Сталинград - Гроссман Василий Семенович (бесплатные серии книг TXT) 📗
Семьдесят дней идёт борьба в самом Сталинграде*, 100 дней длится борьба, если считать бои на дальних подступах к городу.
*Очерк написан в начале ноября 1942г.
Железными буквами нужно навечно записать в историю советской страны имена знаменитых снайперов Чехова и Зайцева, имена 33 героев, отразивших атаку колонны тяжёлых танков, имена рабочих добровольцев Токарева и Полякова, имя комиссара противотанковой бригады Ершова, и многих, многих лётчиков, танкистов, миномётчиков, стрелков, имя девушки сталевара Ольга Ковалёвой, имя сержанта Павлова, который уже 50 дней со своим отделением держит дом у одной из центральных площадей Сталинграда. «Павловский дом» называется в официальных сводках это задание. Их кровью, их волей, их мужеством держится Сталинград.
Уже сейчас можно говорить о том огромном значении, которое сыграла героическая оборона Сталинграда. Потери германской армии огромны, количество убитых и раненых немцев приближается к 200 тысячам. Тысяча танков, больше тысячи орудий н самолётов превращены в груды металлического лома. Но если можно восстановить потери в технике, если можно пригнать на убой новые толпы немецких солдат, то нет в мире силы, которая вернула бы немцам потерянные 3 месяца, нет уже способа восстановить глохнувший темп летнего наступления. Тактический успех германского лётнего наступления но увенчался главным стратегическим результатом. Движение на восток и на юг приостановлено. Волжская крепость выстояла. Город, избравший своим гордым и тяжким уделом быть крепостью русской революция, город, сумевший на первом году республики сдержать натиск врага, сейчас, в пору его двадцатипятилетня, снова сыграл решающую роль в ходе редкой отечественной войны.
И вот он лежит в развалинах, то дымящихся и тёплых, как ещё не остывшее тело, то холодных и мрачных. Ночью луна освещает рухнувшие здания, растепленные пеньки срезанных снарядами деревьев, пустынные асфальтовые площади в зеленоватом холодном лунном свете блестят точно покрытые ледком озера, и словно проруби темнеют на них огромые ямы, пробитые фугасными бомбами. Молчат разворочанные снарядами заводские цеха, не дымят трубы, могильными холмами возвышаются цветники, украшавшие заводские дворы. Город мёртв? Нет, город жив! Он не знает ни дня, ни ночи. Даже в короткие минуты затишья в каждом разрушенном доме, в каждом цехе завода идёт напряжённая жизнь. Зоркие глаза, снайперов высматривают врагов, ходами сообщений, среди развалин несут снаряды, мины, патронные ящики; наблюдатели, засевшие в верхних этажах, ловят каждое движенье противника. Командиры сидят склонившись за картами, в подвалах, писари перечитывают донесения, политработники читают бойцам доклады, шуршат газетные листы, трудолюбиво делают своё опасное дело сапёры. Кажется, что безлюдны, пустынны и мертвы развалины. Но вот из-за угла медленно и осторожно появился немецкий танк. Тотчас же не спящий днём и ночью бронебойщик даёт выстрел по фашистской машине. Немецкий пулемётчик, прикрывал танк, начинает бить из окна дома по кирпичному прикрытию бронебойщика. Наш снайпер, сидящий на втором этаже соседнего дома, прикрывая своего бронебойщика, бьёт по пулемётному гнезду немцев. Видимо, немец ранен, а может быть, и убит, — пулемёт замолкает. И тотчас же гремят разрывы немецких мин — красные куски кирпича летят со стены дома, в котором притаится снайпер, — это немцы мстят за пулемётчика. Наш наблюдатель сообщает данные о немецкой батарее, и советские пушки, до того молчавшие в окнах, парадных дверях домов, открывают огонь. Немецкий танк улепетнул, снова ушёл за угол дома. Быстро меняют свои позиции снайпер, бронебойщик, лёгкие полевые пушки. Так бывает в редкие минуты затишья.
А большей частью дома, площади, заводы грохочут огнём, взрывами. Нелегко сейчас жить в Сталинграде.
