Священный союз - Черносвитов Владимир Михайлович (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
Старик очнулся от холода. Полураздетый, он был привязан к плащанице. Противно отдавала потом пилотка, засунутая до тошноты глубоко в рот.
Резко пахнуло табачным дымом. Грабители сидели близ окна и, тихонько переговариваясь, курили.
Сторож застонал. Лейтенант обернулся и деловито предложил солдату:
– Петров! Дай ему ещё раз, чтоб не мычал.
Долговязый с сорванной наклейкой подошёл к сторожу и ударил его по голове.
Решётчатая тень на полу сгустилась, – большая иссиня-чёрная туча заслонила луну.
– Пошли! – скомандовал лейтенант.
Чуть присвечивая синим огоньком фонарика, грабители быстро разобрали узлы и двинулись к выходу.
– Счастливо оставаться, папаша! – галантно распрощался лейтенант со сторожем. – Смотри, не простудись…
На башне ратуши часы пробили половину четвёртого. С шести часов утра разрешалось хождение по городу. Одиннадцать минут седьмого в комендатуру явился запыхавшийся гражданин Шабец.
– Что случилось? – спросил его комендант.
– Не знаю. Иду я сейчас на базар. Прохожу близ церкви, встречаю племянника. Вдруг слышу – стонет кто-то: тихо, тихо стонет. Прислушался – из церкви! Я своего племянника оставил на том месте следить, а сам дальше уже не пошёл, а повернулся да бегом к вам, сюда…
– Ну, и правильно. Благодарю вас.
В шесть часов шестнадцать минут лимузин коменданта, грузовик с автоматчиками и санитарная машина резко затормозили у церкви. Следом прибежал племянник, которому дядя сделал знак рукой, проезжая мимо в машине коменданта.
У ограды на улице уже стояло несколько человек.
– Никто не входил? – спросил комендант.
– Нет, нет, – ответили одновременно племянник и кто-то из любопытствующих.
Выпрыгнув из кузова машины, солдаты быстро оцепили церковь.
Комендант с дежурным офицером и четырьмя бойцами поднялся на ступеньки. Из церкви действительно доносился сдавленный крик. Дежурный потянул за большую медную ручку двери – она неожиданно легко подалась и открылась.
– Кто здесь, – выходи! – подал он команду в гулкую пустоту церкви.
Ответом ему был только более явственный крик.
Вынув пистолет, дежурный офицер быстро вошёл внутрь и резко принял влево, чтобы не выделяться на светлом фоне раскрытой двери. Следом за ним юркнул солдат и принял вправо. Вошли остальные.
– Опоздали, – осмотревшись, сказал комендант. – Куда? Стой! – вдруг одёрнул он солдата, шагнувшего вперёд.
– Вы ранены? – крикнул он человеку, видневшемуся на плащанице. Тот отрицательно мотнул головой.
Комендант повернулся к солдату.
– Тут и без наших следов Сидоренко работы хватит. Давайте живо дрова и доски. Бегом, марш!
По доскам, положенным на поленья, добрались до плащаницы и вынесли сторожа. Он был в полубессознательном состоянии.
– Недостаток доступа воздуха, – констатировал врач, вытаскивая кляп. – Ещё бы минут двадцать-тридцать, и дело могло кончиться плохо.
Сторожа увезли в госпиталь. Следом уехал и комендант, оставив автоматчиков для охраны места, где было совершено преступление.
«Ночью советскими солдатами во главе с лейтенантом ограблена та самая церковь, которая колокольным звоном и молебном встретила русские войска! Грабители кощунственно надругались над святостью храма и издевались над церковным сторожем!» – как-то подозрительно быстро разнеслась по городу эта зловещая молва.
Жители были поражены. Многие не верили, бежали к церкви – она была уже оцеплена. «Ну, что скажете! Смотрите. Вот вам и большевички!..»– ехидно хихикали в толпе.
В личном кабинете сбежавшего владельца особняка «люкс», в котором разместился политотдел, на своей излюбленной позиции – у окна – стоял полковник Гаркуша. Сбоку от него, в глубине огромного кожаного кресла, поблескивало пенсне полковника Серебрякова. Оба офицера слушали необычного гостя, сидевшего на краешке кресла для посетителей.
Маленький седенький священник, тряся бородкой и шурша рясой, говорил жиденьким, дрожащим от волнения тенорком, переводя скорбный взгляд с Гаркуши на Серебрякова и обратно.
