Познать себя в бою - Покрышкин Александр Иванович (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
На высоте около шестисот метров заметил на светлом фоне неба выше нас немецкого разведчика и корректировщика «Хеншель-126». Сразу же сообразил, что он был под нами. Мы его не заметили на темном фоне земли. Сейчас он выше и его экипаж не видит нас. Это надо использовать. Уж очень заманчивая и важная цель. Наверняка идет с данными о наших войсках. Зная о высокой маневренности «хеншеля», о том, что он может запросто ускользнуть от скоростного истребителя, я решаю снизу подкрасться к нему, маскируясь фоном земли.
Маневр удался полностью. Экипаж вражеского разведчика не заметил атакующего «мига». Подойдя к «хеншелю» метров на семьдесят, открываю огонь. Сумеречное небо прочертили яркие огненные трассы. Они прошили снизу фюзеляж и мотор разведчика. Мимо меня пролетели какие-то белые листы. Что это? Но тут же сообразил, что это куски дюраля. «Хеншель» свалился в крутую спираль и, оставляя за собой длинный шлейф черного дыма, стал падать к земле.
После атаки внимательно осмотрелся. В воздухе вражеских самолетов не было. Решаю проследить за падением разведчика. На этот раз наблюдение за «хеншелем» оказалось не напрасным. У самой земли он вышел из спирали и с дымом за хвостом потянул на запад.
Хитрый, гад! Пытается уйти! Не выйдет! бросаю «миг» в пикирование и догоняю «хеншеля». Вокруг меня проносятся трассы от зенитных пулеметов. Это снизу пытаются помочь своему…
Самолет противника в моем прицеле. И тут вдруг что-то ударило по моему самолету, обожгло мне подбородок. Вихри воздушной струи разбрызгали по плексигласу фонаря кровь. «Видимо, меня атаковали «мессершмитты», – подумал я и быстро глянул назад. Там, за мной, Лукашевич. Значит, попала зенитка.
Преследование фашистского разведчика не прекращаю. Догоняю «хеншеля» и прошиваю его очередью из БС и «шкасов». Вскоре вижу, как он врезался в землю и, перевернувшись, взорвался. Направляю «миг» в набор высоты левым боевым разворотом. Но что это? С юго-запада, навстречу мне и выше метров на сто подходит другой «Хеншель-126». Видимо, идет на смену тому, который уже догорает на земле. Он летит спокойно, не замечая нашу пару.
Решаю повторить маневр. Тоже маскируясь темным фоном земли, подкрадываюсь к нему под «живот» и очередью из всего оружия расстреливаю его. «Хеншель» тут же свалился в штопор. Нет! Не обманешь! Первый уже пытался уйти! Не вышло!
Энергичным переворотом ввожу «миг» в вертикальное пикирование и пытаюсь поймать в перекрестие прицела штопорящего «хеншеля». И тут вижу… как стремительно налезает на меня земля. Мгновенно делаю рывок на себя ручки управления, и от огромной перегрузки резко выходящего из пикирования «мига», теряю сознание… Очнулся, когда самолет у самой земли успел выйти в горизонтальный полет. Ухожу вверх правым боевым разворотом и ищу атакованный самолет врага. Увидел его горящим на земле. В это же время обнаружил, что надо мной нет сдвижной части фонаря кабины. В лицо бьет встречная струя воздуха. Тут я понял, какая была огромная перегрузка на выходе из пикирования. Сорвало сдвижную часть фонаря. Как я сам выдержал?
Принимаю решение: на поврежденном самолете штурмовой удар по наземной цели не наносить и уходить в Маяки.
После заруливания на стоянку самолета ко мне подбежал Вахненко. Он с тревогой уставился на меня.
– Что с вами? У вас все лицо в крови.
– Ничего страшного. Пуля зацепила за подбородок. Машине вот здорово досталось. Работы хватит на всю ночь, – ответил я ему, с трудом вылезая из кабины.
Вскоре у моего «мига» собрались летчики эскадрильи, подъехала санитарная машина.
– Поедем в санчасть, – потребовал врач.
– Не мешай, доктор. Дай нам поговорить о бое. Вытри, пожалуйста, кровь с лица.
Кратко поделились впечатлениями о боевом вылете. А Вахненко в это время внимательно осмотрел самолет, парашют. Потом подошел ко мне, выждал паузу в нашей беседе.
– Ну, товарищ командир, вы в рубашке родились! Жить до конца войны после такого случая!
– О чем ты?
– Посмотрите только, как вас пуля обошла! Вы оказались в вершине узкого треугольника полета пули, и от гибели вас спасли какие-то миллиметры, – говорил техник.
