Навсегда (Роман) - Кнорре Федор Федорович (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Аляна сидела против него, прислушиваясь и приглядываясь до того внимательно, что не заметила, как голова у нее по привычке совсем склонилась к плечу, а пухлые губы простовато, по-детски приоткрылись…
Глава четвертая
Опять, профессору Юстасу Даумантасу снится, что поезд вот-вот должен отойти, а он никак не может отыскать свой вагон. В последнюю минуту он с ужасом обнаруживает, что все его вещи — воротнички, белье, платье — грудой лежат около чемодана, прямо на платформе. Поезд трогается. Юстас делает отчаянную попытку вскочить на ходу. Площадка вагона медленно проплывает мимо, надо сделать всего один шаг, но ноги не слушаются, и поезд, ускоряя ход, уходит… уходит!.. Измученный борьбой, он наконец просыпается и приоткрывает глаза с надеждой, что наступило утро и пора вставать.
В комнате глубокая ночь. Даже щель в занавеске не обозначилась еще серой полоской, и он поскорее снова закрывает глаза в страхе, что больше ему не заснуть. Он поворачивается на бок и ровно, глубоко дышит, стараясь обмануть самого себя. Но голова уже проснулась и начала работать, как будто затикали пущенные в ход часы.
Он думает: в молодости сон похож на большое, теплое одеяло, укутывающее тебя целиком, с головой. В старости — на коротенький дырявый пледик, под которым дремлешь кое-как и сквозь сон чувствуешь, как стынут высунувшиеся ноги и поддувает под спину…
Ну, ясное дело, раз в голову полезли всякие сравнения, теперь не заснуть до утра…
Профессор перестал сопротивляться, и тотчас знакомые мысли со всех сторон начали сбегаться к нему, торопливо, как голодные цыплята на корм.
Кто он такой, в конце концов? Неразумный, вечно недовольный старик — только и всего. Он живет на покое, доживает свой век. Давно бы пора позабыть, что когда-то он преподавал какую-то науку — ненужную, потому что его ученики не находили себе работы по специальности. Нужно позабыть, что, бросив преподавание, он занялся своими собственными сумасбродными планами, которые тоже никому не пригодились. Все это было давно, все уже прошло: и борьба и надежды. Примириться, успокоиться — вот что нужно. Он стар и хочет покоя. Он должен хотеть покоя.
Единственным призванием и делом всей его жизни была борьба с болотами, вечными спутниками крестьянской нищеты на родной литовской земле. Он знал о болотах все, что может знать человек. Он исходил пешком бесчисленные километры, изучая течения рек, составил сотни планов, которые с годами сливались в общую карту. Он добросовестно подготовил данные для начала работ. И на этом, собственно, все кончилось. Остаток жизни ушел на борьбу с другим врагом: с чиновниками министерства земледелия. Да это была и не борьба вовсе. Только видимость борьбы. Ведь никто с ним не спорил. С ним охотно соглашались, что осушать заболоченные земли — весьма полезное дело. Но чтоб правительство взяло на себя осушение земли? Нет, государственный бюджет существует не для утопий!..
Хоть бы забыть все это.
«Покоя и тишины, покоя и тишины, — повторял он, лежа в темноте с открытыми глазами. — Но почему так колотится сердце у этого господина, жаждущего тишины и покоя? — спрашивал он себя. — Почему? Ах, это очень просто. Он стар, устал. Но в нем еще остались ненужные, лишние силы, они-то и мучают, кипят в нем, заставляют сердце тревожно биться по ночам. Надо утешаться тем, что это тоже пройдет со временем, он успокоится и будет мирно пить кофе по утрам, гулять, читать глупенькие романчики и, вовремя укладываясь спать, не станет просыпаться по ночам все от того же сна с упущенным поездом…»
Он повернул голову к окну и увидел долгожданную полоску рассвета. В комнате начали проступать знакомые очертания мебели. Слава богу, утро подходит.
Скоро он незаметно задремал, успокоенный, убаюканный мыслью, что эта ночь наконец прошла…
Утром, после умывания, он входит в свой выстуженный беспощадным проветриванием кабинет. Через минуту появляется Ядвига, умытая, в поношенном, но отлично выглаженном платье, с подносом, на котором стоит кофейник, накрытый салфеткой.
