Жили два друга - Семенихин Геннадий Александрович (библиотека книг .TXT) 📗
Зарема лежала под яблоней. По бледному лицу градом катились капли пота, губы были стиснуты от боли.
У ее ног валялись три крупных розоватых яблока.
– Уй, как больно, товарищ командир, – простонала она, доверчиво глядя на склонившегося над ней Демина. – Такая глупость, такая глупость, что хуже и не придумать. Пороть меня розгами за это надо.
У Деминэ дрогнул голос и потеплели глаза.
– Не надо сейчас этих самообвинений. Ты не волнуйся, Магомедова. Сейчас же вызовем доктора.
– Какого? – простонала девушка. – Неужто полкового? Нашего майора Честеренко Терентия Терентьевича?
– Ну да, его.
– Не делайте этого, товарищ лейтенант, – жалобно простонала Зарема. – Или вы не знаете, что наш полковой доктор прописывает всем больным только два лекарства: аспирин или капли датского короля? Он же глазник по профессии, а здесь хирургическое. Если вы ему скажете, он меня быстро запрячет в какой-нибудь самый близкий госпиталь, чтобы сложить с себя ответственность. И прощай наш дорогой штурмовой авиационный полк. А я не хочу! Никуда не хочу из вашего экипажа уходить. Поняли? – И она вдруг заплакала. Слезы потекли по ее бледному лицу. Ей было стыдно, и она косой закрывала глаза.
Заморин, не выносивший женских слез, переминаясь с ноги на ногу, сказал:
– Давайте пожалеем девчонку, товарищ командир. Хоть и непослушная, а давайте пожалеем. Ведь если попадет в госпиталь, отчислят из полка. Как пить дать отчислят. А девка серьезная. Работает на матчасти справно. И характером всем нам приглянулась.
– Где у тебя болит, Зарема? – спросит Демин.
– Правая нога, товарищ лейтенант… коленка.
– Ну крепись.
Демин опустился на колено и осторожно снял с нот девушки франтоватый сапог.
– Чулок я сама сниму. Отвернитесь, товарищ лейтенант, – смущенно попросила оружейница. Колено у нее не кровоточило. Белая кожа была содрана, и на чашечке виднелся огромный синяк. Демин пощупал кость в одном, другом, третьем месте.
– Здесь болит? А здесь? А здесь?
– Нет, товарищ лейтенант. И здесь нет. А здесь самую чуточку, – покорно отвечала Магомедова. Демин выпрямился и спокойно встретил вопросительный взгляд механика.
– Ясное дело, Василий Пахомович. Типичный вывих.
Попробуем без помощи эскулапов обойтись. Меня в родной Касьяновке сосед дядя Тихон обучил такие вывихи ликвидировать. Я даже своей сестренке Верке вправил однажды коленку. Это делается вот так. – Демин наклонился, взял за щиколотку ногу девушки и с силой дернул на себя.
– Уй! – простонала она, когда первая волна боли обожгла ногу. – Даже в глазах потемнело.
– Василий Пахомович, сходите на стоянку, кликните Пчелинцева – надо и с ним создавшуюся ситуацию обсудить, – сказал Демин.
Как только механик ушел, Демин присел на траву и осторожно провел ладонью по ее опухшей коленке.
– Бедная девочка, – пожалел он.
Зарема приподнялась на локтях, остановила на нем удивленные глаза.
– Это вы сказали, товарищ командир?
– А кто же? Третьего здесь нет.
– Странно.
– Почему странно?
– Вы такой всегда строгий. И вдруг…
– Мне же тебя жалко… не веришь? – он снова назвал ее на «ты», и это было проявлением нового к ней отношения. Она не успела откликнуться. Позади послышался топот. С зажатой в руке пилоткой подбежал Пчелинцев. Его глаза встревоженно остановились на девушке. Переведя дыхание, сержант быстро проговорил:
– Заремочка, как ты пострадала? Двенадцать чертей и одна ведьма посрывали бы эти недозрелые яблоки. Товарищ командир, я уже все знаю. Спасибо вам за правильное решение… ее ни в коем случае нельзя в госпиталь, иначе наш экипаж ее потеряет, а она…
– Да успокойся, Леня, – перебила его девушка, – и как можно меньше паники. Товарищ командир применил жесткую хирургию, и, кажется, мне сейчас легче.
Я даже попробую при вашей помощи подняться. – И она благодарно посмотрела на лейтенанта.
– Да, да, время не ждет, – отводя глаза, сказал Демин, – беритесь за наши шеи и скачите на здоровой ноге к стоянке. Целый день будете сидеть у самолета.
Пушки и пулеметы как-нибудь сами зарядим. А пищу для вас из столовой вот он, сержант, будет доставлять.
– Да я для нее целую столовую приволоку! – горячо воскликнул Пчелинцев.
Лейтенант скользнул по нему внимательным, цепким взглядом. Увидел влажные темные зрачки мечтательных глаз, весело вздрогнувшую складку рта, колечки курчавых волос, упавшие на чистый широкий лоб, всю его тонкую, будто собирающуюся взлететь фигурку и подумал:
«Любит. Честное слово, любит. Иначе бы не сиял так».
И Демин неожиданно удивился, что против собственной воли залюбовался в эту минуту Пчелинцевым.
– Ладно, – сказал он, придав все же голосу строгость. – Вставайте, Магомедова.
Они пошли – она в центре, с усилием подскакивая на здоровой ноге. Ее сапог нес Демин. Он чувствовал на своей шее прохладную руку Зары, и от этого было приятно и тревожно на душе. «Она на меня опирается левой рукой, на Пчелинцева правой. Интересно, какая рука у нее сейчас нежнее?»
Когда они приблизились к «тринадцатой», воздушный стрелок попридержал шаг и сделал вид, что страшно устал и тяжело переводит дыхание. И вдруг страдальческим голосом пропел, показывая на самолетную стоянку:
Демин неожиданно расхохотался:
– Черт побери! С таким воздушным стрелком не заскучаешь ни на земле, ни в воздухе.
На стоянке их встретил обеспокоенный старшина Заморин.
– Товарищ лейтенант, – сообщил он. – Только что из штаба приходил посыльный и сообщил, что всех летчиков требует на КП подполковник Заворыгин. Видно, что-то очень срочное и важное.
Демин возвратился из штаба не скоро, лишь к обеду.
Был он серьезен, глаза из-под белесых бровей смотрели хмуро. В ответ на вопросительный взгляд Пчелинцева протянул коротким движением планшетку:
– Вот, смотри!
Воздушный стрелок вгляделся в карту под тонким целлулоидом. Зеленые массивы лесов, линии шоссейных и железных дорог, черные прямоугольнички городов и поселков – все это было непохожим на район аэродрома, над которым они спокойно летали вот уже почти три месяца. Синяя маршрутная черта, тянувшаяся на карте, была прямой, без единого излома, совсем как стрела из лука, пущенная в цель.
