Крылья истребителя - Покрышкин Александр Иванович (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
– В честь земляка сегодня дадим 150%!
Главный инженер завода давал объяснения о производстве и попутно показал мне изобретённые им станки для выделки частей крыла. Здесь работали подлинные энтузиасты производства. Среди них было много девушек. Мы, истребители, при встречах и знакомствах во время войны обычно старались узнать, сколько самолётов сбил новый знакомый пилот. На заводе главнее было в выполнении нормы.
– Сколько? – спросил я у одной из девушек, украинки Оксаны Власюк.
– Четыреста процентов.
– Как передаёшь свой опыт?
– Организовала двенадцать бригад, – задорно ответила бригадирша.
– А у них сколько?
– Триста пятьдесят…
– Смотри, обгонят!
– Обещаю дать пятьсот!
Брату не терпелось скорее провести меня в сборочный цех, где недавно он сам был членом комсомольской бригады. Там я познакомился со старейшим мастером завода Ф. Тумановским, проработавшим в авиапромышленности более тридцати лет, и шестидесятипятилетним Я. Серовым-Седовым – одним из первых русских лётчиков-испытателей, лично знавшим Нестерова. Ветераны производства показали весь процесс сборки истребителей, проведя нас по всему цеху, вплоть до тира, где оружейные мастера испытывали пушки и пулемёты.
А вот и заводской аэродром. Вдоль бетонной дорожки стояли вышедшие из цехов новые самолёты. Здесь, на лётно-испытательной станции довелось встретиться с одним лётчиком, который вместе со мной начинал войну с немцами. Мы расцеловались, вспомнили однополчан.
– Как летается?
Лётчик-испытатель достал из планшета свою лётную книжку. В ней были записаны все его полёты на заводе. Цифры количества часов, проведённых в воздухе, и количества испытанных самолётов были солидными.
Честно говоря, пять суток очень короткое время для отпуска. Но мне всё же удалось побывать во многих местах. Особенно запомнился один военный завод. Как раз в эти дни тут происходило вручение коллективу завода почётного знамени Центрального Комитета партии, которым завод был награждён за большие производственные успехи. Торжество состоялось на стыке двух смен в одном из цехов. Это был исключительный момент, когда директор, принимая почётное Красное Знамя, встал на колено и, как гвардеец, поцеловав край полотнища, взволнованным голосом, от имени всего коллектива завода обещал ещё более повысить количество и качество продукции. Одобрительный гул голосов нескольких тысяч рабочих, собравшихся в цеху, заглушил слова директора. Надо было быть в эти минуты на. заводе, чтобы понять и прочувствовать всё величие этого торжественного трудового обещания.
Факты убедительно говорили о том, что обещание будет выполнено, что здесь слова не расходятся с делом. В тот день как раз мне пришлось присутствовать при очередной победе всего только одной смены из тех тысяч людей, которые работали на заводе.
При норме выработки в 500 000 деталей эта смена решила сделать к заводскому празднику «единицу», т. е. сдать за смену 1 000 000 деталей. Повысить выработку ровно в два раза – дело сложное. Однако настойчивость и упорный труд позволили выполнить задачу. Результаты появились не сразу. Пришлось много подумать о расстановке сил, о процессе изготовления деталей. В день, когда «единица» должна была превратиться в действительность, первые часы работы шли нормально. Потом произошли заминки.
– Спокойствие, выдержка, темп, – говорили бригадиры рабочим, принимая меры. В заводоуправлении то и дело раздавались телефонные звонки. Приёмщики продукции сообщали о ходе выработки.
– 600000!
– 700000!
– 850 000!
До конца смены оставалось совсем немного времени, а «единица» ещё была далека. Люди устали. Их подбадривали трансляции заводского радиоузла, который по всем цехам передавал специальные бюллетени о ходе выработки.
– Спокойствие, выдержка, темпы, – продолжали настаивать бригадиры.
Испытанная долголетней производственной практикой формула принесла успех. За десять минут до конца смены радио передало: «единица выработана».
Почётное знамя во время общезаводского митинга стояло на трибуне, охраняемое караулом из рабочих этой смены. На их лицах были ещё свежи следы напряжённой работы. Их «единица» была путём к новым производственным победам нашего социалистического тыла – мощной базы Советской Армии, неустанно громившей врага.
Настала ночь, когда нужно было проститься с семьёй и друзьями. В свете прожекторов поднялась наша машина и легла на западный курс. Долго я смотрел в бортовое окошечко на всё удаляющийся Новосибирск. Горечь новой разлуки с близкими утихла при одной мысли: «Народ делает всё, что только в его силах, чтобы помочь фронтовикам. Твой долг, твоя священная обязанность – не выпускать из рук это оружие до тех пор, пока враг не будет разбит окончательно».
Вот и Висла, вот наш полевой аэродром. Здесь уже ждали меня срочные дела – подготовка к знаменитому зимнему наступлению сорок пятого года, в котором наши войска перешагнули Одер.
Командующий собрал нас, командиров частей. В его штаб прибыли генералы и полковники для того, чтобы в деталях, на картах и в поле проиграть предстоящую операцию. Потом, разъехавшись по частям, не выдавая военной тайны, мы должны были подготовить к новым боям своих людей.
Мы занимались с раннего утра до глубокой ночи. Главным предметом нашего изучения являлись вопросы взаимодействия. Не только в воздухе между штурмовиками, бомбардировщиками и истребителями, но – и это было самым важным – с пехотой, танками, артиллерией. Опыт военных лет учил, что успех любой операции будет тем более значителен, чем больший совместный труд вложат общевойсковые и авиационные командиры в организацию взаимодействия.
В боевой истории нашей гвардейской части уже имелись примеры удачных совместных действий с танками. Были порою в этом отношении и некоторые ошибки.
Но в общем практика подсказывала, что, как бы ни хорошо и складно были расписаны планы совместных действий, успех их всегда зиждился на тщательной, детальной подготовке всех звеньев, вплоть до непосредственных участников боя – танковых и воздушных экипажей. Раньше иногда случалось, что, несмотря на неплохие планы взаимодействия и, казалось, хорошую договорённость штабов, лётчики, прибыв на поле боя, не понимали, чего от них котят танкисты и, наоборот, – танкисты не могли чётко нацелить лётчиков.
