Черная заря - Коротких Владимир Александрович (бесплатные версии книг txt, fb2) 📗
Его отвлекли возгласы бойцов:
— Гляньте, гляньте, товарищ старший лейтенант, какой идет! Давно таких здоровенных не было!
Он повернулся и посмотрел в сторону, куда указывали бойцы. Вдалеке по пустыне передвигалась высоченная худая кишка рыжего смерча. Смерч, шатаясь своим худым километровым телом, шлялся по огромной пустыне, жадно набивая свою ненасытную утробу, всасывая внутрь себя тонны песка. Андрей, в отличие от бойцов, видел это явление природы первый раз. Смерч то останавливался, то снова рывками двигался, поедая по пути барханы, демонстрируя свою необузданную, бешеную мощь, завывая и веером разбрасывая с высоты песок.
В конце концов этот огромный, движущийся на большой скорости вихрь, покинув пределы пустыни, вышел в степь и, к удивлению Андрея, вскоре стал рассыпаться, оторвав от земли свой хобот и теряя стройность фигуры, бесследно рассеялся по ветру.
Андрей посмотрел на часы и скомандовал водителю:
— Поехали на КП роты!
Прибыв в крепость, Андрей направился к Барсегяну. Тот стоял посередине двора и смотрел, как водитель водовозки возится под капотом машины.
Увидев Андрея, он пошел к нему навстречу и, поздоровавшись, сказал:
— Пошли, чего покажу.
Они вышли за пределы крепости и отошли от нее метров на пятьдесят.
— Смотри, такого ты точно не видел! — Барсегян указал рукой на землю впереди.
Андрей посмотрел и открыл от удивления рот.
— Ничего себе! А что это такое?
По земле ползли тараканы или моллюски, каких Андрей еще не встречал. Каждый был сантиметра два в длину, с множеством мохнатых лапок. Они ползли стройной колонной, шириной около пяти метров. Начало колонны терялось из виду, как и ее конец. Это была сплошная живая движущаяся лента. Андрей брезгливо передернул плечами.
— Ну и гадость. Куда они идут?
Барсегян весело засмеялся.
— Эти клопы безобидные. Каждое лето в горы из пустыни переходят, потом назад. В этом году нам повезло! А в прошлом, мы как раз тут стояли, они через крепость проходили. Представляешь? Больше суток шли. Ступить было нельзя. Жрать и спать невозможно, они везде были. Пробовали бороться с ними. Перед крепостью на их пути бензин поджигали. Бесполезно. Но через сутки они все до одного сами собой ушли, как и не было. В этот раз они маршрут сменили, повезло нам!
Они вернулись в крепость, зашли в комнату Барсегяна. Он дал Андрею чистые тетрадные листы.
— Пиши рапорт на мое имя. Пиши подробно. Как подъехали, как оценил обстановку, почему принял такое решение, как проходил бой, все пиши. Я в полк вчера доложил.
Андрей уселся на табурет перед тумбочкой и приступил. Барсегян вышел, оставив его одного.
Примерно через час Андрей закончил писать. Он оставил рапорт на тумбочке и вышел из душной комнаты в поисках Барсегяна. В крепости его не оказалось. Тогда Андрей вышел за ее пределы и увидел Барсегяна, стоявшего в окружении других военных. Подойдя ближе, он узнал в них своих старых знакомых — Блинова и Бочка. С ними был еще один высокий, среднего сложения розовощекий лейтенант. Андрей догадался, что это и есть Дирижер — командир второго взвода. Они спокойно разговаривали. Андрей направился к ним. Увидев его, прапорщик Бочок кинулся к нему, улыбаясь, обнажив свои железные зубы:
— Андрюха! Надо же, свиделись! Кто ж тогда в поезде мог подумать? Эх, Андрюха, зря мы тогда с тобой мало самогона выпили! — он, смеясь, покосился на Барсегяна.
Барсегян улыбнулся, правильно восприняв шутку.
— Знакомьтесь.
Он посмотрел на Андрея и Дирижера, который первым подал руку:
— Вавилкин Дмитрий — Дирижер.
— Ласточкин Андрей — Птица.
Барсегян махнул рукой в сторону крепости:
— Пошли в хату.
Войдя в комнату, они уселись на табуретки и кровать. Барсегян вслух прочитал рапорт Андрея.
— Нормально написал. — Он сунул листки в картонную папку. Похлопав папкой по ладони, сказал: — Это пятый погибший из роты, раненых, контуженых и с повреждением здоровья четырнадцать. — Он положил папку в тумбочку и посмотрел на Андрея. — Казнишься?