Такой порядок завела она сама много лет назад и не изменяет ему никогда. Это для того, чтобы он мог спокойно работать, прямо с утра, пока голова свежая. Сразу садится работать, не теряя ни одной минуты. Много лет прошло с тех пор, как ему действительно был дорог каждый час для работы, но порядок остается неизменным: проветривание, завтрак, поданный прямо в кабинет, «доброе утро!» с улыбкой, неслышно притворенная дверь и тишина в доме, где никто не разговаривает громко, чтоб не мешать ему работать. И он остается один, наверху, а жена спускается и, переодевшись в старое платье, идет со своей помощницей, маленькой Оняле, кормить гусей.
Он выпивает кофе, отодвигает поднос, и вот наступает момент, когда надо садиться за работу. До этого момента все шло очень гладко, но работы у него нет. Собственно говоря, ему нечего делать.
Он сидит некоторое время, докуривая папиросу, потом с неприятным ощущением, что делает что-то нехорошее, тянет к себе со стола книжонку в яркой обложке: уголовный роман, принесенный Ядвигой из библиотеки.
Считается, что он даже не притрагивается к этим книжонкам. Он часто подшучивает над женой за пристрастие ко всяким нелепым историям. И все-таки раскрывает книжку и с брезгливым любопытством начинает читать.
Немного погодя он перелистывает сразу несколько страниц. Действие переносится в фамильный склеп. При чем здесь склеп, ведь только что была свадьба? Он листает обратно. Ага, понятно, невесту похитил и задушил человек в маске! Но герой-то как попал в склеп? А, там был подземный ход! Отлично, больше вопросов нет… Крышка гроба наконец открыта. Вместо несчастной невесты там оказывается труп бородатого мужчины… Тьфу, Ядвига уверена, что он работает, а он читает эту белиберду!
Юстас аккуратно кладет книжку на то место, где она лежала, а сам отходит подальше и останавливается против окна.
Во дворе ветер гонит гусиный пух по большой луже… Пятнистый теленок, балуясь, нагнув голову, прижимает к земле своими короткими рожками бельевую веревку. Она натягивается, натягивается — и наконец срывается. Рубашки взлетают вверх, панически всплескивая длинными рукавами, и долго еще качаются, успокаиваясь.
Ядвига быстро идет от колодца с полными ведрами в руках, а из сарая, следом за старой Юлией, выходит маленькая Оняле с большими вилами.
Нет, хватит, когда-нибудь с этим надо покончить. Профессор снова принимает решение, которое принимал уже не раз. Он спускается вниз, в прихожую, где висят на вешалке пальто. «Все они уже немолоды, — приходит в голову профессору. — Самое новое пальто Ядвиги, в общем, совсем приличное, но все-таки тоже довольно пожилое, ему третий год от роду. А это вот ее коричневое пальтишко — совсем старушка со сгорбленными плечами, унылыми морщинами на материи и облысевшим воротником».
Он тихонечко проводит рукой по плечу старого пальто, испытывая странное сочувствие к этим тряпичным инвалидам, точно к старым товарищам. «Им не легко пришлось, беднягам, их срок тоже подходит к концу», — думает профессор, снимая с вешалки свою старую куртку.
Щурясь на солнце, он выходит из темных сеней на крыльцо. Во дворе шумно от беспорядочного ветра, треплющего белье на веревке, от отчаянного чириканья воробьев и гоготанья гусей, топчущихся на мокрой земле.
Ядвига сразу увидела мужа. Она не очень-то любила, когда он заставал ее за черной работой, но и виду не подала — спокойно выпрямилась и стояла, поджидая, пока он подойдет.
В это время теленок нагнулся, задумчиво понюхал петуха и вдруг поддал его мордой так, что тот с криком подскочил и помчался прочь, возмущенно оглядываясь.
— Что выйдет из этого теленка, просто не могу себе представить! — сказала Ядвига. — Разбойник!.. Ну, а ты, я вижу, соскучился сидеть и работать взаперти в такую погоду?
Ядвига, конечно, сразу заметила старую курточку. К тому же она давно видела, как он стоял у окна, уныло глядя во двор, и без труда догадалась, о чем сейчас пойдет речь. Не дожидаясь ответа, она с ласковой насмешкой спросила:
