Побратимы (Партизанская быль) - Луговой Николай Дмитриевич (книга жизни TXT) 📗
— Надо сейчас же поговорить со словаками, — предлагает Егоров.
Он прав. В трудную минуту нужно побыть с ними.
Вот и словацкие шалаши. От костров стелятся голубоватые полосы дыма. Звенят топоры, визжат пилы. Повар хлопочет у ведра, висящего на треноге. Ничего не подозревая, парни готовят ужин. А по лагерю летают шутки. С приходом к нам словаков все то и дело вспоминают бравого солдата Швейка. Теперь он с нами повсюду: в боях, в походах, на привалах.
Вот и сейчас, еще не смолкли раскаты смеха, вызванные озорными частушками, а от крайнего шалаша долетает:
— Ако утверждав бравый солдат Швейк, из такого пистолета можно в две минуты перестрелять двадцать эрцгерцогов, хоть тощих, хоть толстых.
Узнаю по голосу: это Клемент Медо. Сидя у костра, он вертит в руке браунинг. Видимо, только что закончил чистку.
Первым замечает нас Виктор Хренко. Он торопливо встает, шагает навстречу. Говорим ему о случившемся. Его лицо становится суровым. Лишь под скулами перекатываются тугие бугорки.
— А може… Дозвольте расспросить рассказчика.
— Виктор! — берет его за ремень Колодяжный. — Этот человек из тех, которые видят, а себя не показывают.
— А може, это неправда?
— Нет, дорогой, к сожалению, все это правда. Люди следили за боем. И убитых видели, как их везли на машинах. Из Воинки тоже получено сообщение о бегстве словаков. Все происходило на глазах у населения.
Хренко отходит к своим и отдает команду на построение.
Жизнь партизана круто замешана на тревогах. Привыкли к этому и словаки. Уловив волнение в голосе командира, они сразу насторожились.
Хренко резко поворачивается лицом к шеренге.
— Дорогие товарищи! Други! Летела до нас на лес велика радость. Але фашисты утоптали ее на землю и заслали до нас беду.
Виктор говорит о тяжелом горе, о реках людской крови, которой фашисты вновь и вновь заливают землю. Словак клеймит убийц, зовет к мщению.
Берет слово и Мироныч.
— Друзья! — обращается он к словакам. — Не много дней прожили мы вместе. Но сдружиться успели. Побратались мы с вами, а через вас и со всеми словаками-антифашистами. Сроднило нас солдатское дело. И скажу вам чистосердечно: там, под Кангилом, я и все мы потеряли родных братьев…
Да, горький урок преподан кангильской трагедией. Фашистские бандиты толкнули на братоубийство словацкий и другие народы. Тех же, кто не идет на братоубийство, они расстреливают. Комиссар славит подвиг двухсот пятидесяти словаков, решивших погибнуть, но не служить в армии, порабощающей народы. В переходе словаков на нашу сторону проявилась та общность славянских народов, которая родилась в древности, скрепляясь кровью в совместной борьбе против врагов, и которая особенно крепнет после победы Октябрьской революции в России.
Наш разговор со словаками привлекает всех партизан. Они бесшумно обступают нас. И вот словаки уже окружены плотным кольцом друзей. Стихийно возникает митинг.
— Люди усей земли! — гневно и призывно говорит Клемент Мед о. — Все те, котори з мозолями на руках та з головами на плечах! Неужто таке зло, ако фашизм, буде забыто?! Неужто лихо, яким фашисты обложили мир, буде им прощено?!
Говорят Белла и Штефан. Выступает Миша Беляев.
— Вчера немцы убили Бартошу, Старцева, Бакаева и Карякина. Сегодня они убили двести пятьдесят словацких парней. Но всех антифашистов, сколько их теперь есть, Гитлеру не перестрелять! Пуль не хватит. Дойду до Берлина, — заканчивает Михаил, — доберусь до этих подлецов и, пока всех до одного не перевешаю, не скажу бартошинское «всэ»!
— Наш испанский народ видел кровожадность фашистов, — произносит свою первую в лесу речь майор Баландин. Волнуясь, он говорит с заметным акцентом. — Но того, что творят гитлеровские палачи здесь, на советской земле, человечество не знало. Мир содрогается от ужасов войны. И прощения гитлеровцам нет!
Буря гнева, поднятая тяжкой вестью, еще долго не утихает. О крови, пролитой на скалах Кангила, партизаны говорят и за ужином, устроенном совместно со словаками, а затем и на заседании подпольного центра.
