Хотите?
– Нет, спасибо, – отказался Тимур. – Игрок из меня никакой.
– А я, грешный, люблю пощекотать нервы. Ну, нет так нет. Чем могу быть полезен?
Разговор не получился. Емельчук даже не дослушал Тимура:
– Не понимаю. У вас претензии ко мне? Есть арбитраж, есть суд. Хотите разбираться по понятиям? Забивайте стрелку. Посмотрим, чья крыша круче. А сейчас прошу извинить, меня ждут партнеры.
Утром Тимура встретила взволнованная Нина Петровна.
– Нашла зацепку! Смотрите. Договор купли-продажи НПО «Иртыш». Читайте вот этот пункт, – ткнула она пальчиком с маникюром в документ. – Читайте, читайте!
Тимур прочитал:
– «Продавец гарантирует, что НПО „Иртыш“ задолженностей перед бюджетом и внебюджетными фондами не имеет».
– Вы поняли? Условия договора нарушены. Для любого суда это основание расторгнуть сделку, признать ее недействительной. Не лучший, конечно, выход. Жалко завод, столько в него вложено. Но в нашем положении выбирать не из чего. Все лучше, чем платить налоговикам десять миллионов долларов. Вы согласны?
– Спасибо, Нина, я подумаю, – ответил Тимур.
– Умница, – заметил присутствовавший при разговоре Гольдберг, когда Нина Петровна вышла. – Но дурочка. Молодая еще. Впрочем, этот недостаток быстро проходит. О чем вы собираетесь думать?
Тимур не ответил.
– Вот что я вам скажу, – продолжал Гольдберг. – В чем сходство между женой и главбухом? Не знаете. А я знаю. Обоих имеют. А в чем разница? Жену обманывать можно, а главбуха нельзя. Потому что когда вы обманываете своего бухгалтера, вы обманываете самого себя. За сколько вы купили завод?
– За восемь с половиной миллионов.
– А сколько поставлено в купчей?
– Два миллиона.
– Вот столько вы и получите, когда договор будет расторгнут судом и завод вернется к прежнему хозяину. Как же вы так лажанулись? Решили сэкономить на налоге?
Тимур пожал плечами:
– Так получилось. На налоге хотел сэкономить Емельчук. Я настаивал на фактической цифре. Тогда он сказал, что отдаст завод за десять с половиной, и ни центом меньше. Я согласился.
– Я так думаю, Тимур, что вы попали на домашнюю заготовку. Есть у шахматистов такой термин. Он бы не подписал договор ни на десять с половиной миллионов, ни на двенадцать. А только на два. Комбинация была многосложная с самого начала.
– Я мог и не купить завод, – возразил Тимур.
– Не купили бы вы, купил бы кто-нибудь другой. Ладно, проехали. Сейчас нужно понять, что делать.
– А что можно сделать?
Гольдберг усмехнулся.
– Что делают умные люди в трудных ситуациях? Думают.
Месячный срок, отпущенный налоговиками, истек. Лицензию отозвали. Завод остановился. Тимур понял, что если он не хочет расстаться с заводом, придется выплачивать чужой долг. Он уже начал переговоры о продаже владикавказского спиртзавода, когда Гольдберг однажды зашел к нему и с таинственным видом сообщил:
– У вас в приемной сидит один человек, с которым вам будет очень интересно поговорить. Фамилия у него Сахаров, но он такой же Сахаров, как я Иванов. Чем он интересен? Тем, что в 2001 году был бухгалтером у Емельчука. Не главным, староват для главного. Но соображает не хуже молодого. В этом вы сейчас убедитесь.
– Как вы его нашли? – спросил Тимур.
– Он сам меня нашел. Через знакомых знакомых и еще знакомых. Если копнуть, все люди знакомы. А если еще глубже копнуть, все люди родственники. Он просчитал, что мы окажемся в той ситуации, в какой оказались. Поэтому и пришел ко мне. Звать?
– Зовите.
