Танкист-штрафник (с иллюстрациями) - Першанин Владимир Николаевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
– Ясно. Немцы зенитки в ход пустили. Беги смело. Они не ближе чем в километре от нас.
Младший лейтенант, в валенках и засаленной телогрейке, сдвинул шлем на затылок и побежал через дорогу. Он сильно пригибался, даже один раз упал, но немецких пулеметов поблизости не оказалось. Мы с облегчением проводили глазами нырнувшего в кусты младшего лейтенанта. Сегодня он чудом избежал смерти от снаряда, а если бы немцы пулеметчиков в засаде оставили? Но, видимо, все они поторопились убраться подальше, под защиту своих дальнобойных зениток.
Четыре сгоревших танка за считаные минуты. Мы курили, вполголоса переговариваясь. Грошев, подавленный, измерял уровень масла.
– Гонит сильно, – пробормотал он.
– Долей, – огрызнулся я. – Проверь соединения в маслопроводе и не вздумай в поломки играть. Сам видишь, что творится.
– Вижу, не слепой. Если у них такие пушки сильные, чего на рожон переть? Артподготовка нужна.
– Еропланы, бомбы, – скривил ему рожу Войтик. – Ты же все равно за нашими спинами прячешься.
– У вас броня толще.
– Говорливый у тебя подчиненный, – сказал Князьков. – Пусть машиной занимается, а не языком треплет.
Грошев, недовольно бурча, полез в люк, а мы все глядели на горевшие танки. Они стояли почти правильной цепочкой, метрах в семидесяти друг от друга. На дороге показались две отставшие немецкие упряжки с гаубицами. Видимо, они пытались догнать своих. По ним открыли огонь. Размолотили обе. Несколько крупных лошадей-першеронов неслись по снегу, волоча обрывки упряжи. Но зенитки молчали. Ждали, пока мы вылезем на дорогу. Снова заработала рация. Князьков отвечал: «Есть!» – и что-то уточнял. Потом выбрался из танка, рассеянно глянул на меня и стал объяснять командирам взводов, где находятся немецкие орудия.
– БТ пойдут впереди, – неожиданно закончил он разъяснение предстоящего боя. – От вас шума меньше, двигайтесь на малом газу. Понял, Голик?
Наш взводный кивнул.
– А мы – следом. Идите под прикрытием деревьев. Как увидишь пушки, посылай связного. Сам в драку не лезь.
В эти минуты я понял, что это мой последний бой. Есть у человека предчувствие. Потом я вспомнил, что такое предчувствие испытывал и раньше. Оно не сбылось. Но когда это было? Я подошел к Войтику, который курил, сидя за рычагами.
– Ваня, если что, фамилию, имя знаешь. Красноармейский район Сталинграда. Напишешь в райвоенкомат, а там мой адрес найдут. Я ведь медальон выбросил.
– Брось, Леха, – начал было Иван, но я, отмахнувшись, пошел к своему танку.
Предчувствие сбылось лишь частично. Спустя четверть часа, погиб со всем экипажем мой командир взвода, розовощекий младший лейтенант Голик. Снаряд врезался наискось, куда-то в переднюю часть, вырвал ведущее колесо вместе с гусеницей и подкрылком. Я шел в полусотне метров и хорошо все видел. Обломки железяк еще крутились в воздухе, когда второй снаряд ударил в основание башни, отбросив ее на трансмиссию. Взрыв превратил БТ-7 младшего лейтенанта Голика в месиво горящих обломков. Костя Осокин охнул, а Грошев круто свернул под прикрытие толстой сосны.
Зато я разглядел вспышку выстрела. Метрах в шестистах. Наш танк Князьков оставил за бугром и приказал стрелять в сторону вспышки навесным огнем. Эту науку я в училище не освоил, а в бою мы стреляли прямой наводкой.
– Корректируй огонь. Старайся отвлечь их внимание, – втолковывал Князьков. – А мы ударим с фланга.
«Тридцатьчетверки» ушли. Мы остались втроем. Я навел «сорокапятку» примерно на то место, где видел вспышку, приказал Косте быть наготове и стрелять по моей команде. Сам добежал до вершины бугорка.
– Огонь!
Разрыва снаряда я даже не увидел. Взяли поближе, и после четвертого выстрела увидел столб фугасного разрыва примерно в том месте, где стояла зенитка, а может, две или три. Со стороны это выглядело, наверное, смешно. После каждого выстрела я бежал к танку и корректировал прицел. Нам не отвечали, хотя мы выпустили тридцать с лишним снарядов. Зенитки не хотели себя обнаруживать, да и наши небольшие снаряды, выпускаемые наугад, вряд ли нанесли им какой-то урон. Но свою роль мы выполняли. Наш беглый огонь отвлекал фрицев. Снаряды взрывались, сбивая ветви и перерубая молодые деревья. Осколки сыпались градом. Потом открыли огонь наши «тридцатьчетверки». Я хорошо различал резкие хлопки их пушек. Вели огонь и орудия другого калибра, наверное, немецкие. Я приказал заводить танк.
