Прекрасны ли зори?.. - Ракипов Шамиль Зиганшинович (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
Широкая бетонированная дорога начинается от в рот дворца и уводит в город. Автомобили мчатся по ней с огромной скоростью.
Мы побывали в нескольких японских школах.
У входа в школу, на широкой террасе, ровными рядами сложена обувь, оставленная учениками. Оказывается, японцы, как это делается и в татарских деревнях, не заходят в дом в обуви, в которой ходят на улице. Ученики заходят в класс тоже босиком.
Посредине класса стоит длинный стол. По обеим его сторонам поставлены некрашеные скамейки. Гид объяснил нам, что японцы стремятся сохранить у деревянных предметов их первозданный вид.
Вечером мы зашли поужинать в ресторан на улице Гиндза, которая по праву считалась торговым центром Токио. Она пестрела рекламами различных торговых фирм. В помещении было чисто и уютно.
И стены, и потолки облицованы деревом, гладко отшлифованы. Блеск предметам японские мастера никогда не придают с помощью лака.
Пол отведённой нам комнаты застлан мягкой жёлтой циновкой из рисовой соломы. И вообще мы уже заметили, что в интерьерах помещений здесь всюду преобладает жёлтый цвет.
Метрдотель жестом показал нам почётный угол, где стоял слегка удлинённый столик на коротких ножках, и предложил садиться на подстилки.
Иван кивнул на столик. Действительно, трудно было не любоваться этим столиком. Руки неведомого мастера, жившего более чем сто лет назад, украсили его сказочной красоты инкрустацией. Нам сказали, что столик этот сделан в стародавние времена.
Вечером мы пошли в театр. Шёл спектакль «Красавица храма Додзеди». Эта пьеса впервые ставилась на сцене в 1753 году.
В один из дней у нас выдалось свободное время, и мы поехали посмотреть на город Хиросиму, ставший печалью человечества. Сначала мы смотрели на Хиросиму со стороны, с возвышенности. Нет, перед нами не простирался город. Лежали развалины, издали напоминающие кладбище среди пустыни. Лишь кое-где возвышаются почерневшие стены с пустыми проёмами окон и дверей. Они напоминают мертвецов, над которыми надругался враг и выколол глаза.
На рассвете 6 августа 1945 года на Хиросиму была сброшена американская атомная бомба. В один миг прекрасный город, утопающий в зелени, превратился в пепел. В один миг не стало двухсот шестидесяти тысяч человек. И большинство погибших были дети.
Этого злодеяния империалистам показалось мало. Три дня спустя американские лётчики сбросили атомную бомбу на город Нагасаки, и ещё один город исчез с лица земли. Была ли необходима эта бесчеловечность? Сердце учащённо бьётся, и будто каждый удар его вторит: «Нет! Нет! Нет!..»
Поехавшие в Хиросиму все были военные. На войне нам приходилось видеть разное. Но с таким варварством ничто не могло сравниться. Здесь даже земля, не говоря уж о растениях, была обращена в пепел…
Терешкин, Иван и я стояли рядом. Молчали. Но я знал, о чём мои товарищи думали в эту минуту.
Мы направились к расчищенной площади мёртвого города. Здесь уже был воздвигнут памятник. На постаменте, имеющем форму эллипса, установленном на трёх небольших колоннах, стоит маленькая девочка. Она запрокинула голову и протягивает руки к небу. Над ней парит бумажный журавль, которого она запускала. У японцев живёт поверье, что бумажный журавлик приносит счастье.
Этот памятник воздвигнут на средства, собранные японскими детьми: в память о девочке, заболевшей после бомбёжки лучевой болезнью. Он установлен как раз на том месте, где взорвалась бомба.
Через эту площадь в скорбном молчании проходит вереница людей.
С тяжёлым чувством в душе мы возвратились в Токио. На сердце будто лежал камень. Номер в гостинице с широким, во всю стену, окном показался тесным и душным. Я раздвинул занавес, открыл створку рамы. На улице шёл снег. Он медленно падал большими хлопьями. Черепичные крыши тотчас стали белыми. Кокетливые стройные пальмы, окутанные на время зимних холодов рисовой соломой, стоят будто понурясь, вздрагивая от холодного ветра. И прохожие подняли воротники, надвинули до бровей шляпы, так что лиц не видать, идут, торопятся. У меня на сердце тоже пасмурно и тоскливо.