– Что ты говоришь? Интересно.
И точно. Пуля оказалась «доброй». Войдя в правый борт кабины и зацепив на спине плечевые лямки парашюта, ударила в ролик сдвижной части фонаря на левом борту, рикошетом ушла снова направо, зацепив подбородок и повредив фонарь. Да!.. Миллиметры спасли жизнь…
Доложив командиру полка о результатах боевого дня и последнего вылета, вновь проанализировал ход боя с «хеншелями». Меня всего передернуло, когда детально восстановил атаку на пикировании. Она едва не привела к столкновению с землей. Вывод четкий: прежде чем идти в атаку, надо хорошо оценить обстановку. Торопливость в бою опасна, она ничего не имеет общего с энергичными, решительными действиями. Вот так, на горьком опыте, родилось еще одно правило ведения боя. А спасла меня от гибели только высокая физическая подготовка, способность переносить большие перегрузки. Так шаг за шагом познавались и осваивались особенности ведения боя, приходил опыт, формировались качества, необходимые настоящему бойцу.
Утро спутало все наши боевые планы. Пришли с севера холодные воздушные массы. Они накрыли туманом аэродромы дивизии. Вылетать было нельзя. Летчики, прибывшие на аэродром с рассветом, сразу же завалились на чехлы под крыльями самолетов. Короткие ночи первых чисел июля не позволяли хорошо отдохнуть. Сон к тому же был не только коротким, но и тревожным. Летчики во время сна что-то выкрикивали, вновь переживая боевые события минувшего дня. После такого сна, с раннего рассвета до наступления темноты – воздушные бои, штурмовые действия, другая боевая работа.
Туман вскоре освободил летное поле. Командир полка сразу же выслал на разведку погоды летчика Дубинина. Это было разумное решение. Метеослужба не дает данных, а ведь погода сейчас для нас – главное.
Сразу после взлета И-16 исчез в тумане. Звук его мотора постепенно затих. Надо было ждать возвращения Дубинина. Я пошел вдоль стоянки, чтобы поговорить с техническим составом. Не так уж часто выдается время на это.
С инженером Копыловым мы еще раз обговорили, какие работы надо провести на самолетах в ближайшее время, как пополнить запасы, так необходимые в боевых условиях, где разжиться инструментом. Побеседовал с вооруженцами, некоторыми техниками.
Вижу, под крылом самолета Дьяченко собрались почти все летчики эскадрильи. Раздавался смех. Я подошел к ним.
– О чем вы тут спорите? Почему не спите?
– Да вот Дьяченко сравнивает наши штурмовки с выступлениями гимнастов под куполом цирка, – пояснил Лукашевич. – Ну и заспорили.
– А что, товарищ командир, схожего много. Мы при штурмовке крутимся над противником и рискуем собой, как гимнасты при выступлении без страховки. Захватывающий момент: объявляется «смертельно опасный номер под куполом цирка»! Дробь барабанов, и все, затаив дыхание, ждут. Гимнасты иногда срываются с трапеции…
– Кончайте банчок! Пока еще есть время, поспите, – строго сказал я и пошел дальше по стоянке.
Шел и думал: может быть, такие разговоры отвлекают летчиков от тяжелых мыслей, служат своеобразной разрядкой. Они честно выполняют свой долг. Каждый из них безраздельно верит в нашу победу, делает все, чтобы приблизить этот светлый день.
Прошло два часа, а Дубинина все не было. Ждать уже бесполезно. Можно лишь надеяться на то, что он сел где-нибудь вынужденно из-за выработки горючего или отказа мотора. О том, что на самом деле произошло с Дубининым, нам стало известно лишь через несколько дней. А случилось следующее…
Над линией фронта туман рассеялся раньше, чем в нашем районе. Установилась ясная погода. Отсутствие советской авиации в воздухе позволяло гитлеровским пилотам летать безнаказанно. Пара Ме-109 обнаружила одиночного И-16 и предприняла все, чтобы сбить Дубинина. Маневрируя у самой земли, он мастерски уходил из-под трасс «мессершмиттов». Не добившись успеха, фашистские летчики решили взять И-16 в клещи. Дубинин, засмотревшись на заднего, не заметил скирду сена и зацепил ее. И-16 от удара отскочил вверх. Атакующий в лоб Ме-109 не успел увернуться и врезался в киль нашего самолета. От второго сильного удара оборвало привязные ремни, и Дубинина выбросило из кабины. Вражеский летчик сгорел в обломках своего самолета.
