Познать себя в бою - Покрышкин Александр Иванович (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
– Докладывайте, что натворили? – спросил он меня.
– Ничего преступного я не сделал. Обвинение предъявлено незаслуженно. А о причине – спросите у командира полка.
– Пойдем со мной в политотдел. Там разберемся, – предложил комиссар дивизии.
Он подробно выслушал меня, приказал все изложить в объяснительной записке.
Вечером состоялось партийное собрание полка. Присутствовал комиссар дивизии. Коммунисты обсудили обстоятельства дела и оправдали меня, отметили, что прежнее решение об отстранении меня от должности было принято незаслуженно, как и исключение из членов партии.
Через несколько дней командующий воздушной армией генерал Н. Ф. Науменко лично побеседовал со мной. Ознакомившись с обстоятельствами, в которых я оказался, он приказал прекратить всякие дела и назначил меня заместителем командира полка.
Когда возвратился в часть, меня вызвал Заев. Дружеским тоном заявил:
– Вы назначены ко мне заместителем. Приступайте к работе по переучиванию летчиков полка.
– Заместителем у вас я быть не могу. Прошу назначить меня командиром эскадрильи, которой сейчас командует Фигичев. А его возьмите к себе замом. Он стал Героем Советского Союза. Достоин этой должности. Мне надо больше летать и драться с фашистами. Это для меня сейчас главное, – твердо заявил я.
– Ну, как хочешь. Если так решил, то я попрошу изменить приказ. Давай забудем все наши неприятности. Будем жить по поговорке: «Кто старое помянет, тому глаз вон». Согласен?
– Несправедливость не забывается. Разрешите идти?
Теперь я был еще более уверен в себе. Принял эскадрилью, с жадностью окунулся в обучение летчиков новой тактике. Тактические занятия проводил по своим разработкам. Действия летчиков в боевом вылете отрабатывали заранее с применением моделей самолетов. Для меня это был горячий плодотворный период. Окружали верные друзья – Фадеев, Федоров, Искрин. Я имел прямую возможность со своими единомышленниками на практике проводить многие задумки, отточить и отшлифовать тактические приемы, смело поэкспериментировать, сначала на земле, а затем и в воздухе.
Все помыслы были нацелены к одному – подготовить эскадрилью к грядущим боям. Мы жадно следили за сообщениями с фронта – и в печати, и в официальных документах. Обсуждали действия истребителей, тактику гитлеровских асов.
Когда узнал, что наша промышленность стала выпускать истребители с бортовыми радиостанциями, решил не ждать специальных указаний. Собрал летчиков, сказал, что начнем готовиться к этому сразу же. Фронт не дает времени. Изучил документы, стал проводить занятия. Большое внимание уделял отработке радиообмена в полете. Все лишнее – засоряющие эфир разговоры, информации в приказаниях командиров групп – решительно исключил. Добивался короткого и четкого радиообмена. Летчикам внушал, что каждое лишнее слово по радио отнимает ценное время от действий в бою и может привести к неоправданной гибели.
В учебных полетах большое внимание уделял овладению пилотированием самолета в усложненных условиях. Используя нахождение в приморской горной местности, провозил молодых летчиков на учебно-тренировочном самолете Як-7 на отработку навыков летать в ущельях между гор, осваивали бреющий полет над Каспийским морем, учил смело пилотировать самолет на малой высоте.
Тренировочные полеты с раннего утра до позднего вечера, постоянное общение с летно-техническим составом отвлекали от тяжелых воспоминаний, заглушали горечь обиды. Личные переживания в тот тяжелый период меркли перед событиями, которые складывались на фронте. Противник упорно рвался к нефтепромыслам Грозного и Баку, стремясь захватить их и лишить нашу армию и страну нефти. В этом гитлеровское командование видело возможность победы. Однако планы фашистов не оправдались.
Большой радостью для нас было сообщение о срыве наступления врага на Грозный в конце октября, а также о разгроме танковой группировки под Орджоникидзе в начале ноября. Мы слушали эту информацию, особенно об успешных действиях авиации нашей воздушной армии, и завидовали тем, кто отличился в этих сражениях, сокрушались о нашем затянувшемся пребывании в тылу.
