Подполковник медицинской службы - Герман Юрий Павлович (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
У него часто теперь бывали гости – Тимохин и Лукашевич, флагманский хирург Алексей Алексеевич Харламов, даже Нора Викентьевна навестила его.
Но он не особенно им радовался. Они ничего не могли ему рассказать про его отделение и про его выздоравливающих. Впрочем, когда Тимохин удалил осколок из головы одного левинского раненого, тогда Александр Маркович был рад Тимохину и приказал накормить его хорошим обедом.
– Но хорошим! – строго сказал Александр Маркович. – По-настоящему! Вы слышите меня, Анжелика?
Однажды Лора рассказала ему, что на флот «прибыл» Шеремет, и действительно полковник скоро навестил Левина. Он теперь курил какие-то душистые иностранные сигареты, у него были новые часы на широком платиновом браслете, и, разговаривая, в паузах он напевал, загадочно глядя на Александра Марковича. Глазным образом он рассказывал о загранице – о Вене и других городах, где что-то такое инспектировал, а потом, в заключение, он произнес длинную фразу, смысл которой заключался в том, что у него доброе, отходчивое сердце и что зла, причиненного ему людьми, он не помнит.
– А насчет костюма нашего чего-то там пакостите? – оборвал его Левин.
– То есть как это? – возмутился Шеремет.
– Очень просто. И не прикидывайтесь овечкой – я ведь вас насквозь вижу. Вот жалко – помирать скоро, а то бы я вас допек…
– Черт знает что вы говорите! – совсем обиделся Шеремет. – Я к вам по-дружески, а вы…
– А я по-вражески, потому что весь ваш облик мне противопоказан, – жестко, хоть и слабым голосом сказал Александр Маркович. – И статейку тоже написали преподлую, и не верите вы ни в бога, ни в черта, и на новой должности занимаетесь угодничеством и хвостом перед начальством размахиваете. Я думал, станете врачом, хоть средним, а все-таки не без пользы. Но ведь лечить-то трудно. Прощайте, надоело…
Шеремет обиделся и встал. Но Левину показалось, что он сказал еще не все.
– А приехали вы сюда теперь я знаю зачем: налаживать отношения. Чтобы врагов не было. Нет, товарищ полковник. Они у вас есть и будут. Зря приехали.
Вконец обозлившись, Шеремет ушел.
А Левин пожаловался Лоре:
– Тоже явился. Нужно мне его сочувствие.
По нескольку раз в день приходил Баркан, чтобы посоветоваться с Левиным. Он солидно сидел на стуле против Александра Марковича, по-прежнему разговаривал несколько сухо, но Левину было с ним нетрудно, хоть и случалось, что голос Александра Марковича поднимался до прежнего сердитого карканья. Бывало, он настолько нехорошо себя чувствовал, что просил Баркана прийти попозже, и Баркан приходил. Приходила и Ольга Ивановна, и другие врачи, и Жакомбай, и Анжелика, но больше всего он почему-то в это время привязался к санитарке Лоре. Она просиживала возле него очень подолгу и непрерывно трещала языком, а он слушал с удовольствием, не отпускал ее и просил:
– Расскажите еще, Лора. Мне интересно вас слушать.
Лора облизывала острым красным языком малиновые губы, задумывалась на мгновение и спрашивала:
– Да про кого рассказывать-то, крест святая икона, не знаю. Вот, например, про военинженера товарища Курочку. Хотите? Только потом не скажите, что я сплетница и что у меня язык без костей. Ольга Ивановна вечно меня сплетницей ругает. Сама мне рассказала, что очень ей нравится тут один человек и что она его не может спокойно видеть, а теперь надулась, что я с Верой поделилась. А разве я могла с Верой не поделиться, когда она самая моя лучшая подруга? Или вы несогласны? Ну хорошо, про товарища Курочку будем говорить. У него-то ведь жена не очень хорошо к нему относилась. И, действительно, подумать, какая фамилия. Например, маникюрша или парикмахерша обязательно скажут —. мадам Курочка, отчего не доставить себе удовольствие, верно? Ну и сам из себя военинженер не очень видный, хотя и чистенький и культурный мужчина, тут спорить невозможно. Волосики серые, личико маленькое, очкастый, ну что хорошего? А она женщина красивая, представительная, говорят – до войны даже полная была. Ну, а теперь что получилось? Теперь она увидела, что не в красоте дело. Наверное – это я не для сплетни, товарищ подполковник, а просто делюсь с вами, – наверное, я так думаю, предполагаю так, наверное, у нее даже увлечения были. Знаете, в тыл кто ни приедет с фронта – всякий герой, хоть нашего кого возьмите, скажет про себя – я матрос, и всех делов. А Курочка-то оказался хоть и Курочка, но полностью герой. Им Героев-то присвоили – вы знаете? Или вы уснули, товарищ подполковник?