– Куда спешишь? – по своему обыкновению бурчал Грошев. – На собственные похороны?
Через десяток минут мы были на месте. Батальон разбил все три зенитки. Махины с шестиметровыми стволами, со щитами, крепились на четырех станинах и могли вести круговой обстрел. Снарядов на них братья-славяне не пожалели. 76-миллиметровые фугасные и осколочные снаряды «тридцатьчетверок» разнесли две зенитки на части. Вокруг лежали трупы артиллеристов и пехоты, прикрывающих батарею. Третья зенитка сохранилась более-менее, если не считать проломленного щита и выбитого откатника. Рядом сидел под охраной красноармейцев раненый и уже перевязанный артиллерист. Комбат, немного владевший немецким, вел странный, на мой взгляд, допрос. Выяснив, что зениток было всего три, засмеявшись, спросил:
– Чего так пушек мало? Кончились запасы?
– Мало, мало, – не понимая смысла вопроса, кивал артиллерист.
– Чего мало? Ты, сука, пять танков мне угробил. Друзья твои дохлые лежат, тебя бы еще к ним отправить!
Он хлопнул рукой по кобуре, а немец, съежившись, стал объяснять, что он солдат, выполнял приказы. Сам он не стрелял, а лишь подносил снаряды. Я разбирал отдельные слова, но смысл понял.
– Ну, что, Гитлер капут? – подмигивая начальнику штаба, спросил комбат.
Немец подтвердил, что «Гитлер капут», и снова принялся каяться. Не сказать, что он слишком лебезил перед комбатом, но все же старался убедить сохранить ему жизнь. Другой техники, кроме танков, у нас не было, а выделять боевую машину для отправки раненого в тыл командиру батальона не хотелось.
– Шлепнуть бы тебя, – раздумывал он. – Но орудия новые, может, что ценное скажешь. Так, что ли?
Немец, бледный от пережитого и потери крови, кивал и невольно поглядывал на тела остальных артиллеристов. Ребята, обозленные гибелью пяти танков, подавили и постреляли расчеты полностью. Вмешался начальник штаба, сказал, что пленный представляет интерес и его следует отправить в тыл.
– Черт с ним, пусть живет, – принял окончательное решение комбат. – Хотя какая от него польза? Все, что надо, я узнал.
Батальон за полдня наступления потерял около пятнадцати машин, почти половину имевшейся техники, причем пять танков были разбиты и сгорели от огня немецких тяжелых зениток. Этот день казался длинным до бесконечности, хотя конец декабря – самые короткие дни. На одном из поврежденных танков отправили раненых, пленного, перекусили сухим пайком. Потом двинулись к намеченному пункту. Я и раньше замечал, как неожиданно подкрадывается смерть. Для нее необязательна стремительная атака или встречный бой с немецкими танками. Прокофий Петрович Шпень, лучший наш механик-водитель, был убит случайной очередью из «максима», которую с испуга дал неопытный пулеметчик, когда мы выходили из окружения. Неожиданно, когда я не видел опасности, был подбит мой второй танк БТ. Снаряд пятидесятимиллиметровки ударил в правую сторону башни, пробив броню, тело башенного стрелка Кости Осокина, а несколько осколков попали в меня. Удар был сильный. Помню кровь, брызнувшую в лицо. Я подумал, мне оторвало руку. Но руки были на месте, а рядом, шипя, горел порох в одном из разорванных снарядов. Тело Кости Осокина завалилось на спину, а грудь была вмята прямым попаданием. Торчали клочья одежды, и текла кровь. Я вышиб люк и вывалился наружу. Здесь силы оставили меня.
Я лежал поперек башни, осознавая, что сейчас танк взорвется, но все силы ушли на рывок. Я был не в состоянии двигаться. Выскочил Грошев и побежал в сторону. Я не смог даже позвать его на помощь, но механик-водитель все же догадался оглянуться. Вернулся и, сдернув меня с брони, оттащил шагов на десять от танка. Рядом взорвался снаряд. Грошев, крикнув, что сейчас вернется с санитарами, куда-то побежал. Он сделал это зря. Его догнала пулеметная очередь, Грошев упал и на четвереньках пополз дальше. В танке взорвались боеприпасы, башня свалилась вниз. Взрыв был не очень сильный. Мы израсходовали по грузовикам, пехоте, зенитке почти весь запас осколочно-фугасных снарядов. Рванули в основном пороховые заряды в гильзах бронебойных снарядов и ручные гранаты. Рядом шлепнулась в снег и шипела половинка горячей орудийной гильзы. Потом огонь охватил танк, и меня стало припекать. Я сумел отползти еще шагов на пять и застыл, сунувшись обожженным лицом в снег. Все плыло…