Тут родился план действий.
Виктор Хренко, Белла, Штефан Малик и Клемент Медо немедленно возвращаются в «Рыхла дивизию». Они проверят и сдублируют связи между антифашистами частей и подразделений, установят контакт с сельскими подпольщиками. Дело требует, чтобы люди Виктора Хренко, ведущие антифашистскую работу среди словацких солдат, вместе со своими помощниками как можно дольше оставались в дивизии и еще серьезнее законспирировались. Надо, чтобы они вошли в доверие к начальству.
Следует также уточнить, пользовались ли перебежчики услугами местных проводников. Впредь словакам надо отправляться в лес только в сопровождении советских подпольщиков или представителей леса. Главная цель остается прежней: из рук Гитлера выбить всю дивизию, этим предотвратить гибель тысяч словаков и ослабить врага.
Предостерегаем наших друзей:
— Обстановка осложнилась до предела. После Кангила фашисты станут еще злее. Они, возможно, располагают документами и другими вещественными доказательствами. Могут подслушать в камере неосторожное слово или вырвать пытками признания. Поэтому: конспирация и еще раз конспирация.
Вскоре на лесной дороге пророкотал грузовик и скрылся в лесу.
Наступает полночь — и новые проводы. На аэродроме прощаемся с испанцами. Их обступила добрая полусотня минеров-выпускников лесной школы диверсантов.
— Спасибо вам за подмогу! Большое спасибо! — благодарят партизаны испанских друзей.
Настойчиво ревут моторы. Торопя тех, кто улетает, покрикивает вездесущий начштаба Котельников.
— Не хочется расставаться с вами, — с грустью говорит Баландин, крепко обнимая каждого из нас.
— Так мы ж ненадолго расстаемся, — уверенно отвечает комиссар Егоров. — Скоро опять свидимся.
— В освобожденном Крыму, хочешь сказать?
— А может, и в освобожденной Испании.
Долго жмем руки друг другу, потом крепко-крепко обнимаемся.
Самолеты взлетают и, мигая бортовыми огнями, делают прощальный круг.
Хорошие люди испанские друзья! И потому мы грустили, расставаясь с ними. Утешало лишь то, что они летели на отдых. Позднее нам стало известно, что уже на другой день пребывания в госпитале они стали проситься на новое дело и вскоре улетели в те края, откуда письма в Крым не поступали. Наши партизанские тропы разошлись. В сердцах же и в памяти мы остались друзьями навечно, ибо дружба наша была скреплена кровью, трудной партизанской жизнью, великой освободительной миссией.
В лагере нас ждал Николай Забара, посланец майора Серго, руководителя группы спецразведки. Майор Серго завтра в двенадцать приедет к разбитому трактору. Просит прийти на внеочередную встречу. И привести кого-нибудь из словаков. Будет разговор о «Рыхла дивизии». Николай рассказывает новые подробности о кангильской трагедии.
С нетерпением дождались следующего дня. Вместе с Емельяном Колодяжным и Александром Гира идем к разбитому трактору. Что нового скажет Серго? Может, хоть нескольких беглецов удалось спасти и он предложит взять их в лес? Видимо, эта надежда привела нас к трактору на целый час раньше. И ожидание так томительно…
Но вот, наконец, в двенадцать раздается гул машины. Это приехал Серго. Едва успев поприветствовать, он переходит к делу.
— Генерал Пуланич, командир словацкой дивизии, скоро будет твоим гостем, — сообщает майор неожиданную новость. — По национальности генерал словак. Сердцем он не с фашистами, а с солдатами Словакии. Побоище под Кангилом переживает крайне болезненно. И боится наказания Гитлера. Я, как узнал об этом, пошел на открытый разговор. Визитную карточку ему заслал, как немецкий коммерсант. Он принял меня. И я прозрачно намекнул: спасение, дескать, на той стороне. Если хотите, чтоб голова осталась цела, то думайте. Я дам знать своим друзьям, и они посодействуют. Генерал понял. «Головы не сносить, — без обиняков ответил он. — Тут Гитлер, того гляди, расстреляет, там Сталин накажет. Ведь служу, черт побери, Гитлеру». Я обещал представить ему гарантию. И думаю, что колебания он преодолеет. Так что жди генерала. И предупреди Большую землю: самолет для генерала пусть держат наготове.
