Рядовой авиации (Документальная повесть) - Швец Степан Иванович (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
Фашистские стервятники улетели, город продолжал гореть, а жизнь пошла своим чередом. Появились люди, машины, грузили раненых. В одну из машин посадили и Борисенко. Машина тронулась в путь, на восток. На Минск.
Недалеко от Барановичей натолкнулись на танк с крестом. Шофер не растерялся, обогнал его и на полном газу погнал машину по шоссе. Дорога извилистая, стрелять из танка неудобно, на это и рассчитывал шофер. Танк не стрелял. Он решил раздавить грузовик и пошел за ним вдогонку. Дорога не совсем ровная, на ухабах грузовик подбрасывает, а в кузове ведь раненые. Они страдают, но понимают и молчат.
Танк стал отставать и наконец прекратил погоню. Тяжело перенесли раненые эту тряску, но зато остались живы.
В Минск не поехали. Город был разрушен и горел. Свернули на Пуховичи. Города объезжали, двигались по проселочным дорогам, так как в Пуховичах и еще в каком-то. крупном пункте попали под сильную бомбежку и еле выбрались. Наконец каким-то образом оказались в Сухиничах. Здесь было относительно безопасно. Затем был получен приказ направить машины с ранеными в Смоленск. Борисенко сошел с машины, остался в Сухиничах. Здесь узнал, что скоро прибудет из Киева поезд на Москву. Что делать? Мелькнула спасительная мысль: добраться до Москвы, а там все под рукой, и в свою часть можно быстрее попасть. И вот к вокзалу подошел поезд. Борисенко быстро отыскал начальника поезда, отрекомендовался, и попросил довезти его до Москвы.
Начальник сказал:
— Понимаю. Будет сделано. Как не помочь летчику! У меня сын служит в авиации. Пока еще курсант, но будет летчиком. Пошли!
Он посадил его в вагон и наказал девушкам-проводницам оказать раненому летчику надлежащее внимание. Проводницы накормили его, напоили, приготовили постель.
Часто ездил Евгений в купейных вагонах. По привычке, забывшись, на время, взглянул на себя в зеркало. Взглянул и в испуге отскочил: «Боже мой, образина какая! Я это или не я? Как я покажусь людям на глаза?..» Он не лег в постель, пригорюнился на пустой полке.
— Вы чего не ложитесь в постель?
— Неудобно, постель чистая, а я… — с горечью ответил, чуть не плача, Борисенко.
— Ничего, это не домашняя постель, все равно будут стирать! — подбодрили его девушки.
Борисенко лежал на полке поверх одеяла, так и не осмелился лечь на белоснежную постель. Не спал, лежал в каком-то полузабытьи, не ведая, где он и что с ним. Вывела его из этого состояния проводница.
— Вы не спите? Скоро Москва, вас будут встречать, мы сообщили, что в шестом вагоне едет раненый летчик.
— Спасибо, дорогая, за заботу, — ответил Борисенко и сам не узнал своего голоса. Он обрадовался, что его будут встречать.
Поезд, замедляя движение, подъехал к перрону вокзала. Евгений выглянул в окно и заметил несколько медиков в белых халатах, с носилками в руках. «Надо бежать!» — решил он. Поезд остановился. Евгений вышел в тамбур, открыл дверь и выпрыгнул из вагона. Перейдя через пути, он поднялся на площадку платформы и остановился. Прислушался. А возле его вагона поднялся шум: куда девался раненый летчик?
«Что я делаю? Зачем заставил людей волноваться? Да и что за капризы? Куда я в таком виде денусь?» Разум пересилил растерянность, и он вернулся к своему вагону.
— Товарищи, я здесь!
Медики недоуменно смотрели на оборванца с опухшим лицом, выглядывавшего из-под вагона.
— Да, это он, — подтвердили девушки-проводницы.
— Не надо меня на носилки, я цел, могу даже бегать, у меня лицо обгорело.
Его повезли в госпиталь в Лефортово, но дорогой Борисенко объяснил, кто он, и попросил отвезти его в свою аэрофлотскую больницу возле станции метро Сокол.
В больнице Борисенко был первым раненым в этой войне. И когда узнали, что привезли раненого летчика Борисенко, все врачи, которые его знали, во главе с главврачом вышли встречать. По голосу все признали Борисенко, а в лицо никто не узнавал.
