Крест и стрела - Мальц Альберт (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
Кер завистливо вздохнул.
— А у нас черт знает что творится!..
Голос Баумера стал чуть хриплым, как всегда, когда он злился:
— Сегодня ночью один рабочий пытался дать сигнал самолетам.
— Каким образом?
— Дорогой комиссар Кер, я не собираюсь держать это в секрете от вас. Нельзя ли не перебивать?
— Простите. Сила привычки. — Кер чуть покраснел. Он понимал, что Баумер мстит ему за снисходительный тон. (В каком-то уголке его мозга шевельнулась мысль: «Зачем мне с ним враждовать, да еще в такое время? В конце концов, мы оба — немцы…») — Полицейский метод, видите ли…
Баумер кивнул. Он был далек от мысли ссориться с комиссаром, но тот придирался к его словам, как школьный учитель, и взвинченные нервы не выдержали.
— К востоку от завода есть ферма, — спокойно продолжал он. — Ее хозяйка — Берта Линг, вдова. Она только что скосила сено — вот почему оно еще лежало на поле, будь оно проклято. Предатель, по имени Веглер, сложил из сена стрелу длиною около пятнадцати метров, указывающую на завод. Когда пролетали самолеты, он поджег сено.
Кер сложил губы трубочкой, как бы беззвучно свистнув; его красивые глаза слегка расширились и стали озабоченными.
— Свежее сено сразу не загорится, — сказал он.
— У него, конечно, был керосин. Да и ветер помог. — Баумер остановился и сдвинул брови. Кер молча ждал. — Поблизости оказался наш эсэсовский патруль, — дело в том, что вчера ночью был тоже обнаружен случай саботажа… Эта женщина, Линг, закричала. Мы подоспели вовремя и потушили огонь, пока он еще не разгорелся… Вот как будто и все. Теперь — спрашивайте.
Кер немного помолчал.
— Я полагаю… — начал он.
Пронзительно зазвонил телефон. Баумер быстро встал.
— Алло! Да. Кто говорит? Слушайте, майор Детерле, — громко и напряженно сказал он, — вы знаете, что случилось? К завтрашнему вечеру нам необходимы зенитные орудия. И патрулирующие самолеты. Столько, сколько сможете. — Он помолчал, слушая. — Я ведь не специалист, майор. Раз вы говорите, что этого достаточно, — пусть так. Но не забывайте, какой у нас объект. Почему вы не можете дать нам столько же орудий, сколько было прежде? — Он снова замолчал, нервно покусывая нижнюю губу. — Ну, ладно. Так вы их поторопите?.. Ладно.
Он положил трубку и выругался. Затем обернулся к Керу и неожиданно упавшим голосом сказал:
— Вот увидите, придется снова переезжать. — Баумер был сейчас похож на удрученного мальчика, которому просто необходимо поделиться своими горестями с кем-то из старших. — Сколько же раз можно переезжать? И куда? Скоро не останется такого места, где бы они нас не настигли. А потеря времени, а наша продукция? Когда мы обосновались здесь, вокруг понаставили столько орудий, что и не сосчитать. Через два месяца, когда окончательно выяснилось, что мы хорошо замаскированы, орудия перебросили в другое место, — все, кроме одной батареи, от которой мало толку. Теперь, когда они нам снова понадобились, Детерле заявляет, что может дать лишь треть того, что было.
— Сочувствую, — произнес Кер. — Но вы же сами сказали — они нужны где-то в другом месте. Я много разъезжаю. И, уверяю вас, есть много мест, где они действительно нужны.
Баумер закурил сигарету; руки его дрожали от усталости и злобы.
— Вы даже не представляете, Кер, чего мне стоит поддерживать моральный дух на заводе эти полгода. У меня сердце кровью обливается, поверьте.
Кер кивнул. К его удивлению, в нем вдруг шевельнулось теплое чувство к Баумеру. Ему нравилась в людях серьезность, преданность долгу. Среди этих партийных вожаков слишком много ловких пустозвонов. В Баумере, по крайней мере сейчас, доминировал немец, а не доктринер-декламатор.
— Вы думаете, английские самолеты засекли огонь? — медленно спросил он.
