Дикий батальон - Миронов Вячеслав Николаевич (книги хорошего качества .TXT) 📗
Вытаскиваю гранату, прикидываю расстояние. Попробовать можно. Рву кольцо, размах, кидаю. Смотрю, чувствую, как она летит. В окно, в гнездо пулеметное. Забыли заложить окна мешками с песком. Вот и получите за собственную лень.
Комната озаряется огнем, а потом слышен глухой разрыв. Из дома повалил дым. Начался пожар. Ополченцы начали гранатами закидывать противника. Некоторые гранаты отскакивали от стен и взрывались на земле. Я на всякий случай лег на землю. Наших — странно, я поймал себя на мысли, что назвал их «нашими», — человек тридцать, пусть повоюют. Тем паче, что многие «наши» взяли Ф-1. У них разлет осколков двести метров, и если она рванет на земле, то наши внутренности повиснут на проводах новогодними гирляндами. Это уже как пить дать!
Охота пить, но знаю, что воды нет, лишь коньяк во фляге. Попробую. Снял флягу. Поболтал ее, выдох, глоток.
Твою мать, дыхание перебило. Ободранное криками и бегом горло обжег коньяк. Тут раздался взрыв. Мощный взрыв. Все это совпало с моим кашлем. Ополченцы попали «эфкой» в дом. Один очаг сопротивления подавлен.
Рванули вперед. Человек пять остались проверить дома. Сзади раздались маты на азербайджанском и русском и выстрелы. Чей-то крик. Не важно, вперед!
Вот и противник. Он ведет бой на обе стороны. Сражается и с нами и с Сашкиной первой ротой. Поднажали, добежали, упали. Гранаты к бою. Последняя, третья граната, полетела в окопы армян. А их не так уж и много, может, и не было трех батальонов? Или у них батальон называется рота? Стреляем. Остался последний магазин. Хреново, очень хреново. С голыми руками особо не навоюешь.
Оглядываюсь. Мозг как-то странно работает, раньше не замечал, что происходит вокруг, какое-то «тоннельное зрение». Лишь то, что впереди, и резкое шевеление по бокам, да вспышки от выстрелов и разрывы гранат. Теперь же в свете пожарищ и начинающегося рассвета увидел трупы людей, домашних животных, следы, воронки от разрывов снарядов, покалеченные деревья, разрушенные дома.
Рядом со мной лежал труп, — судя по форме, не азербайджанский ополченец. Половину головы ему снесло, нижняя часть лица еще как-то сохранилась, а вот верхней не было. Какое-то месиво, из которого торчали ослепительно белые осколки черепа. Руки раскинуты, правая рука еще сжимала пистолетную рукоятку автомата. На груди был разгрузочный жилет, из него торчали рожки. Пригодятся мне.
Подавляя в себе брезгливость и поднявшийся комок тошноты загоняя внутрь, я подполз к покойному. Стал расстегивать застежки на жилете. Кровь, какая-то слизь успела пропитать жилет. Пальцы скользили. На поясе у трупа висел нож в ножнах. Хороший охотничий нож. Рванул его. Тошнота все больше подкатывала. Обрезал застежки, вытащил так необходимые автоматные рожки. Нож воткнул рядом с телом. Не мое, не надо мне это. Откатился от тела. Отстегнул флягу, глоток, еще глоток. Тошнота отступила. Теперь смотрим, что мы видим.
Около двух рот держит круговую оборону против трех наших рот. Силы равны. Могло быть и похуже. Они в домах и в окопах. Мы тоже в домах и в окопах.
Пристроился рядом с кучей мусора, это когда-то было половиной дома, сейчас просто какой-то строительный мусор. Выбираю цель. То, что далеко, мне не надо, поближе бы.
Метрах в пятидесяти какой-то армянский ополченец лет тридцати в окопе рвет кольцо у гранаты. Очень характерное движение. Сейчас будет вставать, чтобы бросить ее. Вскидываю автомат, вот он начинает разгибаться, выбираю люфт, жму на крючок. Автомат коротко дернулся. Попал!!! Фигурка в прицельной планке дернулась и упала вниз. Тут же раздался хлопок в окопе и небольшая вспышка. Тут же из окопчика выскочил еще один, держась за плечо, его тут же скосила очередь. Неплохо. Один выстрел и двоих. А может, и троих убил. Смотрим дальше.
Мне понравилось стрелять не наугад, ставя перед собой стену из пуль, а вот так умно. Выискивая цель. Я прямо таки упивался сам собой. Ах, какой я умный и хороший! Ай, да, Пушкин! Ай, да сукин сын! Ай, да Олег! Молодец, так держать.