Первого раненого помыли и определили в самую лучшую палату. Он рассказал сестрам о своей драме и о том, что где-то здесь, в Москве, его семья и он не знает, где…
— Мы найдем, наведите только на след, где искать, если можете.
На улице 5-й Тверской-Ямской находился Дом пилотов, в котором жили почти все летчики московского и международного управлений, туда и направил Евгений одну из сестер.
В первый день войны вместе с другими погрузилась в вагон и семья Борисенко. Разве можно в суматохе, спешке что-нибудь необходимое взять с собой. В чем были, в том и поехали. Ни смены белья, ни теплых вещей, ни денег, ни продуктов — ничего не удалось взять. Так и приехали в Москву. А где жить? А чем жить? Знакомые люди, семьи авиаторов принимали, кормили, устраивали ночевать, но есть и предел. Один день побудут у одних, потом, скрепя сердце, переходят к другим. А где муж — ничего неизвестно. Прошел слух, что в боях с врагом погибло много летчиков, а правда ли это? Всякие слухи теперь распространялись. Говорят, во всяком слухе есть доля правды, но так же говорят: не всякому слуху верь!..
И вот в Дом пилотов явились нарочные с добрыми известиями: Евгений Борисенко жив, находится в аэрофлотской больнице. Не надо было искать жену Борисенко, достаточно было первой встретившейся женщине сообщить эту весть!
Евгению сообщили, что жену его нашли, и она с дочкой скоро приедет. После долгих мучительных странствий, чистый, накормленный, он лежал, блаженствовал и нетерпеливо ждал своих самых дорогих на земле людей — жену и дочь.
Первой ворвалась в палату Лина.
— Папа, папочка, папуля, где ты?
— Я здесь! — радостно отозвался отец.
Услышав родной голос, девочка подбежала к кровати. Отец чуть приподнялся на локтях.
— Здравствуй, Линуся…
Девочка увидела его, отскочила к дверям и закричала:
— Мама, мамочка, это не папа!
Елизавета Васильевна вошла в палату, взглянула и остолбенела, потом бросилась к кровати, упала на колени, головой прижалась к мужу и застонала.
— Женечка, что они с тобой сделали, что с тобой, родной мой?
— Не плачь, я жив, немножко поджарился, но плохое уже все позади, успокойся. Линуся, доченька… Ты уже не боишься?
— Не боюсь, потому что это ты, а я думала, это не ты, а чужой дядя…
Елизавета Васильевна улыбалась, но слезы еще текли по щекам, это были слезы радости.
Встреча с дорогими, любимыми — лучшее лекарство, даже обожженное тело перестало мучить, и Евгений впервые с начала войны уснул крепким сном.
Лечение ожогов — процесс медленный, тем более на лице. Врачи принимали все меры, чтобы не допустить осложнений. Но вот критический момент позади, и теперь на очереди стояла уже забота косметического характера — пластическая операция.
Евгений терпеливо переносил мучительную боль при обработке ран. Но его очень беспокоила неустроенность семьи. Ведь по-прежнему ей и жить негде, и жить нечем, и одеть нечего. Все нажитое осталось частично в Ленинграде, частично в Смоленске, но в Ленинград въезд закрыт, да и в Смоленск возврата нет. Можно было еще приобрести кое-что из теплых вещей в Москве, но ни у Евгения, ни у Елизаветы не было денег.
О пребывании Борисенко в госпитале узнали многие.
Оказывается, о его фронтовых делах и поступлении в аэрофлотскую больницу, как «раненного в боях с немецкими захватчиками», была передана по радио корреспонденция, и теперь его навещали друзья, звонили по телефону, писали письма. Одиночеству пришел конец.
Когда раны относительно зажили, Борисенко попросился перевести его на амбулаторное лечение. Его просьбу удовлетворили в виде исключения, с условием, что он, хотя бы через день, будет приходить на перевязку и показываться лечащим врачам. И Борисенко занялся устройством семьи.
В городе Аткарске жила родная тетя Евгения. Туда и решил он отправить семью. Но как это сделать? С забинтованными головой (только один глаз открыт) и руками он бродил по городу, заглядывал в некоторые учреждения, наконец решил обратиться за помощью в Управление ГВФ. Начальник политуправления ГВФ генерал И. П. Семенов хорошо помнил Борисенко по его «папанинскому» полету, тепло откликнулся на его просьбу. Вскоре на попутном самолете Евгений отвез свою семью в Аткарск и тут же возвратился обратно.
