Заговорщики (книга 2) - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" (читать книги полностью .txt) 📗
— При одном условии… — подумав, проговорил Александер.
Маленькие глазки Долласа вопросительно уставились на генерала. Видя, что он молчит, американец сердито буркнул:
— Ну?!
— Замолчать… навсегда…
Доллас был далёк от предрассудков, которые помешали бы ему дать утвердительный ответ. Это было слишком обыкновенным делом: агенты провалились, один уже болтает, другой может начать болтать — они должны быть уничтожены. Мак-Кронин и Паркер не были бы первыми в этом счёту, не были бы и последними, убранными по распоряжению Аллена Долласа. В этом отношении он перенял все приёмы своего старшего брата, но действовал с большей решительностью. Фостеру приходилось начинать дело, Аллен получил его на ходу. Фостеру ещё мешала необходимость соблюдать декорум демократии рузвельтовского периода, Аллен плевал на всякие декорумы — он работал во времена Фрумэна, а не Рузвельта.
И тем не менее на этот раз он заколебался. Эти двое — Мак-Кронин и Паркер — были людьми хозяина. Ванденгейм ценил этих агентов и время от времени интересовался их донесениями. Ему взбрело на ум, что они его крестники. Как тот король, что пустил в ход при дворе блоху… Нельзя было уничтожить Паркера и Мак-Кронина, не сказав Джону. А сказать ему — значит признаться в ошибках своей службы, в собственных ошибках. И под какую руку попадёшь? Может начаться крик, топанье ногами, в голову Аллена полетит первое, что попадёт под руку хозяина. И вместе с тем…
Вместе с тем — свой провалившийся разведчик опаснее вражеского непровалившегося. Мак-Кронин и Паркер должны быть изъяты или уничтожены.
— Мы испробуем путь официального нажима, — сказал Доллас Александеру. Заметив на его лице выражение сомнения, добавил: — Я того же мнения, но нужно испробовать. Реакция русских бывает иногда совершенно необъяснимой…
— Как пути господа-бога? — усмехнулся Александер.
— Нет, как поступки людей с совершенно иной психологией, чем наша. Вспомните, как они обошлись с немецкими инженерами, пытавшимися нарушить у них электроснабжение. И как цепляются за каждого русского ребёнка, которого откапывают на нашей стороне: точно это принцы крови, от возвращения которых на родину зависит весь ход истории!.. Все как раз обратно тому, что делали бы мы: повесили бы инженеров, а впридачу к каждому ребёнку отдали бы ещё десяток.
Александер вызвал на лице подобие улыбки.
— Более сорока лет я пытаюсь разгадать душу этого народа и… — он развёл руками.
— Если бы в войне четырнадцатого-восемнадцатого годов вместо разгадывания русской души немцы покончили с нею отравляющими газами, у нас с вами не было бы теперь столько хлопот.
— Позвольте узнать, сэр, — иронически спросил Александер, — почему же вы не исправили эту ошибку?
— Потому, что вы оказались мягкотелей и глупей, чем мы надеялись, давая вам в руки всё, что нужно для победы над большевиками, — с нескрываемой неприязнью ответил Доллас.
— Одною рукой давая нам оружие, вы другою рукой пытались схватить нас за горло. Вы думаете, мы не знали: «поддержать Гитлера, если ему придётся плохо, но если худо будет русским — помочь им»? Вы хотели, чтобы та и другая — сильная Россия и сильная Германия — исчезли с вашего пути. Нас это не устраивало.
В голосе Долласа прозвучала откровенная насмешка:
— А вас устраивает то, что вы имеете теперь?
— Да.
Этот неожиданный ответ поверг американца в такое удивление, что, глядя на него, Александер счёл нужным повторить:
— Да, да! Нас это вполне устраивает, потому что это незабываемый урок вам: из-за нечистой игры вы получили ошмётки победы.
— Скоро вы узнаете, что это за «ошмётки», — злобно проговорил Доллас.
— Никому не дано знать будущего. Зато все мы достаточно хорошо знаем прошлое. Мы знаем, что настоящими победителями вышли из войны русские. Половина Европы стала коммунистической, завтра будет коммунистическим весь Китай…
Доллас резко перебил:
— Никогда!
— Будет! Потому что там вы ведёте ту же двойную игру, что пытались вести здесь: хотите чистыми вылезти из грязи. Это не удавалось даже вдесятеро более умным людям. — На миг Александеру показалось, что он сказал лишнее, но он уже не мог сдержаться. Не мог и не хотел. Быть может, это был первый случай в его жизни, когда он говорил то, что думал; когда он хотел сказать этому самоуверенному приказчику самовлюблённых хозяев: «Грош вам цена! Такие немцы, как я, имеют с вами дело потому, что оказались в положении париев, с которыми никто другой не хочет говорить». Хотелось сказать, что…
Его быстро бегущие мысли были прерваны замечанием, которое Доллас сделал как бы про себя, ни к кому не обращаясь:
— Их устраивает победа России!..
Александер с непривычным раздражением быстро проговорил:
— Да, нас устраивает эта победа России. Теперь вы не посмеете вести двойной игры. Вы не захотите, чтобы из следующей войны Россия вышла с ещё большей победой. А это вовсе не исключено: коммунистической может стать вся Европа, коммунистической, почти наверно, станет вся Азия! Только попробуйте схитрить и подставить нас под удар в надежде, что и наша голова будет расколота и русский кулак разбит. Не выйдет, мистер Доллас! Не выйдет!.. Честная игра: выигрыш пополам!
Доллас рассмеялся. Он смеялся скрипучим, прерывающимся смехом, похожим на вой подыхающего шакала. Между припадками смеха он взвизгивал:
— Пополам!.. Это великолепно: пополам! А что у вас есть, чтобы ставить такие условия?.. Что вы можете выложить на стол, кроме нескольких миллионов тупиц, умеющих стрелять и по команде своих офицеров — таких же тупиц, как они сами, — поворачиваться налево и направо?.. Что, я вас спрашиваю?..
— Это не так мало, как вам хочется показать! — зло крикнул Александер.
— Если бы не мы, они проделывали бы свои упражнения в подштанниках и на пустой желудок…
Александер не дал себя прервать:
— Попробуйте поискать таких солдат у себя… — Ему очень хотелось сказать «в паршивой Америке», но он удержался: — в своей Америке.
— И найдём, найдём, сколько будет нужно! — провизжал Доллас. — Да не такого дерма, как ваши молокососы, а прекрасный, тренированный народ — чистокровных янки.