Смотрим дальше. Вон в доме на чердаке засел армян. Гранатой его не взять, а вот выцелить можно. Тот явно патронов не жалел, выкашивал все вокруг. До него метров сто, меня он не видит, да и мусор меня прикроет. Ставлю прицельную планку на сто метров, переводчик огня на одиночный. Выцеливаю, глаза слезятся. Закрываю глаза, моргаю. У меня один выстрел. Это самый главный выстрел. Каждый выстрел надо отработать по максимуму.
Выбираю люфт. Тяну спуск дальше. Даже не почувствовал, как произошел выстрел. Я мысленно был с пулей, вот она выходит из канала ствола. Я вместе с ней. Лечу вперед. Воздух плотный. Мне приходится рвать его. Ветер пытается меня столкнуть с траектории, я лечу по прямой. Вращаюсь вокруг своей оси. Наматываю воздух на себя, как в аппарате наматывают сахарную вату. Вот он чердак. Вот оно окно. Вот моя цель. Вперед! Только вперед, теперь меня ничто не остановит. Я врезаюсь в горло пулеметчика. Кожа человеческая такая тоненькая, я даже и не чувствую ее. Потом идет гортань, окруженная кольцами, я рву эти кольца и прохожу насквозь. Эта человеческая плоть немного изменила мой полет. Я врезаюсь в деревянную балку перекрытия. Оборачиваюсь. Человек схватился за горло и упал на спину. Его глаза открыты. Он мертв. Моя работа! Пулемет замолчал. Рядом никого нет. Это был последний защитник этого дома.
Я ощущал себя своей пулей. Явственно видел, как все это произошло. Все это мгновенно пронеслось у меня в голове.
Азербайджанские ополченцы мгновенно рванули вперед, захватили дом. Потом послышался грохот подъезжающей бронетехники, и началась веселуха!
Снаряды и пулеметные очереди разрывали тела противника. Мы азартно поддерживали ополченцев огнем, добивали тех, кто выползал из укрытий. Через пятнадцать минут все было кончено. Деревня была наша. А я был жив!!! Спасибо тебе, Господи, Аллах, Судьба, за то, что я жив!!! Счастье, меня захлестнуло. Жив!
Я закурил. Растер грудь, потянулся. Живой! Для первого раза очень даже неплохо! Ни царапины, ни контузии! Посмотрим, как там остальные!
Я отстегнул последний рожок. Там оставался один патрон. И еще один в патроннике. Однако! Могло и не хватить. Ополченцы пошли вперед. Пинками они доставали еще живых солдат противника. Тут же их избивали, срывали амуницию. Иногда раздавались выстрелы. Кого-то расстреливали.
Я пошел назад. К технике. На ближайшей БМП сидел Вовка, он весело болтал ногами и курил. Рожа его была черная от грязи и копоти, только белки глаз и зубы сверкали среди этой черноты.
— Как дела, пехота? — я подошел поближе.
— Олег! Живой! — Вовка спрыгнул, подбежал поближе и обнял меня.
— Живой. Ты сам-то как?
— Великолепно. Ни одной машины не потерял. Что-то где-то поломалось, но все фигня. Все живы у меня.
— Если бы ты со своими коробочками не подъехал вовремя, нам бы тут плохо было. Молодец!
— А ты как думал. Своих не бросаем. А остальные как?
— Не знаю. Пойдем Сашку поищем.
— Зачем ходить? Садись — поедем!
Я залез на броню БМП, и мы поехали. Через полчаса мы были с другой стороны поля боя. Тут увидели следующую картину. Сашка стоял и размахивал автоматом, отгоняя «воинов Аллаха» от раненого армянина. Наши боевики, что-то кричали, трясли оружием.
— Володя, пугни их.
— Сейчас! — Володя нырнул в башню, задрал ствол пушки и выстрелил в воздух.
Все обернулись.
— Что за шум, а драки нет? Саша, помощь приехала.
Слава богу, мужики, вы очень вовремя. Я тут кое-как отбил раненого, они хотели его убить.
— Один хрен убьют, не сейчас, так позже, — Володя махнул рукой. — Ты же не будешь его охранять круглые сутки. Брось. У них свои разборки. Полезай, поехали! — Володя отбросил окурок и уселся на край командирского люка, свесив ноги внутрь башни: — Хочешь — сам добей, чтобы не мучался.
— Ты что, охренел? — Саша был в ярости.
— Ладно, тащи его сюда, отвезем в медпункт. А там, что бог на душу положит.