– Великое прегрешение и святотатство сие верующих и неверующих в изумление привели несказанное. Грех-то, грех-то какой, господи помилуй, люди сотворящи! И кто? Воины земли русской, на коих народ взоры свои, яко на святую хоругвь, устремлял, елей души своей и христианской любви изливал безмерно. Ох, тяжко сие!.. Храм опоганили, ограбили, церковнослужителя в голом виде к святой плащанице привязали, надругались с бесстыдством и жестокостью… Братья по крови, христиане! – тут священник заморгал скорбными глазками и, всхлипнув, полез за платком. – Вот к чему неверие приводит!..
– Спокойнее, – посоветовал священнику Серебряков. – Поступок, конечно, безобразный, и мы сурово накажем виновных, но… излиянием возмущения вы делу не поможете. Расскажите лучше, что вам известно о преступлении: может быть, кто-нибудь обращался к вам перед этим и вызвал подозрение своими вопросами? Вы меня понимаете?
– Сказано вполне вразумительно, токмо по содеянному мне неведомо ничего… А паче от мирских дел отошедший в лоно церкви, я и недоразумел чего, далёк я стал от житейской суеты, так уж прошу не обессудить.
– Нет, нет, что вы, пожалуйста… а только вам не лишне было бы, после такого случая, хоть временно спуститься на землю. Вы смогли бы оказать некоторую помощь расследованию.
– Молиться за успех дела буду денно и нощно, а токмо в сыскном деле не искушён и прошу извинить великодушно. Даже в тюремной церкви служить отказывался всегда – по слабости характера. Робости души от одного сурового облика злоумышленников побороть не мог и в трепете удалялся.
– Да вы не так поняли полковника. Вы можете просто услышать что-либо, касающееся данного дела, и сообщить нам. Вот о чём говорит полковник, – вмешался Гаркуша.
– Простите великодушно! Не умудрил господь сообразительностью. Внимать буду непременно и наставлению вашему последую.
– Ну и прекрасно!
Священник откланялся. Гаркуша потемнел:
– На какую только гадость не способны эти господа. И как иезуитски сработали, негодяи! Понимаете, полковник, что это значит?
– Не вижу загадки. Политический бандитизм с целью дискредитации наших войск.
– Вот именно. Но это ясно нам – советским людям. А ясно ли вот этому попику? А местному населению? А всем остальным? – Гаркуша вдруг вспыхнул, побагровел: – Чтобы всякая мразь по всему свету разносила такую гнусную клевету на Советскую Армию? Не выйдет! Не допустим! Прошу вас: поставьте на ноги всё и всех, но чтобы через три дня преступники были обнаружены. Перед всем народом будем судить мерзавцев! – с тяжёлой одышкой выкрикнул он последнюю фразу.
– Успокойся, Игнат Васильевич, – встав с кресла, тихо проговорил Серебряков, – помни о своём сердце… Насчёт трёх дней – это ты немного погорячился: то, что в церкви были «ряженые», – ясно, но попробуй найди их так быстро. Дело, прямо скажем, нелёгкое и займёт ли оно день или неделю – сказать заранее нельзя. А что касается мер, то я сразу, ещё час тому назад…
– Знать ничего не желаю, – уже добродушно заупрямился Гаркуша, – трудно, легка ли – это дело твоё, а мне чтоб преступники были пойманы через три дня. И не успокоюсь, пока не изловите… Ты кого послал? Сидоренко! Вот так и передай ему.
Сделав гимнастику и утренний туалет, Сидоренко «принимал зачёт» от своего бывшего ординарца сержанта Бойкова, решившего тоже стать следователем. Оценив общую подготовку сержанта и серьёзность его увлечения, Сидоренко стал между делом «натаскивать» Бойкова в теории, затем устроил его делопроизводителем в канцелярию Серебрякова. Там юноша ввёл самоподготовку в жёсткую систему и нашёл «шефов» почти по всем специальным дисциплинам. Так, педантичный майор Окунев «тянул» его по вопросам права, полковник Серебряков помогал усвоить советский уголовный процесс, а Сидоренко – криминалистику. Узнав о намерении полковника Серебрякова направить его в военно-юридическое учебное заведение, Бойков стал ещё упорнее готовиться и был счастлив, когда ему изредка разрешали сопровождать кого-либо из следователей при их выездах.