Передо мной лежит обрывок бумаги, исписанный карандашом. Это полученное недавно донесение в штаб батальона от командира роты. Вот текст его: «Вр. 11-30 гв. ст.лей-ту Федосееву. Доношу, обстановка следующая: противник старается окружить мою роту, засылает в тыл автоматчиков, но все его попытки не увенчались успехом. Гвардейцы не отступают. Пусть падут смертыо храбрых бойцы и командиры, но противник не должен пройти нашу оборону. Пусть знает вся страна 3-ю стрелковую роту, пока командир жив, ни одна фашистская б… не пройдет. Командир 3-й роты находится в напряжённой обстановке и сам лично физически нездоров, оглушён и слаб. У него головокружение, он падает с ног, из носа течёт кровь. Несмотря на все трудности, гвардейцы 8-й роты не отступают назад, погибнем героями за город Сталина, да будет врагам могилой советская земля! Надеюсь на своих бойцов в командиров, через мой труп ни одна фашистская гадина не пройдёт. Калеганов».
Нет, великий город, не умер! Земля и небо содрогаются от гула нашей могучей артиллерии, сражение идёт с той же силой, как два месяца тому назад. Десятки тысяч живых сердец мерно и сильно стучат в сталинградских домах — это сердца сталинградских рабочих, донецких шахтёров, горьковских, уральских, московских и ивановских, вятских и пермских рабочих и крестьян. Об эти железные сердца разбились немецкие атаки. Эти сердца самые верные в мире.
Никогда Сталинград не был так велик и прекрасен, как теперь, когда, обращённый в развалины, он торжественно славится свободолюбивыми народами мира. Сталинград жив. Сталинград борется. Да здравствует Сталинград!
3 ноября 1942г.
ГЛАЗАМИ ЧЕХОВА
Много дней и много ночей эти всевидящие глаза смотрят с пятого этажа разрушенного дома на город. Они вияят улицу, площадь, десятки домов с провалившимися полами, пустые мёртвые коробки, полные обманчивой тишины. Эти коричневые, круглые, чуть жёлтые, чуть зеленоватые глаза, не поймёшь светлые они или тёмные, видят далёкие холмы, изрытые немецкими блиндажами, опи считают дымки костров и кухонь, машины и конпые обозы, подъезжающие к городу с запада. Ипогда бывает очень тихо и тогда слышно, как в доме напротив, где сидят немцы, обваливаются пебольшие куски штукатурки, иногда слышна немецкая речь и скрип немецких сапог. А иногда бомбёжка и стрельба так сильны, что приходится иаклоняться к уху товарища и кричать во весь голос, и товарищ разводит руками, показывает «не слышу».
Анатолию Чехову идёт двадцатый год. Он прожил невесёлую жизнь. Сын рабочего химического завода, этот юноша с ясным умом, добрым сердцем и недюжиными способностями, обожавший книги, знаток и любитель географии, мечтавший о путешествиях, любимый товарищами, соседями, завоевавший неприступные сердца рабочих стариков своей готовностью помочь обиженному, с десятилетнего возраста познал тёмные стороны жизни. Отец его пил, жестоко и несправедливо обращался с женой, сыном, дочерьми. Года за два до войны Анатолий Чехов оставил школу, где шёл по всем предметам круглым отличником, и поступил работать на казанскую фабрику. Он легко и быстро овладел многими рабочими специальностями, стал электриком, газосварщиком, аккумуляторщиком, незаменимым и всеми уважаемым мастером.
29 марта 1942 года его вызвали повесткой в военкомат, и он попросился в школу снайперов. «Вообще я в детстве не стрелял ни из рогатки, ни из чего, жалел бить по живому», — говорит он, — но хотя я в школе снайперов имел по всем предметам отлично, при первой стрельбе совершенно оскандалился — выбил девять очков из пятидесяти возможных.
Лейтенант сказал мне: «По всем предметам отлично, а по стрельбе плохо, ничего из вас не выйдет». Но Чехов не стал расстраиваться, он добавил к дневным часам занятий долгое ночное время. Десятки часов подряд читал теорию, изучил боевое оружие. Он очень уважал теорию и верил в силу книги, он в совершенстве изучил многие принципы оптики и мог, как заправский физик, говорить о законах преломления света, о действительном и мнимом изображении, рисовать сложный путь светового луча через 9 линз оптического прицела, он понял внутренний, теоретический принцип всех приспособлений: и поворота дистанционного маховичка, и связи пенька, приподымающегося при прицеливании с горизонтальными нитями… И объёмное, широкое, четырёхкратно приближённое изображение Чехов воспринимал не только глазами стрелка, но и физика.