Под окном дома, на противоположной стороне улицы, прилепили бумажную голову тигра. Значит, сегодня в этом доме большой праздник: жена хозяина родила мальчика.
У японцев обычай — когда в семье появляется на свет мальчик, к его колыбели прикрепляют изображение головы тигра как символ силы и мужества. Это изображение, как талисман, должно охранять младенца и от дурного глаза, от несчастий.
Ежегодно 5 мая в Японии празднуют день мальчиков. К этому дню из бумаги, из ярких тканей изготовляются всевозможные игрушки. Во всех домах уголки, отведённые для игр сыновьям, обычно заполняются игрушечными саблями, флагами, стрелами, копьями. Эти предметы должны напомнить мальчику о смелости самураев, с которых он должен брать пример.
В Японии отмечается и день девочек, который проводится 3 марта. В этот день родители для своих дочерей делают множество кукол. Затем девочки бросают их в реку или кидают через забор на улицу, с пожеланием, чтобы все несчастья и болезни покинули их дом вместе с этими куклами.
Пока мы были свободны, нам удалось многое увидеть и узнать. Интересные традиции бытуют у жителей Страны Восходящего Солнца.
Вскоре нам прислали приглашение на суд Международного военного трибунала, в котором принимали участие одиннадцать государств.
Мы направились в огромное серое здание, где прежде размещалось министерство вооружённых сил Японии.
Нас встретили в фойе и проводили в конференц-зал.
По одну сторону зала стоит длинный массивный полированный стол, за которым сидят одиннадцать человек. За спиной каждого из них свисает со стены флаг государства, которое представляет член трибунала. Едва входишь в зал, в глаза сразу же бросаются эти флаги разных цветов. Среди всех выделяется наш алый стяг. Обычно чем торжественнее обстановка, в которую человек попал, тем больше он волнуется. Но как только мы увидели наш флаг, мы почувствовали, что мы здесь не одни, что с нами Родина.
Перед столом, за которым сидят судьи, установлен микрофон. С этого места выступают как обвинители, так и защитники. За перегородкой сидят обвиняемые.
И вот председательствующий на суде обратился ко мне по-английски:
— Свидетель господин Батыршин, вы должны говорить суду правду и только правду. Поклянитесь в этом перед Международным военным трибуналом!
Переводчик торопливо перевёл мне слова судьи. Ко мне подошёл пожилой человек в чёрной сутане, с Библией. Я вежливо отстранил протянутую мне Библию и, не сразу узнав свой голос, зазвучавший в микрофоне, произнёс по-английски:
— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, свободен от религии. Посему, как принято у меня на Родине, приношу торжественную клятву перед высоким судом. Кроме того, прошу освободить моего переводчика: я буду говорить по-английски.
Судьи переглянулись, посовещались между собой. Наш представитель, едва приметно кивнул мне, — мол, правильно, в таком духе и продолжай.
После того как я закончил своё выступление, мне начали задавать вопросы. Они произносились на разных языках. Их переводил то один переводчик, то другой. Я отвечал спокойно. Старался говорить коротко и чётко, как учили в армии.
— Национальность? Татарин. До армии работал в шахтах Донбасса и на заводе в Казани…
Затем перешёл к событиям 1938 года, происшедшим на озере Хасан. Обо всём рассказал, ничего не упустив. Однако защитник министра вооружённых сил Японии и даже один из обвинителей начали осыпать меня вопросами.
— Разве не советские пограничники заблудились в ту ночь и, выйдя к деревне Хомуку, подняли шум? — спрашивает один.
— Ведь эта случайность и вызвала перестрелку! — замечает другой.
По просьбе защитника в зал пригласили пожилого, элегантно одетого японца, скуластое лицо которого было пересечено глубоким шрамом. Ему поднесли молитвенник, и он поклялся говорить правду, положив руку на священную книгу. Он слегка побледнел.
