Бенефис Лиса - Хиггинс Джек (книги полностью txt, fb2) 📗

— И что он нашел?

— Я не знаю. Эта информация засекречена на сто лет. Вы не сможете прочитать их рапорт до 2045 года.

Я вернулся к камину и снова сел.

— Что случилось с Элен де Виль, Галлахером и Гвидо?

— Ничего. Никто из них не попал под подозрение. Гвидо был взят в плен в конце войны, но Дагел Манроу позаботился о том, чтобы он был выпущен почти немедленно. Муж Элен, Ральф, вернулся совсем больным. Он был ранен во время операции в пустыне. Он так и не смог поправиться и умер через три года после войны.

— Элен и Галлахер поженились?

— Нет. Звучит глупо, но мне кажется, что они слишком долго знали друг друга. Она умерла от рака легких десять лет назад. Галлахер пережил ее на несколько месяцев. Ему было восемьдесят три, но он до конца оставался настоящим мужчиной. Я была с ним до конца.

— Я хотел спросить, нельзя ли взглянуть на усадьбу де Вилей и на Сентябрьский прилив?

— Я не уверена. Джерси сильно изменился со времени окончания войны. Теперь мы один из наиболее важных мировых банковских центров. Здесь огромные деньги и полно миллионеров. Одному из них принадлежит теперь усадьба де Вилей. Возможно, мне удастся что-то организовать, но я совсем не уверена.

Я не задал еще самого важного вопроса, и Сара Дрейтон это, конечно, знала. И ожидала.

— А вы и Мартиньи, что было с вами?

— Я была награждена орденом за военные заслуги. Естественно, основание для награждения не было приведено. В силу каких-то причин свободная Франция одарила Croix de Guerre, за проявленное мужество перед лицом противника.

— А американцы? Они тоже как-то отметили?

— Господи, нет, конечно! — Она рассмеялась. — С их точки зрения весь эпизод выглядел крайне неудобно. Они предпочли о нем забыть как можно скорее. Дагел Манроу дал мне работу на Бейкер-стрит. Я ничего не могла бы рассказывать, даже если бы и хотела. Напомню, что он сделал меня офицером женского вспомогательного подразделения ВВС.

— А Мартиньи?

— Его здоровье ухудшалось. Постоянно беспокоила рана в груди, полученная во время операции в Лионе, но он тоже работал на Бейкер-стрит. Он был очень востребован после «Ди-Дэй». Мы жили вместе. Снимали квартиру недалеко от места работы.

— Вы были счастливы?

— О, да! — Она кивнула. — Это были лучшие месяцы моей жизни. Напомню вам, я ведь знала, что они не будут длиться долго. Он нуждался в большем.

— В действии?

— Точно. Он в нем нуждался, как некоторые нуждаются в спиртном. Это его и доконало. В январе сорок пятого в контакт с британской разведкой вступила группа немецких генералов с тем, чтобы ускорить окончание войны. Дагел Манроу состряпал план, по которому Арадо из Эскадрильи самолетов противника, пилотируемый добровольцем, с Гарри в качестве пассажира полетел в Германию. Как вы знаете, самолет имел немецкие опознавательные знаки, а они оба были в форме Люфтваффе.

— И они не долетели?

— Нет, они долетели. Приземлились на другом берегу Рейна, где встретились с заинтересованными лицами, и вылетели обратно.

— И пропали?

— Была дана директива командованию истребительной авиации, чтобы их ждали. Но по досадной случайности сообщение не было передано пилотам одной единственной эскадрильи. Грубая ошибка какого-то клерка.

— Боже мой! Какой тривиальной может быть иногда причина катастрофы, — поразился я.

— Это точно. — Она кивнула. — Из записей следует, что Арадо был атакован Спитфайром около Маргета. Видимость в тот день была очень низкой, и пилот потерял их в низкой облачности. Тогда решили, что они упали в море. Теперь нам известна истина.

Мы помолчали. Она взяла из корзины несколько поленьев и подбросила в огонь.

— А вы? Как вы это пережили?

— Пережила. Я получила государственную стипендию и поступила на медицинский факультет. Тогда, после войны, они проявляли щедрость к отставникам. Получив диплом, я вернулась в старый Кромвель и в течение года работала в качестве семейного врача. Это как-то помогало. Для меня ведь там все и началось.