— Не знаю. Но нужно быть готовыми ко всему. Естественно, мы примем все меры защиты. И все же, если самолеты даже не засекли сигнал, есть опасность, что сволочь, работающая с Веглером, попытается сигнализировать снова. Поэтому-то вас и прислали. Быть может, вы сумеете что-то обнаружить и положить конец подобным случаям. — А про себя он устало добавил: «Дай-то бог!»
— Вы точно знаете, что изменник — член целой группы?
— Нет. Я только предполагаю.
— На поле с ним был кто-нибудь еще?
— Насколько нам известно, нет.
— Вы его допрашивали?
— Он лежит в больнице с пулей в животе, — со злостью ответил Баумер. — Один из наших лучших эсэсовцев — снайпер, глубоко преданный родине, но на беду с мозгами шимпанзе, не сообразил ранить его хотя бы в ногу. Веглера только что оперировали. Еще неизвестно, сможет ли он вообще разговаривать.
— Скверно, — сказал Кер. — Я хочу посмотреть личное дело Веглера и дела всех, с кем он дружит на заводе. Но прежде всего, конечно, я хочу видеть эту женщину. Кстати, сколько свидетелей уже допрошено?
— Ни одного. У нас, разумеется, есть группа борьбы с саботажем. Но я велел им пока не вмешиваться. Не нужно мутить воду заранее, чтобы не вспугнуть тех, кого мы должны выловить.
— Очень хорошо, благодарю вас, — с удовольствием сказал Кер. — Частенько бывает, что когда дело требует особого расследования…
— Дело Веглера здесь, на столе, — грубовато перебил его Баумер. — Я уже смотрел его и ничего такого не нашел. Я предоставляю в ваше распоряжение унтерфюрера СС Зиммеля. Он заставит заговорить любого. Можете располагать этим помещением. Руководитель ячейки нашей партии в бараке Веглера — Фриц Келлер. Вызовите его, когда понадобится. И звоните мне в любое время, пожалуйста. Телефонистка будет знать, где я.
— Хорошо, — сказал Кер, возясь с вечной ручкой. — Не смогли бы вы подсказать мне что-нибудь насчет Веглера? Дать мне в руки хоть какую-нибудь ниточку?
Лицо Баумера стало малиновым.
— Можете смеяться надо мной сколько угодно. Только вчера утром по моей рекомендации один из заводских рабочих за примерную преданность был награжден крестом «За военные заслуги».
— Неужели Веглер?
— Да.
Кер вздохнул.
— В таком случае, дело будет нелегким, это ясно… Погодите-ка, вы, кажется, что-то сказали о другом случае саботажа.
— В нашей благословенной деревне сейчас больше четырех тысяч поляков. Это военнопленные, только недавно прибыли. Одних определили на сельскохозяйственную работу, других пришлось взять на завод. Недавно был новый набор в армию — мобилизованы все более или менее годные мужчины в возрасте от тридцати семи до сорока шести лет, кроме особо квалифицированных.
— И что же дальше?
В голосе Баумера послышались едкие нотки презрения.
— Признаки подпольной деятельности — малевание лозунгов. Вы знаете этот стиль: «Немецкие рабочие, если вы будете порабощать других, то сами станете рабами». И прочая чушь.
Кер подумал, чуть усмехаясь.
— Марксизм, да?
— Определенно.
— У вас зарегистрированы бывшие заключенные концлагерей?
— Разумеется. Они составляют около четырех процентов. Из пятнадцати тысяч человек.
— Сколько «раскаявшихся» коммунистов?
— Ни одного; в том-то и дело. Я специально звонил по телефону куда следует и убедился, что никто из этой породы сюда не попал.
— А другие кто?
— Разный народ — профсоюзные деятели, католики-оппозиционеры, социал-демократы, недовольные, отлынивающие от работы, слушавшие иностранное радио, спекулянты… ну, вы сами знаете… Все, по-видимому, исправившиеся, если верить их досье.
— За ними наблюдают?
— Тщательно. Могу пояснить. В каждом бараке помещается от семидесяти пяти до ста человек. Но в целях поддержки морального духа и отчасти чтобы облегчить надзор, я поставил внутренние перегородки. Так меньше чувствуется, что они на казарменном положении, понимаете? Теперь в каждом помещении у нас по восемь-десять человек — и среди них по крайней мере один надежный член партии, который и является руководителем ячейки. Все руководители регулярно отчитываются передо мной, и в каждом помещении мы разрешаем поселять только одного человека, прошедшего через концлагерь.
