Я вернусь на рассвете - Царукаев Владимир Ибрагимович (читать книги .TXT) 📗
Из-за копны выскочил Галау, а за ним — Бидзина. У обоих на головы накинуты большие лопухи. Чтобы выглядеть пострашнее, они натёрли лица зелёной травой и подпоясались белыми лыковыми поясами. В руках — деревянные винтовки.
— Руки вверх, я говорю! — повторил Галау.
Ахбол растерялся лишь на секунду. И тут же овладел собой.
«Вот оно что! — подумал он. — Эти два абрека вовсе и не уезжали домой. Они шли за мной следом, чтобы потом застать меня врасплох».
Ахбол взглянул прямо в глаза Галау. Взглянул так, как никогда не осмеливался раньше. Всё, что накипело за много дней, сейчас отразилось в этом взгляде. Галау не выдержал. Опустил глаза. Но ружьё всё ещё держал на весу.
Ахбол шагнул вперёд.
Галау отступил.
Ахбол сделал ещё более уверенный шаг.
Галау опять отступил.
«Сейчас я ему задам трёпку — и за топор, и за всё остальное», — подумал Ахбол, не сводя глаз со своего противника.
Бидзина прятался за спину Галау, насторожённо посматривая по сторонам.
Галау не выдержал:
— Ты что делаешь у Гайто? Воровать пришёл?
Такого оскорбления Ахбол не мог вынести. Он вспыхнул и ринулся вперёд. В этот момент Галау бросил в него «гранату» — песок, завёрнутый в большой лопуховый лист. Песок попал в глаза Ахбола. Но и это не сдержало его. Он схватил Галау за «командирскую портупею» и так его тряхнул, что винтовка, пояс и лопух — всё оказалось на земле.
Но глаза щипало, и руки невольно потянулись к ним.
Галау воспользовался этим и ухватил Ахбола за плечи, потом стал сжимать горло. Галау отлично знал, что самое главное — это повалить противника на землю. Тогда уж победа обеспечена.
— Дай ему как следует! — оживился помощник Галау — Бидзина.
Сначала положение показалось Ахболу безвыходным. Галау сдавил ему шею, трудно стало дышать…
«Неужто сдаваться? — подумал он с горечью и тут же решил: — Нет! Сейчас я его скину со спины!»
Ахбол медленно наклонился и внезапно рванулся вперёд. Противник не ожидал такого манёвра и упал. Не давая ему опомниться, Ахбол подмял его под себя, сжал ему руки.
Борьба была не из лёгких. Оба отчаянно сопротивлялись, барахтались, крутились, то поднимаясь, то опять падая. И, наконец, покатились вниз, по склону покатого овражка, поросшего крапивой.
Галау взвизгнул.
Крапива жгла и Ахбола, но Ахбол оказался терпеливее командира. Крапива была ничто по сравнению с желанием отомстить своему обидчику.
Галау обмяк, зажмурился, закрыл лицо ладонями.
— А ну, говори, — крикнул Ахбол, тяжело дыша, — ты почему украл мой топор? Ты почему наврал, что он твой?
Галау молчал.
Бидзина стоял около хижины и выжидал, кто выйдет из оврага победителем. Впрочем, он был уверен, что Галау непобедим. «Сейчас будет допрос пленника, — думал он. — А потом мы его начнём судить».
И вдруг Бидзина вздрогнул. Кто-то положил ему руку на плечо. Он оглянулся… Ба! Амбал!
— Где Галау? — спросил Амбал.
— Они там, — растерянно указал Бидзина на овраг, — Они подрались и… скатились в овраг.
Амбал подбежал к оврагу и увидел совершенно удивительную картину: Ахбол с кустиком крапивы в руке сидит верхом на «командире» Галау. А Галау плачет и кричит:
— Перестань же, тебе говорю! Больно! Ой, язык обжёг!
А Ахбол трясёт крапивой перед его лицом:
— Говори: твой топор или мой?
— Твой, твой… Ой!.. Отстань, тебе говорю…
Полюбовавшись немного необычным зрелищем, Амбал крикнул:
— Эй, Ахбол! Да отпусти ты его. А то ещё маме пожалуется.
И лица, и руки, и ноги борцов покрыты волдырями: крапива не пожалела ни того, ни другого. Теперь они уже мирно сидят на пороге хижины Гайто. Рядом с ними Амбал и Бидзина.
— Теперь слушай, Галау, — говорит Амбал, — я сейчас всё расскажу. А потом тебе дадим слово.