Андрей молчал.
— Казнись. Хоть и вины твоей никакой в этом нет, а казниться надо! Чтобы каждый погибший и здоровье потерявший пацан на душе рубцом остался. Только казнись до такой степени, чтобы не размокнуть в собственных соплях! Чтоб командовать смог! Они, — он обвел взглядом сидящих, — тоже казнятся и за своих, и за чужих, потому что мы командиры и сами себе работу такую выбрали — пацанов от матерей получать, учить и воевать с ними вместе. Это не спички жечь — сгорела и забыл! — Он прошелся по комнате. — Это не все. Сегодня утром начальник штаба майор Шарафутдинов приезжал, из отпуска вернулся. Довольный, в Крыму отдыхал. Он говорит, что нам на этих позициях придется еще постоять, потому что операция масштабная скоро планируется. Кишлак этот от духов очищать будут. Там, по сведениям разведки, целое духовское соединение окопалось. Серьезная работа предстоит, кишлак большой, почти город. Кроме наших батальонов, из полка, десантура подойдет и вертушки помогать будут. Говорит, возможно, часть нашей роты задействуют.
— А как же мы тогда дорогу охранять будем? — спросил Дирижер.
— Колонны на время операции в обход ходить будут, по трассе. Так что готовьтесь с учетом новой вводной. Ясно?
— Ясно, — одновременно ответили командиры взводов.
— Тогда все. По позициям, — Барсегян дал понять, что разговор окончен. — Хотя посидите минуту, я сейчас. — Он вышел из комнаты.
— Сейчас еще нам учебную тревогу организует! — засмеялся Блинов.
— Ага, по эвакуации колонны тараканов из зоны военных действий! — тоже смеялся Бочок.
Барсегян вернулся через несколько минут. В руке он держал плотно закрытый котелок. Поставив его на тумбочку, он серьезно сказал:
— Считаю причину уважительной. Кружки в тумбочке. Доставайте. — Он снял крышку с котелка.
— О, чую запах знакомый! — Бочок потянул носом. — Братухино мастерство не спутаешь!
Барсегян плеснул каждому в кружку граммов по пятьдесят.
— Давайте, не чокаясь. Чтоб земля бойцу нашему Ване Рощупкину и тому парню с вертолета стала пухом.
Они выпили молча, поставили кружки назад в тумбочку и, попрощавшись с Барсегяном, вышли. За воротами крепости их ждали бэтээры.
— Рады были тебя видеть, Андрюха, — прощаясь, сказал Блинов от имени других.
— Знать бы тогда, — встрял Бочок, — что ты тоже к нам, мы с тобой вместе через Термез поехали бы. Гульнули бы в Термезе денек-другой! А на Барсегяна не обижайся. Он мужик справедливый, наорет иногда, но человек душевный и за солдатиков страшно переживает. Он в прошлом году весь свой отпуск потратил на то, чтобы объехать по стране родственников всех четверых погибших из нашей роты ребят. Никому об этом не сказал. А узнали, когда на имя командира полка стали письма от матерей приходить с благодарностью, что их не забыли, что они знают теперь, как погибли их сыновья. Ведь в военкоматах им ничего толком не рассказывали. Казалось бы, и хорошо он сделал. Но тут особисты взъелись, мол, мы здесь официально никаких боевых действий не ведем, мол, это тайна военная. Охренели, козлы! Какая тайна? Гробы в Союз только успевают отправлять, вся страна знает, а им все тайна! Заставили писать объяснительную. Ну, он и написал им, что родственники должны знать и гордиться, что их сыновья пали в бою за Родину, а на их режим секретности он срал с высокого забора.
— Так и написал? — переспросил Андрей.
— Так и написал! — подтвердил Блинов. — Его заставляли переписать, а он не стал, сказал, что дуракам так понятнее.
Распрощавшись, они разъехались по своим взводам.
Прошло два дня. Служба на позициях шла своим порядком.
С утра трое бойцов стояли в окопах, а свободные от службы стирали обмундирование, развешивая его на броне бэтээра. Жаркое солнце и нагретая броня быстро делали его сухим. Некоторые писали письма, рассматривали фотографии, на которых были родственники, невесты и школьные друзья. Все вроде бы возвращалось в нормальное русло, но тишина на позиции была непривычной. Не хватало балагурства Артиста. Шестак, в одних трусах, с надвинутой на лицо панамой, загорал, лежа за блиндажом. Рядом стояли его сапоги с развешанными на голенищах портянками.
