У самого Черного моря - Авдеев Михаил Васильевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Бабаев и другие
Последний снаряд во второй день нового 1942 года разорвался у берега Казачьей бухты четверть часа назад. Близился вечер. ЗИС командующего остановился у нашего КП. Я выбежал к машине. За рулем сидел Остряков. Он, видимо, спешил засветло попасть в город. Пожав руку через открытую дверцу, сказал:
– Слышали о нашем десанте? Сегодня Керченский полуостров освободили. Передайте товарищам. Ну, как ты тут?
– Ничего, товарищ генерал. Пока без жертв.
– Наступление немцев на Севастополь сорвалось, – сообщил Остряков. – А КП немедленно переведите в землянку. Завтра пришлю специалистов по блиндажам. Выбирайте подходящее место и пусть начинают.
– Спасибо, товарищ генерал.
Это КП было сделано общими усилиями и явилось также укрытием для личного состава. Домик ведь уже был уничтожен немцами.
– Ночью летать не придется – аэродром закроет туман, – продолжал Остряков. – На завтра погоду обещают хорошую, поработаем. Выделите пару сильнейших летчиков, лучше Алексеева и Бабаева, для встречи с Большой земли дальнего бомбардировщика.
– Есть, товарищ генерал.
– Время вылета и прочее вам сообщат с КП Юмашева.
Утром на большой высоте над морем Константин Алексееев и Борис Бабаев встретили ДБ-Зф, обогнули с ним Крымский полуостров почти до Каркинитского залива, а оттуда, с вражеского тыла, снизившись, спокойно вышли на цель.
Бабаев видел сбоку, как от дальнего бомбардировщика снизу отделилась «пятисотка» – пятьсоткилограмовая авиабомба. Она нехотя отстала от самолета, перевалилась на голову и вскоре пропала из виду. За ней посыпались из раскрытых люков «сотки» – стокилограммовые фугасные бомбы. На заснеженной земле взметнулся сильный взрыв и еще десяток поменьше, над ними расплылись черные пятна дыма.
Цель ожила. Медленно потянулись снизу огненные трассы от автоматических зенитных пушек. Впереди, чуть выше появились белые пушистые шапки – рвались крупные зенитные снаряды. Бомбардировщик и истребители начали маневрировать. Они торопились поскорее выйти из зоны обстрела, пересечь, пока нет в воздухе «мессершмиттов», линию фронта, и выскочить над Бельбекской долиной к своим.
Осколок угодил в самолет Бабаева. Кабина заполнилась горячим паром перебило трубку системы водяного охлаждения. Стекла запотели, ничего не стало видно и дышать нечем. Борис откинул назад фонарь кабины, протер перчаткой лобовое стекло. Район цели с его сильной противовоздушной защитой остался позади. Летчик почувствовал характерный запах перегретого двигателя. «Сейчас заклинит мотор», – подумал он обеспокоенно. Прикинув, что запаса высоты хватит, чтобы, планируя, дотянуть домой, немного успокоился. Только бы не попались «мессеры». Драться с ними без мотора немыслимо.
Выключено зажигание, мотор заглох. Только ветер свистел за бортом. Дальний бомбардировщик и «як» Алексеева удалялись, а он, Бабаев, отставая, терял высоту. Алексеев не мог, не имел права бросить прикрываемый им самолет. Бабаев остался один со своею бедой. Такова судьба подбитого истребителя сопровождения. К несчастью, беда в одиночку не ходит. Самолет загорелся. Потянуло через кабину дымом. Пришлось закрыть фонарь.
Прыгать в тылу врага Бабаев не хотел, а когда перетянул фронта, сначала местность была неподходящая, а потом высоты уже не хватало. Самолет горел. Нестерпимо жгло руки и лицо, дымилась одежда. С секунды на секунду взорвутся бензобаки. Бабаев открыл фонарь, отстегнул ремни. Выпрыгнул из кабины при скорости самолета 130 километров в час, сжался в комок. Упал он на ровное летное поле. Люди видели, как он, ДЫМЯ, КАТИЛСЯ клубком, потом недвижимо распластался. В это время приземлившийся без летчика самолёт взорвался на пробеге.
Бабаев открыл глаза и удивился-он еще жив! Голова его лежит на колене медсестры. Сестра держит в руках стаканчик и говорит: «Выпейте». Он покорно выпил, жидкость теплом разлилась по телу, запершило в горле. Лекарство оказалось чистым спиртом. Кто-то подал прогоревший шлемофон.