Вид у Галау жалкий. Волосы растрёпаны, на обожжённых крапивой щеках грязные разводы. На рубашке ни одной пуговицы. Сидит, понурив голову, и шмыгает носом. Никогда ещё не выглядел так неприглядно боевой командир Галау!
— Я тебе прямо скажу: можешь меня считать ябедой или кем угодно. Я рассказал о топоре учителю Тазе…
Галау поднял голову. На одно мгновение в глазах его сверкнул гнев. Он надулся.
— А чего тебе надо было рассказывать? Я сам бы мог…
— Ну да, мог! — махнул рукой Амбал. — Вору только начать, а потом уж пойдёт дело! Я ждал, что ты в школе скажешь правду о топоре. А ты?..
Галау не сидит спокойно на месте. Стыдно.
— Я… хотел сказать… сегодня…
— На самом деле хотел?
— На самом деле! Что же, я врать буду, что ли?
— Вы слышали? — обратился Амбал к Ахболу и Бидзине. — Наш Галау — самый правдивый человек на свете. Он уверяет, что хотел сегодня признаться учителю Тазе, как было дело с топором. Слышали это?
— Слышали, — пробурчал Бидзина.
Ахбол потёр руки.
— А теперь самое главное. Я соврал. Я ничего не говорил учителю. Так что, Галау, можешь не проливать слёзы. Учитель не знает, что топор не твой. Ты ему сам и скажешь. Придумай что-нибудь — мол, пошутить хотел или ещё что-нибудь…
Амбал доволен! Ловко он прижал к стенке командира. Деваться ему теперь некуда — придётся каяться.
Ахбол почёсывает вспухшие руки и думает: «Ну и хитрый же этот Амбал! А у Галау незавидное положение! Крепко я ему всыпал. Давно пора, раньше всё боялся чего-то. А он вовсе и не сильный!»
Галау молчит. Он похож на затравленного зверька. Глаз не поднимает. Получилось всё не так, как он думал: хотел побить Ахбола, а вышло наоборот. Хотел обмануть Амбала — сделать вид, что уехал в город. Тоже не удалось: тот давно раскусил его планы, когда ещё он с Бидзиной перешёптывался.
— Амбал, посмотри, что там у меня с глазом? — морщится Ахбол.
— О-о-о-о! Сколько тут песку! — Амбал оттягивает веко и смотрит с видом заправского лекаря. — Иди сорви листик и протри веко. А то смотри — окривеешь…
«Лекарь» ухмыльнулся и сказал подавленному Галау:
— Твоих рук дело? Выдумал тоже — «гранаты»! — И махнул рукой: — Эх ты, герой… А ещё «командир»!
Мечты сбываются
У Дома пионеров толпятся ученики всех трёх школ города.
Наконец появляются учителя и среди них — Тазе.
— Входите, ребята, в зал, — говорит учитель Тазе.
Зал большой, но и ребят много. Все места заняты. В заднем ряду уселись Ахбол и Амбал, а между ними старый сторож Гайто.
— Посмотрим, посмотрим, что вы за музей сделали, — бормочет Гайто.
— Экспонаты расположены вдоль стен, — объясняет Амбал. — После торжественной части мы вам всё покажем, дядя Гайто.
«Интересно, где лежит мой топор? — думает Ахбол. — Наверно, там же, где кольчуга Амбала…»
Вот на сцену поднимаются директор, учитель Тазе, а за ними… Кто это? Да это, кажется, Алексей! Ну конечно, Алексей!
Гайто узнал его.
— Ахбол! — говорит он на ухо мальчику. — Ты посмотри-ка, это же наш гость. Тот, что из Москвы…
Ахбол тоже сразу узнал Алексея. Да его и трудно не узнать. Какой-то он особенный. Полный, добродушный, всегда улыбается. Очки у него большие, в чёрной роговой оправе. На левом плече висит фотоаппарат.
— Ребята, — обращается к школьникам учитель Тазе, — сегодня мы открываем наш краеведческий музей. Всё, что в нём увидят люди, собрано учениками, пионерами нашего города.
Учитель Тазе рассказал, какие школы приняли участие в организации музея, назвал имена активистов.
— Особенно богат археологический отдел нашего музея, — продолжает учитель Тазе. — Есть находки, относящиеся ко временам до нашей эры, а одна из них — даже к доисторическим временам, когда на земле, где мы сейчас живём: ещё обитали мамонты…
У Ахбола ёкнуло сердце: «Это он о каменном топоре говорит!» Взглянул на Гайто. Дед напряг слух, лицо его было таким сосредоточенным, словно учитель Тазе открывал не торжественное собрание, а новую эру.
