Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла. - Шелест Игорь Иванович (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
«Икс» выкатили на рулежную дорожку и сняли с двигателей чехлы. Как ни привык Майков к самолёту, сегодня он показался ему ещё пластичней, совершенней в своих динамических очертаниях. «Поджарый», будто бы втянутый в центральную часть крыла «живот»; приспущенный, как у меч-рыбы, иглообразный нос; в хвостовой части, по бокам двигателей, клиновидные плоскости горизонтальных рулей, а вверху — скошенные назад кили.
Майков по-хозяйски придирчиво осмотрел острые, как ножи, кромки крыльев и рулей. На утреннем солнце «Икс» был очень красив. В его окраске преобладал голубой цвет, по фюзеляжу шли светло-серые, переходящие местами в белизну клубления. Размывая внешние контуры, замысловатая окраска скрадывала размеры «Икса», отчего самолёт казался легче, воздушней. Занимаясь осмотром, Майков поймал себя на том, что опять — в который раз! — любуется самолётом, его сильно развитой центральной частью крыла и тонкими, изящными консолями. Вспомнился почему-то «сумасшедший» изобретатель Миша Кузаков — в юности Майков, занимаясь планёрным спортом, брал у него первые уроки аэродинамики в аэроклубе. В то время Миша Кузаков носился с идеей «широкоразвитого несущего центроплана и тонких, лучшим образом обтекаемых консолей». Однако в те времена в институте признали совершенно несостоятельным его предложение, а самого Мишу в кулуарах осмеяли как недоучку и фантазёра. И вот теперь, когда «фантазёра» уже нет, тот же институт в лице нового поколения специалистов на основе новейших исследований, настоятельно порекомендовал Крымову при создании «Икса» применить крыло с сильно развитым наплывом в центральной части, переходящим в тонкие консоли.
«Странно?.. — спросил себя Майков. И, поразмыслив, возразил себе: — Да нет, пожалуй, закономерно!..»
Ему представилось, сколь длительную и непрерывную эволюцию должны были претерпеть крылья, чтобы прийти к этой перспективной форме. Но, рождённая в голове талантливого изобретателя четверть века назад, она показалась специалистам того времени совершенно нелепой и ненужной. «Шедевры, созданные для потомков, не понимают современники», — вспомнилась ему чья-то фраза, ставшая крылатой.
Среди собравшихся у самолёта появился и Сергей Стремнин. В сером комбинезоне, в гермошлеме, внешне спокойный, подошёл к Крымову доложить о своей готовности. Главный конструктор смотрел на него с отеческой теплотой, а глаза его выражали: «Ты уж, родной, постарайся… От нас ничего теперь не зависит, теперь слово за тобой!»
К ним потянулись специалисты, наиболее причастные к созданию «Икса», и каждый, здороваясь с Сергеем, просил глазами постараться.
Подошёл старший механик Федор Максимович — он был при галстуке, в безупречно отглаженной сорочке и тщательно побрит. «Торжествен, как перед боем!» — отметил про себя Сергей. Федор Максимович доложил о готовности самолёта к полёту. Крымов взглянул на Майкова:
— А по вашей части как, Юрий Антонович?
— Все в порядке, Борис Иваныч, можно начинать.
— Тогда в час добрый, Сергей Афанасьевич!
С этого момента все уже неотрывно смотрели на самолёт. Федор Максимович помог Сергею забраться в кабину и, все ещё наклоняясь к уху лётчика, что-то продолжал «колдовать» с минуту или две, и вид у него был примерно такой, как у тренера, нашёптывающего боксёру из-за верёвок на ринге, когда вот-вот прозвучит гонг.
Майков спросил Крымова:
— Борис Иваныч, позвольте высказать одну мысль?
— Слушаю, — насторожённо поднял глаза Крымов. И Майков заметил его бледность.
— От щитка передней стойки шасси можно ждать небольшой тряски стабилизатора…
— …пока не уберётся шасси, — закончил его мысль Крымов. — Не исключено. Посмотрим, полет покажет. Я думал об этом, не хотелось усложнять конструкцию щитка дополнительной механизацией: концевички, релюшки — лишний элемент отказа… — Крымов не отрывал глаз от кабины.
— Нормально! — сказал Майков.
И, как бы подтверждая эти слова, засвистели одна за другой турбины, запустились двигатели.
Стремнин надвинул фонарь, механик сбежал по стремянке, её оттащили в сторону. Двигатели постепенно увеличили обороты, передняя нога шасси от нарастания тяги двигателей сжала амортизационное звено, и нос самолёта наклонился. Да и вся машина ожила, вздрогнула корпусом…
Стремнин растормозил колеса, и «Икс» тронулся с места сперва очень медленно, потом, ускоряясь, порулил к началу взлётной полосы. Крымов и Майков, глядя ему вслед, видели, как туда же, с боковой дорожки, поспешил серебристый двухместный самолёт-киносъёмщик.
На взлётной полосе, точно на осевой линии, «Икс» замер. И наступила эта особая предстартовая минута для не летавшей ещё никогда опытной машины.
В эту минуту хочется знать, о чём ещё там шушукаются лётчик с машиной, впервые всерьёз оставшись наедине. Наверно, есть о чём спросить друг друга, прежде чем шепнуть: «Ну, понеслись!..»
Остановив «Икс» на линии белого пунктира, Сергей Стремнин вгляделся в барашки перистых облаков и, шевельнувшись в кресле, ощутил плечами плотность притягивающих ремней, слитность с машиной. Это заставило встрепенуться. «Значит, так, слева направо… Так… так… так, все хорошо! — говорил он себе, оглядывая тумблеры, рычаги, лампочки, чёрные глазницы приборов, и тут заметил, как вздрагивают слегка колени. Уставился на них, словно не узнавая, будто они были сами по себе, спросил с ехидцей: — Что, страшновато?.. То-то же!.. — Попробовал усилием воли их успокоить и, видя, что не вполне удаётся, покривился: — Ладно уж… Мужество не бывает без страхов!» — после чего нажал кнопку передатчика и сказал чётко:
— Я — «Вымпел», разрешите взлёт?
— «Вымпел», взлёт разрешаю! — узнал в наушниках голос руководителя полётов, и тогда, вслушиваясь в нарастающий гомон турбин, стал выводить двигатели на взлётные обороты и, зыркая по приборам, пробормотал:
Издали видно, как за хвостом «Икса» взметнулось пыльное облако — двигатели выведены на полную тягу, но звук их ещё не донёсся до тех, кто с таким вниманием наблюдает. Наконец в уши врывается форсажный грохот, и «Икс», сорвавшись с места, быстро ускоряясь, начинает разбег. За ним, держась сбоку-сзади, устремляется самолёт-киносъёмщик. Но Майков не отрывает глаз от «Икса», пригнувшись, следит за положением руля высоты. С самого начала руль заметно отклонён вверх за нейтраль, и Майков отмечает про себя, что Стремнин так и держит его вплоть до момента отрыва носового колеса, а когда машина вздыбила нос, лётчик чуть отдаёт руль в нейтраль, и в тот же миг «Икс» уходит в воздух.