– Нет, Лорочка, я не сплю. Значит, теперь хорошо у них?
– Еще как хорошо. Вера там в палате как раз была, когда он своей жене чего-то сказал, а она в ответ: "Нет, я не понимала, кто ты, и не ценила тебя". Вера прямо-таки навзрыд зарыдала. Она ведь, товарищ подполковник, чересчур нервная. Все, ну все переживает. Капли пила, не верите? А сейчас опять переживает, что эта самая Вера Васильевна совершенно даже неискренняя и только лишь притворяется…
– Вот-те новости! С чего же ей притворяться?
– А с того, что писем слишком много до востребования получает. Непременно у нее кто-либо еще имеется, кроме военинженера.
– Да ну вас, Лора, слушать противно.
– Вот видите, Александр Маркович, а сами просили рассказать. Я же не из головы, я то, что мы между собой делимся. А про старшину, про Черешнева, хотите расскажу?
– Расскажите.
– Это тоже про любовь. Вот, значит, есть у него тут симпатия – Маруся из столовой, она там в хлеборезке и на кухне. Очень сурьезная девушка, скромная такая, ну просто недотрога. Хотя и – ничего из себя не воображает.
Лора рассказывала, а он слушал, и картины жизни – доброй и вечно живой, в ее постоянном движении, в непрерывной смене событий – работа, любовь, чей-то ребенок, ревность, слезы и многое другое, – картины эти бежали перед ним непрерывной чередою. Но иногда он прерывал Лору и приказывал ей позвать Дороша, или Баркана, или Анжелику, или Ольгу Ивановну. Они приходили, и он говорил им что-нибудь, например спрашивал, каков сегодня обед. И если Баркан не знал, Левин сердился, но ненадолго, потому что забывал, на кого и за что сердился.
Однажды он велел позвать кока Онуфрия. Кок пришел бледный от ужаса и, вытирая тряпочкой лицо, долго разглядывал уже неузнаваемого Александра Марковича. А Левин забыл, для чего позвал кока, и только сказал ему:
– Так-то, товарищ повар. Это вы мне говорили какое-то там «дефруа-rpa»? Нехорошо!
– Что нехорошо – Онуфрий не понял, но ушел, едва волоча ноги.
Иногда же память совершенно возвращалась к нему, он оживлялся, глаза его светились прежним блеском, и каркающий голос разносился по всей террасе. И выздоравливающие смеялись его шуткам, рассаживались вокруг его кресла и рассказывали ему новости. Многих выздоравливающих он узнавал и, путая их фамилии, вспоминал с ними войну и разные забавные истории, приходившие ему на память.
В такой день однажды Ольга Ивановна позвонила командующему и сказала негромко, будто Александр Маркович мог услышать с террасы:
– Товарищ командующий, докладывает майор медицинской службы Варварушкина. Вы приказывали позвонить вам, когда подполковнику станет легче. Он сейчас в хорошем состоянии.
– А, да, спасибо, буду, – сказал командующий, – через час или немного позже буду обязательно.
Ольга Ивановна вернулась на террасу. Александр Маркович сидел откинувшись в кресле, Лора, раскрасневшись, рассказывала ему какую-то трогательную историю про усыновленного четырьмя офицерами ребенка.
– Тут командующий, наверное, наведается, Лорочка, – сказала Ольга Ивановна, – я пока в лаборатории буду, а подполковник Баркан оперирует. Понятно?
– Понятно! – сказала Лора.
Ольга Ивановна ушла. Лора хотела было рассказывать дальше, но не стала, заметив сосредоточенный и суровый взгляд Левина. Это был какой-то новый взгляд, которого она не видела никогда раньше.
– Может, вам нехорошо, товарищ подполковник? – спросила она.
– Нет, мне прекрасно, – ответил Александр Маркович, – сердцебиение только как будто, но это теперь у меня часто бывает.