Безмерное ликование у личного состава полка вызвало сообщение об успешном окружении немецко-фашистских армий под Сталинградом. Стремительные наступательные действия наших фронтов и успешное уничтожение окруженных вражеских войск у Волги еще сильнее укрепляли веру в неминуемый разгром врага, в нашу победу. Летчики полка прилагали все силы к тому, чтобы ускоренно освоить Як-1, быстрее убыть на фронт и лично участвовать в боях с противником.
В эти дни радостных событий на фронтах и еще не забытых переживаний у меня произошла встреча с девушкой, пришла настоящая любовь. Она перевернула мои взгляды на влияние семьи в становлении летчика и на его способности в боях с врагом. Не скрою, раньше я считал, что во время войны у летчика не может быть так называемой личной жизни.
Взаимное стремление к встречам после полетов и боев у нас с Машей, фельдшером из санбата, становилось все сильнее. Серьезность наших взаимоотношений не мог не заметить Вадим Фадеев. Однажды у нас с ним состоялся серьезный разговор.
– Саша, ты что, решил создать семью?
– Да, Вадим. У нас с Машей настоящие чувства Друг к другу, и мы хотим быть вместе, на всю жизнь.
– Когда же свадьба? Решайте! Я как ваш друг постараюсь помочь организовать ее.
– Не спеши. Нужно время, чтобы проверить серьезность наших чувств, взаимную верность.
– А ты не думал, что можешь погибнуть и оставить ее вдовой?
– Нет, Вадим! Сейчас я как никогда уверен в боевом опыте. Сбить меня не так-то просто!
Говоря об этом, верил в себя. Более четырехсот боевых вылетов, около двенадцати засчитанных и несколько незасчитанных сбитых вражеских самолетов научили воевать. Конечно, война есть война. Можно и погибнуть…
Счастливых дней у нас с Марией оказалось немного. Их батальон срочно убыл на другой фронт, под Миллерово. Мы успели только попрощаться и договорились ждать друг друга. Нас тоже не задержали под Махачкалой. Перебросили в запасной полк, базирующийся западнее Баку. Мы должны были перевооружаться на американские истребители Р-39 «аэрокобра», получаемые по ленд-лизу через Иран.
После прибытия в третий уже по счету запасной авиаполк, разместив эскадрилью в общежитие, я направился на аэродром посмотреть на новую материальную часть. У стоянки самолетов увидел подполковника Дзусова.
– Что, пришел посмотреть на американскую технику?
– Точно, товарищ командир полка! Нам приказано переучиваться на «аэрокобры».
– Значит, на смену нам. Мы уже закончили перевооружение и завтра улетаем на Кубань.
– Как «аэрокобры», стоящие истребители? – поинтересовался я у Дзусова.
– Самолет хороший. По скорости не уступает «мессершмиттам» и имеет сильное вооружение. Воевать на нем можно, – обрадовал меня Ибрагим Магометович. – Иди к моему самолету и познакомься с ним.
«Аэрокобра» мне понравилась своими формами и, главным образом, мощным вооружением. Сбивать вражеские самолеты было чем – пушка калибра 37 миллиметров, два крупнокалиберных скорострельных пулемета и четыре пулемета нормального калибра по тысяче выстрелов в минуту каждый. Мое настроение не испортилось и после предупреждения летчиков об опасной особенности самолета срываться в штопор из-за задней центровки. В этом недостатке пришлось убедиться воочию на следующий день.
Перед отлетом на фронт штурман полка выполнял сложный пилотаж на малой высоте. Самолет неожиданно сорвался в штопор. Высоты для вывода не хватило, и «аэрокобра» врезалась в землю.
Глядя на дымящуюся воронку, в которой догорали обломки самолета, я подумал, что «аэрокобра» не прощает ошибок в пилотировании. Эта катастрофа подтвердила мнение американских летчиков. Они боялись «аэрокобры» и неохотно воевали на ней.
Думая об этом, я решил досконально изучить особенности истребителя и снять появившиеся у меня и у летчиков нашей части опасения. На этом самолете нам придется воевать, а недоверие к боевой технике снижает активность. Может привести к неоправданным потерям.
