Поджигатели (Книга 1) - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
Мелани приехала на ипподром раньше, чем явилась бы в другой день. У неё были все основания волноваться: как ни казалось бы незначительно другим то, что скакала её лошадь, для неё это было вопросом светского успеха. Она не имела за собой той репутации экстравагантности, какую «должна иметь» женщина её круга. Быть женою нефтяного короля — это значило иметь какую-нибудь страсть или хотя бы элегантную причуду. У миллионерш по рождению были яхты, или самый большой бриллиант, или неоценимые коллекции вееров, или хотя что-нибудь вроде шали, которая была надета на Марии Антуанетте, когда та взошла на эшафот. Что-нибудь в этом роде нужно было иметь в прошлом. А у Мелани в её прошлом была только рампа кафе-шантана, отдельные кабинеты и номера подозрительных отелей.
Что же мудрёного, что теперь, выбравшись невесть каким счастьем на вершину нефтяного величия и став хотя бы и маргариновой, но все же «княгиней Донской», она тоже пожелала иметь нечто вроде того, чем хвастались когда-то Манташевы и Лианозовы, что было, пожалуй, самым дорогим видом причуд, — свою скаковую конюшню. И что мудрёного, что сегодня в день дебюта этой конюшни Мелани непритворно волновалась. Она имела на это право. Её Козачка слыла самой дорогой лошадью в Европе. Она обязана была сегодня выдвинуть её на передний план великосветской Ниццы, что значило попасть на страницы всех аристократических журналов Европы, в светскую хронику газет.
При всем подлинном величии нефтяной державы сэра Генри, этот мелкий успех щекотал самолюбие Мелани. Он казался ей ничуть не менее важным, нежели деловые переговоры, которые были намечены на тот же день.
Монти Грили сидел в ложе Мелани, снисходительно предоставляя толпе любоваться им и принимать его тупую самовлюблённость за подлинное величие Зевса, соблаговолившего спуститься на игрища смертных.
Сэр Генри в аванложе разговаривал с генералом Леганье, словно бы случайно очутившимся в Ницце ко времени приезда Гевелингов. Мелани и Монти были в ложе одни. Они тоже говорили о делах. Но в то время, как разговор Гевелинга и Леганье состоял из намёков и околичностей, в ложе разговаривали напрямик, называя вещи своими именами, с уточнениями и подробностями, хотя тема там и тут была одна — события в Испании.
Леганье пытался, осторожно прощупывая нефтяного короля, выяснить, какие национальные секреты Франции могли бы заинтересовать сэра Генри в обмен хотя бы на малую толику процентов от кредита, открытого им испанским мятежным генералом. Как человек, близко соприкасающийся о военными делами, Леганье знал об острой нужде, испытываемой Францией в серном колчедане для военной промышленности. Вместе с тем он осторожнейше намекнул на то, что ему известно об участии, какое сэр Генри принимал в знаменитом англо-испанском обществе «Рио-Тинто». Используя свои связи в правительстве и среди французских промышленников, Леганье мог бы устроить заказ на испанский колчедан по ценам значительно более высоким, нежели те, какие это общество получало от своих постоянных покупателей. За такую услугу он хотел получить хотя бы несколько акций этой компании.
Все говорилось такими отвлечёнными намёками, что только искушённый в делах ум нефтяника мог уловить то, что занимало генерала. Но слушая его, сэр Генри интересовался вовсе не этим, а вопросом о том, каким образом французский генерал мог узнать об его собственном участии в делах «Рио-Тинто» и как далеко простирается эта осведомлённость. Но в конце концов, судя по тому, что говорил Леганье, Гевелинг решил, что источник, из которого информируется генерал, — французская разведка, — не слишком-то в курсе дела. Во всяком случае о скрытых связях Гевелинга через «Рио-Тинто» с немецкими финансистами она, невидимому, не знает. Гевелинг для себя решил, что может не особенно стесняться о этим французом. Не было никакой надобности не только откликаться на его туманные предложения, но даже попросту их понимать…
А в ложе Мелани втолковывала Монти, слушавшему со скучающим видом:
— Прибыли по кредитам, открытым сэром Генри испанцам, должны быть не только велики, но будут расти с течением времени. Мне недавно объяснили, что такое сложные проценты…
Монти хмуро кивнул головой.
— Чем дольше испанцы не смогут оплачивать проценты по долгу, тем больше они должны будут платить, — с оживлением продолжала Мелани. — Они обеспечили платежи предоставлением сэру Генри нефтяной монополии.
Тут Монти впервые поднял на неё свинцово-тяжёлый взгляд своих больших глаз.
— А Рокфеллер, по-вашему, будет сидеть сложа руки и смотреть, как опереточные испанские генералы распоряжаются тем, что он считает безраздельно принадлежащим ему?
Мелани рассердилась. Этот вопрос ставил её в тупик. Она знала, что между Гевелингом и американскими нефтяниками шла борьба за испанский рынок, но, с легкомыслием кокотки, однажды поверив в могущество своего содержателя, она готова была отстаивать его престиж, хотя и не имела никакого представления о ресурсах его врагов. Она не знала, сколько дали тем же самым франкистам американские монополисты. Но с неё было достаточно того, что им много дал сэр Генри. Чертовски много! Это она знала. Остальное казалось ей несущественным.
По старой памяти, она готова была прощать неповоротливость Монти — любовнику, некогда самому её постоянному клиенту при его наездах в Париж, которому она обязана своим знакомством с сэром Генри. Но её выводила из себя трусость Монти-дельца. А то, что он вспомнил о Рокфеллере, когда она развивала блестящий план завоевания Испании, было в её глазах признаком трусости. Она была куда более опытна в делах любви, чем в биржевых спекуляциях.
— Вы не должны, не смеете бояться, когда имеете дело со мной, — убеждала она. — Вы можете наверстать всё, что упустили в истории с Испанией. Сами испанцы — никуда негодные дельцы. Пусть они там приводят в порядок дела со своими республиканцами, — но тоже не слишком быстро, — остальное мы сделаем без них.
— А Бен говорит, что если мы не будем мешать Франко, он очень быстро справится с красными, — не спеша выбрасывая слова, словно каждое из них представляло особую ценность, говорил Монти. — Бен говорит, что мы намерены скоро признать Франко.
