Тьма в полдень - Слепухин Юрий Григорьевич (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗

К сожалению, сегодня здесь не было ничего интересного. Время от времени полиция усиливала контроль на дорогах, и тогда привоз почти прекращался. Очевидно, так получилось и в этот раз. Приезжие селяне продавали тыквы, семечки, мелкий картофель, крошеный табак-самосад и прочую ерунду. Гусей не было и в помине.

Дойдя до конца рядов, Володя и итальянец одновременно взглянули друг на друга с вытянутыми лицами. Оба были в равной мере огорчены тем, что столь заманчивая для обеих сторон сделка не удалась. И тут Володю вдруг осенило: Николаева говорила недавно, что соседка до сих пор откармливает домашнюю птицу горелым зерном, привезенным с элеватора в августе сорок первого. Немцы якобы на рождество покупали у нее гусей. Володя обозвал себя лопухом и схватил итальянца, за рукав.

– Эврика! – сказал он решительно. – Будет тебе гусь!

Они так спешили, что примчались на Пушкинскую совершенно запыхавшиеся.

– Николаева! – страшным голосом закричал Глушко, врываясь в дом вместе с итальянцем; та выскочила из своей комнаты перепуганная и полураздетая, с мокрыми после мытья волосами. – Слушай, вот тебе жалкий и голодный римлянин; поболтай с ним минут десять, я сейчас. Дай ему чаю, если есть!

Сделав итальянцу успокаивающий жест, – подожди, мол, здесь, сейчас все будет в порядке, – Володя побежал к соседке. Та оказалась дома, но на вопрос о гусях ответила непонимающим взглядом.

– Да что вы на самом деле, какие теперь гуси, тут не знаешь, чем и самой-то прокормиться... – заныла она, но Володя потерял терпение и рявкнул на нее так, что она присела от страха.

– Слушайте, вы, – сказал он. – Я вас упрашивать не собираюсь! Или вы сейчас продаете мне хорошего гуся за ту же цену, по которой продавали немцам, или завтра у вас будет полиция с обыском. Был приказ вернуть все похищенное в августе? Был. А корм вы вернули? Не вернули. Вот так, Катерина Ивановна! Решайте, жду ровно пять минут...

Ждать не пришлось. Через четверть часа он вышел из калитки, неся под мышкой увесистый пакет в немецком бумажном мешке. В дом он с ним не пошел, а отнес в сарайчик, где спал летом. Потом отправился за итальянцем.

– Если ты еще раз приведешь мне... – начала Николаева, вылетая навстречу ему, с круглыми от злости глазами и красная как кумач. Она задохнулась от возмущения.

– Я все понял, – быстро сказал Володя. – Где он?

– Мне удалось запереть его на кухне. «Жалкий и голодный»! А я еще, как дура, хотела напоить его чаем.

– Странно, мне он показался джентльменом. Очевидно, нужно было сделать поправку на южный темперамент, и потом, кто же знал, что ты среди бела дня станешь разгуливать чуть ли не голая. Уж этого-то, миледи, я от вас не ожидал. Надеюсь, он ничего себе не позволил?

Николаева фыркнула в ответ, как рассерженная кошка.

– Ну ничего, – сказал Володя, – сейчас он испарится. Иди от греха подальше.

Он поспешил на кухню. Запертый берсальер мог решить, что угодил в партизанскую ловушку, и со страху наделать глупостей. Но тот чувствовал себя отлично и весь сиял.

– Dove sta la ragazza? – весело спросил он, как только Володя открыл дверь. – Tua sorella? Bellissima! [26]

Он закатил глаза и с чувством поцеловал сложенные в щепоть пальцы.

– Пошли, синьор Паниковский, нечего тут разыгрывать донжуана, я тебя не для этого сюда привел, – сказал Володя, беря его за рукав. Итальянец послушно пошел за ним.

В сарайчике Володя развернул бумажный мешок и торжественным жестом указал на свою добычу.

– Ощипывать придется самому, – сказал он, – это в договор не входило.

Итальянец поднял тушку, взвесил ее в ладонях и кивнул – сойдет, мол. Со свесившейся гусиной шеи со стуком падали на бумагу тяжелые капли крови.

– Гони автомат, – сказал Володя, протянув руку.

– Piano, piano! – сказал итальянец, выставив перед собой ладони. Он заботливо завернул гуся в бумагу и затолкал пакет в свою сумку. Потом снял автомат с плеча, отделил резко щелкнувший магазин и показал Володе. Магазин был полностью заряжен. Итальянец вылущил из него верхний патрон – короткий, пистолетного типа – и тоже показал, донышком вверх, ткнув пальцем в маркировку. Калибр был что надо – девять миллиметров.

– Ладно, в этом я разберусь сам, – сказал Володя, взяв магазин и вставляя патрон обратно. – А вот как тут?

Итальянец понял, закивал. Он показал Володе, как отделять ствол и приклад; в разобранном виде пистолет-пулемет занимал совсем мало места, его можно было уложить в портфель. Собрав его снова, итальянец продемонстрировал приемы заряжания, показал предохранитель. Выдвижной штифтик пониже затвора, который от нажатия пальца выскакивал то с левой, то с правой стороны, управлял, как оказалось, механизмом перевода огня с автоматического на одиночный.

– Cosi – mitraglia! [27] – сказал итальянец, указывая на положение штифта; он прижал автомат прикладом к бедру, левой рукой держа за рожок магазина, пригнулся, зверски перекосив лицо, и сделал языком «трр-р-р». Потом он перещелкнул штифт в левое положение и вскинул автомат к плечу, как ружье. – Бум! Бум! Бум! Понимай?

– Да, да, – нетерпеливо сказал Володя, – так – одиночными выстрелами – действительно здорово удобно. Ну ладно, спасибо за инструктаж...

Он отобрал у итальянца оружие и сунул его под свой тюфяк.

– Addio, – сказал берсальер, – saluti a tu sorella! [28] – Он подмигнул, взял под козырек и вышел наружу, зябко натягивая на уши поднятый воротник легкой темно-зеленой шинелишки. Володя пошел проводить его до калитки. Итальянец громко высвистывал какую-то знакомую мелодию. Перед калиткой он остановился и еще раз подмигнул Володе.

– Per me – finita la guerra, – весело заявил он, выставил вперед правую руку со сжатым кулаком и с размаху ударил левой по сгибу локтя. – Ессо! [29]

Володя посмеялся и вернулся в дом.

– Ушел этот бандит? – спросила Николаева.

– Он не бандит, миледи. Он вполне порядочный парень, явный антифашист.

– Прекрасно! Но я прошу таких антифашистов больше ко мне не приводить, – заявила Николаева. – Чего ради он вообще приходил?