Шестьсот дней и ночей в тылу врага - Емлютин Дмитрий Васильевич (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
Фашисты отступают к станции Зерново… В селах Негино, Алешковичи — крупные гарнизоны врага. В трехстах метрах от нас окопались венгры, по данным разведки и показаниям пленного, они имеют задание не допустить соединения партизан с частями Красной Армии.
Да, на востоке грохочут наши орудия. Мы ясно слышим раскаты взрывов: идут бои за Севск.
— Надо бы помочь нашим, — говорит Балясов и оборачивается на чьи-то шаги, раздавшиеся позади.
К нам подходит комиссар отряда Бирюков, возбужденный и радостный.
— Люди готовятся к встрече, — сказал он с улыбкой. — Вас спрашивают, скоро ли пойдем на соединение?
Со 2 на 3 марта мы всю ночь вели бой у села Негино. На рассвете, с ранеными на руках, партизаны отошли в лес за речку Нерусу. Перестрелка прекратилась, однако это было тревожное затишье. Посланные в разведку два партизана еще не вернулись.
Но вскоре к нам пришла старушка и потребовала, чтобы ее отвели к командиру отряда Пшеневу.
Пришлось партизанам вести ее в штаб отряда.
— Агафья я, — назвала себя она, когда убедилась, что перед ней действительно Пшенев. — Намедни ночью раненый партизан приполз в мою хату. Живем-то мы на краю села у оврага. Ему пуля бок пробила. Кирюшкой звать…
Это был разведчик Егоров, один из посланных в разведку.
— Умер? — вырвалось у Пшенева.
— Царство ему небесное. Мы с Марфой, соседкой, схоронили его ночью. Перед смертью просил отыскать партизанского командира Пшенева. В лесу он, у села Денисовки. Соседка моя, хоть и помоложе меня, но слаба ногами. А я вот дошла…
Партизаны сняли шапки. Кто не знал бойкого разведчика Егорова!
— Говори, говори, мать, — попросил начальник штаба Чеченин.
— Да, что говорить, милой, все сказала. Вот еще что, ныне фашистов понаехало много. Бегут они… А бумажка вот она…
— Какая бумажка?
— Да что Кирюшка передал!..
Агафья размотала веревки на ногах, сняла тряпки и наконец добралась до скомканного клочка серой, оберточной бумаги.
Командир отряда развернул, стал читать. Егоров сообщал важные сведения о передвижении вражеских войск. Записка заканчивалась словами: «Прощайте, товарищи».
Утром 5 марта Совинформбюро сообщило, что наши части заняли город Севск. Эта весть с быстротой молнии разнеслась по всем отрядам и селам Партизанского края. До Севска ведь всего 40–50 километров!
6 марта разведчики донесли, что фашистские танки движутся к Суземке.
Я спросил у Балясова:
— А точно ли танки противника?
— В разведке был бывший танкист Федоров, — ответил Балясов. — Да вот и он сам.
К нам подошел невысокий крепыш в телогрейке, с гранатами за поясом и автоматом.
— Немецкие! — подтвердил Федоров. — У нас таких нет!
Подбежал вестовой Федор Салов и, задыхаясь, выпалил:
— Из Негино три фашистских танка!..
Что ж, их встречать положено по-особому. Навстречу им мы выдвинули группу Федорова с пушкой, противотанковыми ружьями и гранатами.
Глухой стеной подступал к Нерусе старый сосновый лес. По окраине этого леса партизаны и вышли на дорогу Негино — Денисовка, сделали засаду.
Вскоре показались танки. Партизаны приготовились к бою.
Но вот передний танк остановился, из люка вылезли два танкиста, стали всматриваться вперед. Федоров, не отрываясь от бинокля, вдруг вскрикнул:
— Братцы! Да ведь это наши!
Ему не поверили. Бинокль переходил из рук в руки. Зеленые погоны на телогрейках, зеленые звездочки на шапках! И наши и не наши.
Федоров скомандовал:
— Трое со мной! Остальным быть наготове! Если фашисты, то по моему сигналу бейте по танкам.
Затая дыхание, партизаны стали следить за удаляющимися к танкам товарищам. Вдруг послышалось «ура». Партизаны и танкисты обнялись. Наши!