Пока его осматривал в лазарете врач Максимкин, с Херсонеского маяка приехали на «эмке» я и Ныч. В тот же день попутным самолетом Бабаева отправили в сочинский госпиталь.
Пятого января в 5-й эскадрилье был большой праздник. Всем младшим специалистам присвоили воинские звания на один ранг выше. Пилотам-сержантам – командные воинские звания лейтенантов. Механик флагманского самолета сверхсрочник Петр Петрович Бурлаков получил воентехника 2 ранга. Лейтенанты Николай
Шилкин и Михаил Гриб – старшего лейтенанта. Старшие лейтенанты Константин Алексеев, Борис Бабаев, Степан Данилко, Владимир Капитунов и я стали капитанами. «Были бы сейчас капитанами Женя Ларионов и Семен Минин», вспомнил погибших батько Ныч – ему присвоили батальонного комиссара. Звание майора получил бывший комэск 5-й эскадрильи Иван Степанович Любимов.
По этому случаю Остряков приехал вечером с Наумовым – уже подполковником – в эскадрилью и поздравил каждого «именинника» лично. Пожал руку и прибежавшему на радостях к старым друзьям аэрофоторазведчику Алексею Колесникову – на рукавах его сверкали золотом новенькие нашивки лейтенанта. А Любимову – командующий не был с ним знаком, но много слышал о нем хорошего от Наумова-и Бабаеву генерал послал в Кавказские госпитали поздравительные телеграммы.
Утром командующий по пути на КП группы заглянул в землянку 5-й эскадрильи, попросил собрать летчиков. Когда все пришли, Остряков заговорил негромко, будто перед ним был один собеседник:
– Товарищи, – генерал взглянул на ручные часы. – Сейчас наша артиллерия начнет обработку переднего края противника и войска, обороняющие Севастополь, перейдут в наступление.
В землянке стало совсем тихо.
– Командование одиннадцатой немецкой армии, – продолжал генерал, вынуждено было снять из-под Севастополя часть своих сил и бросить на Керченский участок, чтобы не пустить наш десант дальше в Крым. Вчера наш десант высадился в Евпатории. Летчики зашумели.
– Вчера наш морской десант высадился в Евпатории, – повторил Остряков, не повышая голоса, и снова наступила тишина. – Но что там происходит, нам неизвестно. С десантом – батальоном морской пехоты под командованием капитана второго ранга Буслаева и военкома Бойко – радиосвязь прервана. Высадивший десант тральщик «Взрыватель» – командир капитан-лейтенант Трясцин на базу не вернулся. Сегодня предполагалось высадить в Евпаторию еще один батальон морской пехоты, но необходимо срочно выяснить обстановку. Кто из вас желает вылететь сейчас же на разведку?
– Я, – хором ответили летчики.
– Разрешите мне, товарищ генерал, – попросил я…
– Ну, что же, попробуй… Ни пуха тебе, ни пера…
Облачность стояла сплошная и невысокая, так что в случае опасности всегда можно было найти в ней надежное убежище. Я вышел на Евпаторию с моря. Низко пронесся над городом. Ни на улицах, ни во дворах не увидел ни одного человека. Пролетел над домом, где жил до войны семьей. У театра развернулся и прошел вдоль бульвара до мелководного соленого озера, Майнаки, осмотрел аэродром – всюду безлюдно. Никого не было и на побережье, у осиротевших санаторных и общих пляжей. Решил с моря просмотреть берег, где летом обычно скапливались «дикари», и дорогу на Саки.
Море сильно штормило. Огромные волны беспрерывно накатывались на пологий берег Вдали на берегу у старых причалов виднелась сквозь слабую дымку какая-то большая темная масса. Вскоре она обрела очертания корабля, выброшенного на мель. Он, зарывшись в песок, немного завалился на бок. С правого сверкнул огонь. Корабль жил. Он вел огонь по танкам, которые приближались к нему по дороге от Саки. Я с ходу атаковал головную машину. Но пули и двадцатимиллиметровые пушечные снаряды истребителя для брони танка все равно что брошенная в него горсть мелкой гальки.
Танки, не останавливаясь, били по неподвижному кораблю из пушек, а я ничем не мог помочь обреченному, но не сдающемуся экипажу черноморцев. Пролетел совсем низко, прочитал на левом борту тральщика надпись: «Взрыватель» и улетел. По дороге на Евпаторию двигались немецкие мотомехчасти. Обстрелял одну колонну и ушел в море. Надо было срочно возвращаться на базу.