Сахаров оказался старым евреем типично канцелярской, бухгалтерской внешности – с серым лицом, с серыми редкими волосами, с выцветшими рыбьими глазами. Но с хваткой делового человека. Не говоря ни слова, он достал из портфеля и положил перед Тимуром пухлую картонную папку с белыми шнурками. Тимур развязал шнурки, раскрыл папку и ахнул – в ней были все документы, касающиеся аферы с якутской водкой. Часть таких же документов Тимур привез из Якутска, другие видел впервые, хотя знал, что они где-то есть или, по крайней мере, были. Здесь было все: платежки, банковские проводки, товаро-транспортные накладные, справки «А» и «Б», уведомления налоговиков и самое главное – финансовые документы, по которым без труда можно было проследить, как якутские деньги, перечисленные НПО «Иртыш», перекочевали со счетов завода в чешские банки на личные счета Емельчука. И это были не копии – подлинники, все до последней справки.
– Сколько? – только и спросил Тимур.
– Тридцать, – застенчиво ответил Сахаров. – Не обездолит?
Тимур открыл сейф и достал три «котлеты» – три пачки по десять тысяч долларов. Сахаров спрятал их в портфель и встал.
– Приятно было познакомиться. Если буду нужен, Илья Аронович знает, как меня найти.
Теперь было с чем идти в суд. Емельчуку светила статья 199 УК РФ («Уклонение от уплаты налогов» – от двух до семи лет лишения свободы) и статья 147 («Мошенничество в особо крупных размерах» – от трех до десяти лет). Но судьба Емельчука Тимура не волновала. Документы Сахарова давали основания оспорить в арбитраже штрафные санкции, наложенные на завод налоговой инспекцией. Нина Петровна в авральном режиме подготовила и передала в суд исковое заявление, а Тимур с копией этого заявление поехал в Министерство по налогам и сборам возвращать лицензию. Он считал, что теперь это только формальность, но начальник отдела налоговой инспекции Центрального федерального округа Николай Вениаминович Голубицкий так не считал:
– Есть решение министерства об отзыве лицензии за неуплату налогов? Есть. Доказали – неправильное, согласен. Но это вы мне доказали. Я не суд. Докажете свою правоту в суде – в тот же день возобновим лицензию. А сейчас – не могу. Рад бы, поверьте. Нам самим выгодно, чтобы завод работал. Завод работает, налоги идут, всем хорошо. Завод в простое, всем плохо. Все понимаю, но закон есть закон.
Он был прав и неправ. Закон допускал, что при обжаловании решения налоговой инспекции действие лицензии можно приостановить до постановления суда, но можно и не приостанавливать. Прорехи в законодательстве, подобные этой, делали чиновников полными хозяевами положения. Как захочу, так и поступлю. И в любом случае буду прав.
А сколько может тянуться процедура в суде, перегруженном такими же делами? Месяцы, даже годы. И все это время завод будет стоять, рабочие сидеть без зарплаты, амортизационные расходы расти.
При этом Голубицкий, импозантный сорокапятилетний чиновник, не выказывал Тимуру никакой враждебности. Напротив, всячески привечал, по два часа вел с ним беседы на научные темы. Недавно он защитил кандидатскую диссертацию об особенностях экономики алкогольной промышленности, намекал, что с диссертацией ознакомился Сам, одобрил ее и сейчас готовится постановление правительства о перестройке отрасли по предложенной им схеме. Он был весь в своих идеях, которые казались Тимуру наукообразной заумью, проверял их на понимающем собеседнике, сугубом практике. Тимур слушал, поддакивал, но стоило ему завести разговор о лицензии, Николай Вениаминович с сочувственным видом твердил свое.
– Вы чужак, он вам не доверяет, – высказал предположение Панкратов, когда при случае Тимур пожаловался ему на свои невзгоды. – Попробую вам помочь.
Неизвестно, кто по просьбе Панкратова позвонил чиновнику и что сказал, но при очередной встрече его как подменили. Не тратя времени на разговоры об экономике отрасли, он снял трубку внутреннего телефона:
– Сейчас к тебе зайдет один человек. Тимур Русланов. Наш человек. Налей ему двести граммов.
Положив трубку, обнадежил:
– Решим ваш вопрос. Зайдите к моему заместителю. Его фамилия Козлов. Он в курсе.
Заместитель начальника инспекции Козлов, молодой человек лет тридцати с острым лицом и каким-то голодным, как показалось Тимуру, взглядом, не был болтуном, как его патрон. На отрывном календаре он написал цифру: $200000.