Через час танкисты были в партизанском штабе, лейтенант Иванов, командир взвода, рассказывал о разгроме гитлеровцев в Севске.
— А мы посланы командованием корпуса для связи о вами, — закончил он.
— Мы вас за фашистов посчитали, — говорит Балясов, смеясь.
— Своим глазам не поверили, — подтверждает Федоров, не скрывая радости и конфуза.
Вслед за танкистами в партизанский отряд прибыла мотопехота. Партизаны, жители Партизанского края, женщины, старики, дети — все выходили навстречу. Расспрашивали и рассказывали, плакали и смеялись. Приглашали из дома в дом, угощали, чем только могли.
Открыли митинг: говорили офицеры, солдаты, партизаны. Все клялись до победного конца громить фашистскую нечисть. Крики «Ура!», ружейно-автоматная стрельба, хлопки бесчисленных ракет. Объятия, поцелуи без конца.
Появился гармонист, лихая пляска тут же у танков, песня и частушки Брянского леса. Но будто по-другому звучали голоса, будто новым смыслом наполнялись знакомые слова:
Партизанка с автоматом на плече старательно выбивает ногами, припевает:
На следующий день мы были уже у командира корпуса генерал-лейтенанта Лазарева, сообщили ему подробные данные о противнике, познакомили с положением дел в Партизанском крае, согласовали совместные удары по врагу.
И в дальнейшем мы действовали взаимосвязанно с гвардейцами Лазарева. В то время, как танкисты громили противника с фронта, партизаны наносили удары по коммуникациям врага в тылу.
В тот же день мы получили от Военного Совета фронта радиограмму, подтверждающую необходимость операций по взрыву железнодорожных мостов на реках Десне, Ревне, Навле, Нерусе.
Партизанским отрядом «Смерть немецким оккупантам» в то время командовал Газанов Адульгирим Бикирович. Ему было поручено взорвать Синезерский мост. В этой операции, проведенной без достаточной подготовки, погибли многие отважные партизаны…
Стояла вторая партизанская весна. Мартовское солнце пригревало с каждым днем сильнее. На полянах появились проталины, прилетели грачи.
Лейтенант Павел Двойнижков сидел на сосновом бревне и молча наблюдал, как партизаны его взвода Николай Кузьмичев и Толик, пристроившись на старом штабеле дров, разбирали трофейный немецкий пулемет. Рядом с ними примостился и подготавливал диски к ручному пулемету Матвей Петрович Кузьмичев. В стороне у костра переговаривались между собой Иван Дмитриевич Ананьев и Валя Кузьмичева.
«Опять пошлет Валю на задание, — думал Павел. Он отламывал кусочки коры, отставшей от бревна, и бросал их в снег. — Скоро ли они кончат?» Эта беседа казалась ему бесконечно долгой. Когда Ананьев ушел, Валя встала, тихо подошла к Павлу и села рядом.
— Сегодня идти? — спросил Павел.
— Вечером, с Марусей.
— Надолго?
— Дня на три-четыре.
— Боюсь я за тебя, Валька. Будь осторожна.
— Знаю.
Павел молча сжал ей руку, встал. Они пошли по тропе в лес.
— А ты, Павлик, когда уходишь?
— Через два дня. Всем отрядом.
— Мост? — спросила Валя.
— Да, мост!
Валя вздрогнула, изменилась в лице.
— Сколько из-за этого моста людей погибло! — вздохнула она. — Вдруг и с вами беда случится. — Она вынула из кармана платок, на уголке его было вышито: «Валя» и протянула Павлу.
— Возьми.
Павел взял, бережно сложил, спрятал, потом достал из потрепанной записной книжки свою фотографию с загнутыми краями и передал девушке.
— Если мы уцелеем, то никогда не расстанемся, а?
— Никогда, Павлик.
Отряд «Смерть немецким оккупантам» вышел на выполнение боевого задания в ночь с 13 на 14 марта 1943 года. Партизаны сосредоточились в шестистах метрах от моста и приготовились к атаке.
— Товарищ Двойнижков, вашему взводу с хода уничтожить гитлеровцев в дзотах и блиндажах. Диверсионной группе Ананьева под прикрытием огня взвода Кузьмичева подготовиться к взрыву моста! — отдал распоряжение Газанов, хотя и так ясно было кому что делать.
