Железный крест для снайпера. Убийца со снайперской винтовкой - Сюткус Бруно (книги онлайн без регистрации TXT) 📗

6 января 1945 года около 07.30 я заметил признаки активности на ферме. Не было никаких сомнений в том, что русские радуются тому, что туман служит хорошим прикрытием для их действий. В эти минуты они вели себя не так осторожно, как раньше. Когда туман немного рассеялся, я разглядел очертания фермы и выстрелом в грудь убил русского офицера с расстояния в 300 метров. (188-й) Погода оставалась без изменений до 08.30. Примерно в это время я застрелил еще одного русского офицера с такого же расстояния. Он шел по траншее и на мгновение оказался в том месте, где она была недостаточно глубокой. (189-й) В 15.30 я заметил двух русских солдат, бегущих по саду в направлении командного пункта. Одного из них я сразил в тот момент, когда он перебегал дорогу. (190-й) Второй поспешил броситься на землю, но, пролежав совсем недолго, снова бросился бежать. Пока он бежал к командному пункту, я застрелили его с расстояния в 350 метров. (191-й) Примерно в 16.30 русские заняли ночные траншеи. Я обнаружил двух врагов, спрятавшихся за деревом и наблюдавших за нашими позициями. Одного я снял с 300 метров, второго — спустя полчаса, когда он заскакивал в траншею. (192-й), (193-й).

В 18.00 я увидел русского солдата, бежавшего со стороны блиндажа к саду. Я выстрелил в него, но промахнулся. Он, видимо, не заметил, что в него стреляют, и продолжал двигаться дальше как ни в чем не бывало. Его жизнь оборвал мой второй выстрел, произведенный с 350 метров. Моими свидетелями были обер-ефрейтор Блюме и ефрейторы Фёлькель, Вайнцек и Магус из 7-й роты.

7 января 1945 года незадолго до семи утра я заметил несколько русских солдат, которые перебирались из ночных траншей в землянки. Я дважды выстрелил с расстояния в 400 метров и убил двоих. (195-й), (196-й) После продолжительного наблюдения около 08.00 я увидел хорошо замаскировавшегося русского солдата, по всей видимости, артиллерийского наблюдателя. С 400 метров я попал ему в грудь, когда он привстал, чтобы лучше разглядеть наши позиции. (197-й) Затем группа из шести русских солдат вышла из сада и по ходу сообщения направилась к блиндажу. Я застрелил того, что шел впереди. (198-й) Остальные попытались унести его тело, что позволило мне застрелить еще одного с 350 метров. (199-й) Эти два удачных выстрела обнаружили мое местонахождение для вражеского снайпера. Я вовремя заметил венчик огня, вырвавшийся из дула, и успел пригнуться. Пуля попала в бруствер. Я послал одного из наших солдат с манекеном занять позицию справа от меня. Когда тот приподнял «куклу» над бруствером, русский снайпер немедленно выстрелил. Чтобы получить лучшую линию огня, он занял новую позицию. Он стал моей 200-й жертвой — я застрелили его с расстояния в 300 метров.

В 11.00 ведомый офицером отряд русских солдат из девяти человек вышел из сада и направился к траншеям. Когда они наткнулись на тела моих жертв — 198-й и 199-й, — застреленных мною два часа назад, они выбрались из окопа, видимо, не желая наступать на убитых. Для меня представилась хорошая возможность уничтожить всех шестерых одного за другим. (201-й) — (206-й).

На участке 7-й роты примерно в 15.00 я заметил русского, двигавшегося со стороны окопов к блиндажу. Ему я попал в грудь с расстояния в 400 метров. (207-й) Моими свидетелями были обер-ефрейторы Фёлькель и Дитце, и ефрейтор Крахт.

9 января 1945 года в поле моего зрения попали русские артиллерийские наблюдатели, возвращавшиеся на свои позиции. Мне удалось подстрелить одного из них с расстояния в 500 метров. (208-й) Примерно в 15.30 я увидел нескольких русских, вышедших из блиндажа и направившихся через сад к передовым позициям. Выстрелом в грудь с 300 метров я убил одного из них. (209-й) Мою победу засвидетельствовали обер-ефрейтор Клебер и ефрейтор Мартин из 7-й роты.

После продолжительной позиционной войны стало ясно, что русские готовят крупное наступление. В их траншеях находилось солдат вдвое больше прежнего.

Я простудился, и у меня поднялась температура. Меня отправили на осмотр к врачу в полевой госпиталь, который располагался в соседней деревне. Напряжение чувствовалось даже там — назревало что-то очень серьезное. Было принято следующее решение:

12 марта 1945 года по приказу командующего 4-й танковой армией генерал Грезера в солдатском доме отдыха в мою честь должны были устроить небольшую вечеринку. В тот день мы с Эрикой Ленц решили объявить о нашей помолвке. В 5-й роте мне приказали явиться в штаб к командиру батальона майору Хоффману. Адъютант командира полка, гауптман Шёппхаген, написавший в октябре минувшего года статью в армейской газете, поздравил меня с новым званием обер-ефрейтора. Мои дни на передовой закончились, потому что меня перевели в снайперскую школу в качестве инструктора. Майор Хоффман высказал сожаление, что батальон лишился лучшего снайпера. Я мирно спал, когда 12 января в три часа утра противник подверг наши позиции мощному артиллерийскому обстрелу. Земля содрогнулась от взрывов. Русские сильно укрепили Вислинский плацдарм, из которого они начали выдавливать две наши армии. За восемь часов на один квадратный километр упало 800 тысяч снарядов. Артобстрел был просто жутким. В восемь утра все стихло, и на русской стороне через громкоговорители начали транслировать музыку. Это сопровождалось сообщением о получасовом перемирии, в течение которого немецким солдатам предлагалось сложить оружие и сдаться в плен. Командование Красной армии гарантировало таким немцам возвращение домой по окончании войны. Если желающих сдаться в плен не окажется, то артиллерийский обстрел продолжится и все «фашистские псы» будут беспощадно уничтожены. Во 2-м батальоне 196-го полка предателей не нашлось, солдаты все до единого остались в окопах.

Ровно в восемь тридцать артиллерийский обстрел возобновился. На нас обрушился ураган снарядов, выпущенных из орудий всех калибров. От дыма и пыли над полем боя стало темно, как ночью. На наши позиции двинулись армады вражеских танков. Мы получили приказ отступить и отойти в резервные траншеи для минимизации потерь. Разорвавшийся рядом со мной снаряд ранил меня в левую руку. Это было очень болезненно. Рука сильно распухла, но ранение оказалось излечимым.