Тьма в полдень - Слепухин Юрий Григорьевич (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗

– Девушка у меня хорошая... – задумчиво повторяет Сергей и натягивает на глаза козырек фуражки. Ему очень хочется поговорить сейчас о Тане. Рассказать, как они познакомились, как ссорились и мирились, как убежали в тот день с уроков и до рассвета просидели в парке, а потом возвращались домой – и таким тихим и голубым был утренний проспект, и как шуршала метла заспанного дворника и лохматый пес лакал из поилки... Но разве об этом расскажешь обычными словами? К тому же Мишка не поймет, он ведь ничего подобного не испытал. Сергею становится очень жаль приятеля, который попал на фронт, даже не успев обзавестись девушкой.

– Ничего, Мишка, ты себе тоже найдешь, – говорит он бодро.

– Может, убьют раньше, – озабоченно замечает Званцев. – Ребята в училище подсчитывали – насколько хватает одного лейтенанта. Не помню уже, что-то немного выходило... на месяц, что ли.

– Будешь об этом думать, хрен тебя и на неделю хватит. Чем только смотрело начальство, когда тебе давало вторую звездочку? Я бы и первой не дал. Хорош командир, который заранее высчитывает, скоро ли его убьют...

– Во-первых, не командир, а офицер...

– Видал? Он уже офицером себя вообразил. Ты стань им сначала!

– ...А во-вторых, – невозмутимо продолжает лейтенант Званцев, – я же не перед бойцами это говорю, а с тобой, с глазу на глаз...

– А перед ротой строишь из себя героя? Ты зря. Думаешь, что бойца так просто обмануть. Если ты всерьез на это рассчитываешь, так ты не офицер, а лопух с погонами, понял?

– Ну чего, чего привязался, – уже обижается Званцев, – у меня с ротой самые лучшие отношения, кого хочешь спроси, хоть старшину...

– Тогда, значит, ты здесь передо мной ломаешься, Печорина разыгрываешь. Подумаешь, фаталист!

– Да не фаталист я, иди ты к черту! Ну просто нужно же в глаза смотреть правде, верно?

Лейтенант Званцев молча курит, потом передает Сергею бычок. Тот подносит его к губам, крепко держа самыми кончиками большого и среднего пальцев, огнем к ладони; он делает глубокую затяжку, когда Званцев, обладающий на редкость острым слухом, поднимает голову и, заслонившись ладонью, начинает высматривать что-то в небе.

– Летят уже? – спрашивает Сергей.

Теперь и ему слышен далекий ноющий звук. Он бросает остаток докуренного бычка, приподнимается на локте и смотрит, щурясь от солнца. Скоро появляются самолеты, – они идут с юго-запада, очевидно с полтавского аэродрома, идут высоко – на Курск, а может и на Касторную. Лейтенанты провожают взглядом едва заметные в синеве серебристые точки; на такой высоте не разберешь, «дорнье» это или «хейнкели». Шесть, двенадцать, еще одна шестерка. Здесь их можно не опасаться, – немцы почему-то не трогают передний край. Только «рама» кружится целыми днями.

– Сходим сегодня к соседям? – спрашивает Званцев, снова укладываясь на разостланную шинель. – Девчата с узла связи приглашали. Там, кстати, у одного парня есть трофейный «вальтер».

– Можно...

– А это правда, что сюда американские истребители прислали? Ребята говорят, вроде видели. «Аэрокобры» – так, кажется, называются.

– Не знаю, может и прислали...

– Слышь, а танки у них хуже наших, верно я говорю? Я на Центральном фронте видел, зимой, когда Вязьму брали. Высокие такие, нескладные, пушка откуда-то сбоку торчит. И потом я еще английские видел, «валентайны», тоже ерунда на постном масле. Лучше нашей тридцатьчетверки нет танка, это точно.

– Ты новые немецкие «тигры» видел?

– Не, не видал еще. На занятиях только уязвимые места по схеме показывали.

– А я видел. Вон там, под Харьковом. Махина – страшно смотреть. Пушка у него сумасшедшая – калибр восемьдесят восемь, а длина метров пять, чтоб не соврать. И на конце еще дульный тормоз – вот такая блямба. Весь какой-то четырехугольный, башня широкая, низкая, – выползет такой на бугор, поведет пушкой, будто принюхивается... Ну и страшный же, черт.

– Ничего, найдем управу и на «тигров», – лихо говорит лейтенант Званцев. – Наши все-таки лучше. И потом, теперь, может, союзники второй фронт откроют, ты как думаешь?

– Должны бы открыть. Раз у них теперь развязаны руки в Африке... А вообще не знаю. Пока что они свою долю вносят в основном тушенкой, язви их в душу.

– Слышь, Сергей. Ты на Дальнем Востоке жил?

– Нет, а что?

– У нас в училище ребята были оттуда, тоже за каждым словом – «язви, язви». Я думал, ты родом оттуда.

– Будто уж и я за каждым словом, – смутившись, говорит Сергей. – А вообще точно, у меня это тоже от одного сибиряка пристало. Мы с ним под Москвой воевали в сорок первом. Хороший такой был парень, Тимошкин...

– Погиб?

– Ага. Миной ахнуло, как раз в тот день, когда я на курсы уезжал.

– На фронте хоть не заводи друзей, – с видом бывалого солдата говорит лейтенант Званцев. – Как подружатся двое – обязательно кого-то одного хлопнет.

– Опять ты за свое, ну тебя к черту.

– Да нет, это я так... Послушай, а вот есть еще, говорят, у немцев новый танк «пантера» – не видел?

– Нет, не видел. «Тигры» под Харьковом были, а «пантер» не было.

– Скажи, названия у них, а? Чтобы страху заранее нагнать, верно я говорю? Интересно все-таки, будут они тут наступать или не будут...

Потом они долго молчат, разговор иссякает сам по себе, потому что обо всем этом – и о немецкой технике, и о союзниках, тянущих со вторым фронтом, и об ожидающемся здесь наступлении, – обо всем этом уже говорено и переговорено. А нового ничего здесь не происходит, жизнь на плацдарме идет скучно, журналы и газеты в «ленинских землянках» зачитываются до того, что бумага превращается в истертые лоскутки. Земляные работы выполнены, войска считаются подготовленными, обученными; перед тем как занять этот участок обороны, они проходили спецподготовку под Старым Осколом – учились в основном отражению танковых атак. В теории это очень просто: за танками наступает пехота, вот ее-то и нужно задержать, а танки пусть проходят, пропускай их через голову, там ими займутся иптаповцы [32] , твое дело – пехота, и только пехота. На танки не обращай внимания, они тебя не касаются. Но это в теории, а на практике не так просто усидеть в окопе, когда земля дрожит от приближающегося грохота, все ближе и ближе, и вдруг – этот момент всегда страшен своей внезапностью, как бы его ни ждал, – брустверная насыпь обваливается прямо на тебя вместе с тридцатью тоннами громыхающего железа, и становится совсем темно, и земля сыплется тебе на каску, за поднятый ворот шинели, а потом оглушительный взрев выхлопных труб, тебя всего обдает горячим чадом солярки, и танк проносится дальше. Всего несколько секунд, но какими долгими кажутся они тебе, особенно в первый раз! Хотя и знаешь, что над тобой своя же тридцатьчетверка и что за ее броневым днищем сидят твои чумазые земляки, наверное зубоскалящие в эту минуту над пехтурой, которую они «обкатывают», обучают тонкостям современного боя...