— И вы никогда не были замужем. — Это было утверждение, а не вопрос, и ее реакция меня удивила, хотя мне следовало бы догадаться.

— Бог мой! Что вас привело к этой мысли? Гвидо регулярно приезжал в Лондон. Он мне забыл сказать только одну вещь: насколько богата семья Орсини. Пока я училась, он каждый год делал мне предложение, а я отказывала ему.

— А он возвращался и снова пытался?

— Между другими браками. Он был уже трижды женат. Наконец, я сдалась, поставив условие, что буду продолжать работать врачом. Его фамильная усадьба находилась в предместьях Флоренции. Я была партнером в сельской врачебной практике в течение шести лет.

— Так вы, действительно, графиня?

— Боюсь, что так. Графиня Сара Орсини. Гвидо погиб в автомобильной аварии три года назад. Можете вы себе представить человека, который в шестьдесят четыре года участвовал бы в гонках на Феррари?

— Судя по тому, что вы о нем рассказали, это как раз не удивительно.

— Этот дом принадлежал моим родителям. Я всегда скучала по нему, поэтому решила вернуться сюда. Для врача на таком острове, как этот, проще пользоваться девичьей фамилией. Иначе, местные опасались бы ко мне обращаться.

— А вы и Гвидо? Вы были счастливы?

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что вы вернулись сюда после стольких лет.

— Но этот остров — место странное. Он имеет такое свойство. Он притягивает людей обратно, иногда через долгие годы. Я не старалась найти что-то, что я потеряла, если вы это имели в виду. По крайней мере, я так не думаю. — Она покачала головой. — Я нежно любила Гвидо. Я родила ему дочь, потом сына, нынешнего графа, который звонит мне из Италии дважды в неделю и умоляет приехать и поселиться у него, во Флоренции.

— Понятно.

Она поднялась.

— Гвидо относился с пониманием к тому, что называл призраком в моей машине. К факту, что Гарри никогда не будет забыт. Тетя Элен говорила мне, что есть разница между увлечением и любовью.

— Она же говорила, что Мартиньи не для вас.

— Тогда она была права. То, что разладилось у Гарри в психике, мне было не под силу наладить. — Она выдвинула ящик письменного стола и достала пожелтевший листок бумаги и расправила его. — Это стихи, которые он выбросил в день нашего знакомства, в коттедже, а я спасла.

— Можно мне прочитать?

Она подала мне листок, и я быстро его прочел.

«В полночь вокзалы зловещи. Адресата нет у надежды. Пора пересесть в поезд нужного назначенья. Теперь не время для местных, давно отошел последний. Никак не вернуться обратно, туда, откуда уехал».

Я чувствовал невыразимую печаль, когда возвращал ей стихи.

— Он назвал это отвратительными стихами, — сказала Сара. — Но в них все сказано: «Никак не вернуться обратно, туда, откуда уехал». Может быть, он был прав. Возможно, ему следовало умереть в семнадцатом, в тех траншеях во Фландрии.

Немногое можно сказать на это.

— Я отнял у вас массу времени. Пожалуй, мне пора в отель.

— Вы остановились в Горизонте?

— Да.

— Там хорошо. Я отвезу вас вниз.

— В этом нет необходимости. Здесь совсем недалеко.

— Конечно. Я хочу отвезти цветы на могилу.

Дождь продолжал лить. Со стороны залива наползала тьма. Мы съехали с холма и остановились у ворот церкви святого Брелада. Сара Дрейтон вышла из машины и открыла зонт. Я передал ей цветы.

— Я хочу вам показать кое-что, — сказала она. — Вон там. — Она направилась в старую часть кладбища и остановилась у заросшей мхом гранитной плиты. — Что вы на это скажете?

На плите было выбито: «Здесь покоятся останки капитана бывшего 5 Бенгальского пехотного полка Гарри Мартиньи, скончался 7 июля 1859 года».

— Я случайно обнаружила это в прошлом году. Я тогда обратилась в одно из тех агентств, которые занимаются восстановлением родословной. Капитан Мартиньи поселился здесь после выхода в отставку со службы в Индии. Он умер в возрасте сорока лет, возможно, от старой раны. Его жена и дети переехали в Ланкастер, откуда вскоре эмигрировали в Америку.